ОН БЫЛ СОЛДАТОМ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Начнём наш рассказ вот с этого снимка. В былые годы в книгах о Ленине он часто воспроизводился. И в книгах о Горьком тоже. И это понятно, они оба на нём изображены: Ленин играет в шахматы, Горький за болельщика. Автором снимка был 14-летний подросток Юрий Желябужский, сын актрисы Андреевой, гражданской жены Максима Горького. Снимок сделан на Капри в гостях на даче у писателя Горького в 1908 году, обсуждалась идея открытия школы для рабочих. Не все персонажи фотографии заслужили упоминания их имён. А кто-то и… Обратите внимание на молодого человека, стоящего между Горьким и женщиной, по-видимому, служанкой. Этот молодой человек был обделён упоминанием не только имени, но и своего изображения. Он был просто из фотографии вымаран. А когда, по прошествии долгих лет, он вновь появился, то вызвал удивление. Его имя Зиновий Пешков. Он был однофамильцем писателя, выбравшего себе псевдоним — Горький. Но на этом мы не успокоимся и скажем вам, что никакой это не родственник, а… приёмный сын писателя. А на Капри он по случаю ещё и секретарь Горького. Признаемся честно, мало кто знает, что у Горького был приёмный сын. Биография писателя была зачищена, и этот факт был скрыт.
Скрытый сын
Зиновий Пешков… ИешуаЗалман Михайлович Свердлов… Это один и тот же человек. Кто он? Во Франции на кладбище СенЖеневьев-де-Буа, где он похоронен, на его могиле можно прочесть: «Зиновий Пешков, легионер». Если вас смутила фамилия Свердлов и вы вспомнили ещё одного земляка с подобной фамилией, то знайте, Зиновий был старшим братом Якова Михайловича Свердлова. Борис Баженов, секретарь Сталина, написавший воспоминания о всех революционерах, писал о Свердловых: «Это очень интересное семейство. Старик Свердлов… жил в Нижнем Новгороде и был гравёром. Он был очень революционно настроен, связан со всеми революционными организациями. Атмосфера в доме была революционная, но старший сын Зиновий в результате каких-то сложных душевных процессов пришёл к глубокому внутреннему кризису, порвал с революционным кругом, и с семьёй, и с иудаизмом». Что это был за внутренний кризис, осталось тайной даже для биографов, писавших о Зиновии Пешкове. Но разрыв с семьёй оказался пожизненным. Когда Баженов навестил его в Париже и пытался рассказать о судьбе его двух братьев и сестры, живших в России, он ответил, что это не его семья и что он о них ничего знать не желает. Этот разрыв для Зиновия мог быть трагическим, ему просто некуда было податься. Но он знал Горького, который часто навещал мастерскую гравёра, видимо, по своим революционным делам. Да к тому же они были посажены в одну камеру Нижегородского острога по обвинению в распространении листовок. Быть может, тогда и зародилась у Зиновия идея принять православие и сменить фамилию, и её мог поддержать Горький. 44-летний Алексей Максимович с лёгкостью усыновил 18-летнего Зиновия, подарив ему свою фамилию. Это дало Зиновию, или, как его называл Горький, Зине возможность уехать в Москву, куда допуск лиц иудейского вероисповедания был крайне ограничен. Теперь он стал православным юношей Зиновием Пешковым. Он пробовал стать актёром — не получилось. На сцене МХАТа чувствовал волнение и непонятную скованность. В свободное время изучал языки и скоро свободно владел семью европейскими языками. Теперь можно было попытать счастья в перемене мест. Он менял страны: Финляндия, Канада, Англия, Швеция. Наконец, Америка…
Человек войны
В Америке он пробовал стать писателем. Издатель принял его первую рукопись, расплатился с ним, но тут же выбросил рукопись в окно, сказав, что из уважения к отцу, он не будет издавать чушь, написанную сыном. Зиновия вновь прибрал Горький, бывший в то время с визитом в Америке, и взял к себе на Капри в должность секретаря. Вроде бы и закончились его искания. Он окунулся в спокойную жизнь и даже женился. Новая должность располагала к обильным знакомствам. У Горького он был и переводчиком, подучив ещё пять языков. Как и следовало ожидать, со временем у Алексея Максимовича и Зиновия Алексеевича отношения надтреснулись. Пешков уже в открытую не разделял некоторых политических взглядов Горького. Словом, пути их разошлись. И Зиновий уезжает во Францию, которая и станет его жизненной обителью. Здесь его застаёт Первая мировая война. Вот кем он ещё не был, так это военным: он определяется в легионеры. В военной истории Франции он числится первым русским добровольцем. Есть его воспоминания о солдатах иностранного легиона: «Они просты, они скромны, солдаты иностранного легиона. Они не требуют вознаграждения за свою службу. Они не ищут славы. Но их энтузиазм, их усилия, вызывающие восхищение, их сердца, которые они вкладывают в своё дело, не могут остаться незамеченными теми, кто их видел в деле». Легионер Пешков стал солдатом второго класса и начал свой боевой путь под Реймсом в провинции Шампань. Он мог бы стать писателем о Первой мировой войне, которая стала карьерой Эриха Марии Ремарка, с описаниями всех её ужасов и бессмыслия. Но у Зиновия Пешкова было другое восприятие войны. Траншеи и окопы он называл театральными кулисами, атака для него была выходом на сцену. «Вас это может удивить, но атака — приятная вещь, жаль только, что пришлось вскоре уходить, но стоило для этого прожить семь месяцев в окопах». «На фронте живут гораздо полнее, содержательнее. Там от человека требуются ловкость, сила и всё, что в нём есть. Там полно, без остатка отдаёшь всего себя». Но война для него закончилась довольно быстро в бою под Аррасом, где пулемётной очередью ему раздробило правую руку. Пришлось долго лежать на поле боя, медленно истекая кровью. Когда подоспела помощь, медсестра произнесла по-английски: «Ну, этот умрёт!». Он бы понял её на двенадцати языках, которые знал. В ответ только проговорил: «А может быть, ещё не совсем!» — чем ввёл санитарку в смущение. Как оказалось, он хорошо отделался, лишившись только правой руки. Говорят, когда отец узнал об этом, был доволен, что его проклятие сбылось. Себе Зиновий сказал, что если не научится всё делать левой рукой, в том числе завязывать шнурки и галстук, то вынужден будет застрелиться. За этот бой он получил свою первую боевую награду — Военный крест с пальмовой ветвью и, главное, его восстановили на военной службе. Горький так говорил о службе Зиновия Пешкова: «Всю свою любовь нужно отдавать людям. Так он и поступает. Заботится о еде, одежде, быте подчинённых. Сам одной рукой возделывает огород, чтобы угостить подчинённых свежими овощами. Этих хороших людей нужно обласкать, и они это очень ценят».
Призвание — легионер
Вторая мировая война застала Зиновия Пешкова в Африке, где он командовал батальоном в полку Иностранного легиона. Франция к тому времени была на перепутье: сохранять самостоятельность или примкнуть к Гитлеру, как это сделала Италия. Немцы в Париже. Раздумывать поздно. Но в Лондоне друг Зиновия ещё по Первой мировой, Шарль де Голль раздувает огонь Сопротивления, а он всё продолжает служить у маршала Петэна, преклонившегося перед Гитлером. Сносить его профашистские настроения Зиновий, естественно, молча не мог. Дело кончилось тем, что был он приговорён военным трибуналом… к расстрелу за антинацистские высказывания. Накануне исполнения приговора ему удалось переговорить с часовым и предложить ему обменять золотые часы с гравировкой «Сыну Зине Пешкову от отца Максима Горького» на гранату. Часовой, к счастью, согласился. Когда Зиновия вывели на расстрел, он прижал своей единственной рукой гранату к груди, а зубами выдернул чеку. Взяв в заложники командира, Зиновий приказал отвезти его в машине в аэропорт, а там, угрожая той же гранатой, повелел пилоту взять курс на Гибралтар, где находился Комитет Национального Спасения — правительство Франции в изгнании. Он потребовал, чтобы его немедленно связали с де Голлем. На этом его военная карьера плавно перетекает в дипломатическую. Он уже имел опыт переговорных поездок после Первой мировой войны. Даже был в России и даже встречался со своим братом. Очевидцы говорят, что они не подали руки друг другу, но разговор длился долго. Свидетели отмечают, что вышли они после разговора с белыми лицами, и, видимо, из этого разговора Зиновий Пешков окончательно понял, что он навсегда отлучён от России, где его предстояло забыть. Для уверенного забытья его попутно обвинили в шпионаже. Во Франции тоже имели право говорить о нём, как о разведчике, но тем не менее его назначают главой французской миссии в Китае, позднее — в Японии и, наконец, он получает чин посла Франции. Пришедший к власти де Голль безгранично верил в него. Их было забавно видеть вдвоём: почти двухметрового Шарля и Зиновия с его 162 сантиметрами. В 1950 году Зиновий Пешков уходит в отставку в звании бригадного генерала французской армии, награждённого Большим крестом Почётного легиона. Один из французских дипломатов, встречавшихся с Пешковым в те годы, написал так: «Кризисы, которые тогда переживала Франция, задевали за живое великодушного и чувствительного человека, каким был Зиновий Пешков… Не называя Россию, он в разговорах мало-помалу начинал говорить о ней, о русской литературе, о Чехове, об отце и о прочих, прочих, прочих. Он искал и вновь находил в различных современных формах вечную Россию. Он верил в русского человека, в его жизненную силу, в его добродетель». Для советских людей, для которых было скрыто его существование, он продолжал быть отщепенцем. Для русских эмигрантов в Париже — выкрестом и выскочкой. Для французов — генералом и героем, но всё же чужим. Иностранцем. Легионером. А ещё его называли «гениальным разведчиком», подозревая, что он работал и на Россию, и на Францию. И только Луи Арагон и Эльза Триоле написали некролог, назвав его «Ушёл Солдат». Они угадали. Он действительно был солдатом и ещё в 1948 году, думая о будущем, в самом начале холодной войны, предостерегал нас: «Антикоммунистический лозунг покрывает всё. Под этим знаком всё хорошо и допустимо, любое подчинение свободных народов Америке». Мы об этом могли догадываться, а он это уже хорошо знал. Много позднее французские историки, изучив документы Главного управления общественной безопасности, убедятся в том, что у Зиновия Пешкова не было никаких связей с Москвой. В свою очередь, наши историки установили то, что он не был советским разведчиком. Французский писатель Андрей Моруа подвёл черту в биографии Зиновия Пешкова и постарался убедить всех, написав, что этот человек служил благу цивилизации и его религией в этом было легионерство. Он им и остался, сняв посмертно с себя награды и звания.
Вячеслав ФЁДОРОВ.
Фото из открытых источников.
