МЕСТО СИЛЫ
Именно здесь было отменено крепостное право и построена школа для крестьянских детей
Рогожка… Парапсихологи считают её сегодня местом силы, и все доказательства у них для этого есть. В одно можно верить твёрдо: в сдвиг тектонических земельных пластов где-то в глубине земного шара. Принято считать, что эти разломы вызывают какие-то аномалии на Земле. Не так давно хранителем этого места силы был главный врач небольшой участковой больницы, располагавшейся в Рогожке, Олег Михайлович Бахарев. По добровольному совмещению он был ещё и краеведом. Любили мы приезжать к нему и в разговорах нередко засиживались за полночь. Вот тогда мы и полюбили Рогожку, и всегда, если ехали мимо, то обязательно сюда заезжали. Рогожка стала для нас особым миром, если не местом силы, то местом памяти, хотя и первое исключать не следовало. Она всё-таки чем-то манила… И не только нас… В наших разговорах Олег Михайлович Бахарев поведал нам о главном жителе Рогожки, для которого она стала действительно местом силы.
Добровольная ссылка
Это была тридцатая дуэль Пушкина. Подготовка к поединку почему-то стала досрочно известна, и молодое петербургское общество об этом говорило открыто. Даже хорошо знали противника Пушкина — Дантеса. И причину знали — оскорбление жены Пушкина. Но первая попытка дуэли была отменена: Дантес неожиданно женился на сестре жены Пушкина. Они с Пушкиным породнились. На второй попытке настоял нидерландский посол Геккерн. Пушкин посмел оскорбить его. Сам посол стреляться не думал, а попросил пойти под пулю своего приёмного сына, того же Дантеса. В те годы дуэли были частью молодёжных развлечений. Полиция даже заводила специальные списки, в которые включались люди, не совсем удобные для общественного спокойствия. Пушкин был в этом списке. Все дуэли до этого заканчивались для Пушкина или миром, или преднамеренными промахами. Тридцатая дуэль стала роковой… В Петербурге её восприняли как общественное бедствие. Но был человек, которому этот поединок перевернул жизнь. И его имя мы знаем — Александр Карамзин. Если добавить отчество — Николаевич, то становится вполне ясно, что это сын российского историографа и писателя Николая Михайловича Карамзина. В год дуэли ему исполнилось 22 года. Он был похож на своих сверстников. Вместе с братом поучился в Дерптском университете, затем соизволил послужить поручиком в гвардейской бригаде конной артиллерии Русской императорской армии. Ушел в отставку и оказался на перепутье. Была мысль заняться литературным трудом, благо его небольшие творения, которые печатал, хвалили. А что ещё… Князь Александр Васильевич Мещерский, написавший воспоминание почти о всём высшем свете Петербурга тех лет, не забыл и об Александре Карамзине: «Впрочем, надобно сказать, что очень часто большие дарования не пробивают себе дорогу к известности и славе, даже не отличаются от посредственностей, их окружающих, не по собственной вине. Большею частью и семейство (как, например, в данном случае) не бывает тому причиной, а виновато тут общество, в особенности в столицах, среди которого молодой человек воспитывается и развивается. В ежедневном водовороте Петербургской жизни большого света для серьёзного труда времени быть не может. Среди легкомыслия, празднеств и вечно бесплодной, хотя и остроумной критики всего окружающего в Петербургском обществе, Александр Николаевич, несмотря на свои дарования, невольно и без труда достиг лишь того, что был корифеем Петербургских гостиных». Он действительно имел репутацию великолепного танцора и весельчака. Но князь ошибается. «Корифеем Петербургских гостиных» Александр Карамзин оставаться не собирался. Что он задумал? Высшее общество Петербурга ахнуло, когда узнало, что старший сын писателя Николая Михайловича Карамзина, разочаровавшись в светской жизни и городской лености, отбывает с супругой, княжной Натальей Оболенской, на «вечное» добровольное поселение в голодное Поволжье, в Нижегородские земли, в невообразимую глухомань, в неизвестность. Между молодыми супругами было полное согласие на перемену места жительства и отказа от суетной и никчемной городской жизни.
Всему начало
А о мотиве его поступка стало известно, когда в 60-е годы прошлого века в Нижнем Тагиле были найдены письма из домашнего архива Андрея Карамзина. Александр Николаевич сообщал: «На меня словно нашло ослепление, словно меня околдовали: ну, как бы там ни было, а я за это жестоко наказан угрызениями совести, которые до сих пор меня тревожат; каждый день я переживаю их вновь и вновь и тщетно пытаюсь их отогнать. Без сомнения, Пушкину было тяжело, когда я у него на глазах дружески пожимал руку Дантесу, стало быть, и я способствовал тому, чтобы растерзать это благородное сердце, ибо он страдал невыразимо, видя, что его противник встаёт, обелённый, из грязи, в которую Пушкин его поверг». А закончил он письмо восклицанием: «Плачь, моё бедное Отечество! Не скоро родишь ты такого сына! На рождении Пушкина ты истощилось!..» Все современники, кто писал строчки об Александре Карамзине, предпочитали описывать его яркую внешность, чем надёжно хранимый им свой внутренний мир. «Его наружность была очень симпатичная. Выше среднего роста, атлетического сложения, белокурый. С сильно юношеским румянцем на щеках, с большими, как небо, синими глазами, выражавшими вполне отличительные черты его характера, откровенного до крайних пределов, ясного, незлобивого, но с постоянно готовой добродушной насмешкой на устах, он бы представлял собою новый тип героя нашего времени, если бы не некоторая грубоватость его манер и чрезмерная прямолинейность, что, впрочем, некоторых женщин к нему привлекало. Доброта его сердца преобладала над всеми его качествами, за что, как это всегда водится, он много поплатился на своём веку». И вот этакий красавец отбывает на самозаточение в южную часть Нижегородской губернии в подаренные матерью села Большой и Малый Макателёмы. Кто-то, может быть, и считал, что ненадолго. Не исключено, может, в тайне и он сам на это надеялся. В Макателёмах он селиться не стал, а выбрал недалёкую Рогожку, место уединённое. Чем-то оно его неудержимо поманило. Может, это было действительно местом силы. Приехав сюда с доктором и садовником-немцем, неискушённый в хозяйственных поместных делах, он вдруг ощутил в себе прилив какой-то небывалой энергии. С доктором разрабатывает план строительства больницы, с садовником прикидывает расположение аллей, мечтает о прудах и большом усадебном доме. В 1987 году Рогожка была взята под охрану как «образец паркового искусства и хранитель фонда древесных и кустарниковых пород». Пришло, наконец-то, признание к помещику Александру Николаевичу Карамзину. Пусть лучше поздно… Тогдашняя перепись помещичьих усадеб показала: «При селе Большом Макателеме состоит господский деревянный дом с разным надворным строением, при оном скотный деревянный двор в количестве семисот штук рогатого скота, сырный деревянный завод с каменным подвалом, на котором каждогодно выделывается швейцарского сыра до 1200 пудов, и сверх оного вновь отстраивается каменный со всею принадлежностью винокуренный завод». Кстати, сыр госпожи Карамзиной на Нижегородской ярмарке был удостоен Большой серебряной медали. Но этого мало: появились ещё два винокуренных завода и две мельницы. Доход приносили добыча бутового камня и глины, обжиг кирпича и гашение извести. Вдогон этому нынешние историки определили, что барин вел успешный социально ответственный бизнес. У себя он отменил крепостное право, построил школу для крестьянских детей, заработала больница с хорошими докторами. В 1853 году Россия вступила в войну с Турцией. С помещиков требовали рекрутов. Вместе с макателемскими крестьянами на фронт отбывают и Карамзины. Наталья Васильевна сестрой милосердия. К сожалению, Александр Николаевич, видимо, напрочь забросил литературу и не вёл никаких записей и дневников. Этой страницы семейной судьбы Карамзиных мы никогда не узнаем. А может, и были какие намётки, так с Львом Толстым, описавшим войну в «Севастопольских рассказах», тягаться не захотелось.
Главное дело
К этому времени было у Александра Николаевича Карамзина главное дело. Не жилось ему спокойно в своем уже ухоженном имении, где текла размеренная жизнь. Дворяне Ардатовского уезда выбрали его своим предводителем. Уважаемая должность да и заметная в губернии. Всё по боку. Строил он… чугунолитейный завод. В путеводителях отмечено, что возводился завод на пустом месте. А если взглянуть на мемориальную доску, то почудится, что он один его и строил. Мы уже убедились, что у каждого времени есть своя цензура, которая решает, кого из прошлого времени упоминать можно, а кого сделать фигурами умолчания. Так Александр Карамзин в истории остался один, спрятать за небылью его было невозможно, потому как существовал завод, основанный им, и работает по сию пору. А от этого сокрытия была потеряна ещё одна черта Карамзина, которая ставит его в ряд заметных организаторов российской металлургической промышленности. Пустое место, где он строил завод, звалось тогда «Нижегородским Уралом». Здесь выходили на поверхность железные руды. Скорее всего, идею строительства завода подсказал ему брат Андрей, к тому времени управляющий рядом горных заводов Нижнего Тагила. Это были знаменитые демидовские заводы на Урале. Он помог брату и специалистами. К сожалению, короткий тандем братьев завершился трагически. На войну с турками братья ушли вместе. Вернулся Александр, Андрей, полковник, был в бою зарублен врагами. Затерялось в истории ещё одно имя — управляющего Сормовским заводом Алексея Узатиса. Это он помог Карамзину разведать месторождение железных руд и, став Александру Николаевичу компаньоном, посоветовал ладить завод именно на пустом месте, у речки Умочь. Имя Узатиса значится в истории отечественной металлургии, как «выдающегося деятеля отечественной науки, инженера и учёного». Имея таких помощников, Александру Николаевичу Карамзину оставалось придумать название поселению, которое уже намечалось при заводе. И он назвал его Ташино, в честь жены Натальи — Таши. Жизнь отвела Александру Николаевичу Карамзину 72 года. Зная о том, что он может умереть мгновенно, стал угрожать пожизненный порок сердца, он привёл заводское хозяйство в полный порядок. Ташинский чугунолитейный завод, не прерываясь, продолжал работать и после его смерти. В 1896 году на XVI Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде завод демонстрировал свои достижения, представив две паровые машины, паровые насос и молот, токарный и сверлильный станки, чугунную водоразборную колонку, краны, вентили, чугунную часовню и даже два чугунных надгробия. Все было подготовлено, собрано и установлено заводскими умельцами. Экспонаты ташинцев были отмечены серебряной медалью. Работает завод и сегодня, пройдя через испытание, уже рождённое нашим временем — рекет. Здесь не дрогнули… Вроде бы историю с хорошим окончанием, далеко не всем известную, мы вам рассказали. Но закончив её, доктор и краевед Олег Михайлович Бахарев неожиданно сказал: — Одного я не могу понять, почему у людей укорочено чувство памяти. Посудите сами: когда умер Александр Николаевич Карамзин, хоронить его шли со всех окрестных деревень. Он не завещал увозить себя из Рогожки в родовое имение. Его и позже княгиню Наталью Васильевну Карамзину (Оболенскую) похоронили у макателёмской церкви. В самом расцвете была жизнь второго поколения, когда пришел приказ новой власти о разорении могил людей из знати с целью поиска драгоценностей. В захоронении Карамзиных нашли два обручальных колечка и шпагу. Приводить в порядок могилу не стали. Череп Александра Николаевича Карамзина сгодился учителю-биологу как наглядное пособие. А все косточки перенесли в Рогожку, где они и хранились. Следующим шагом уже другого поколения было переименование посёлка Ташино в город Первомайск. Только в 2001 году вернулась память благодарности. Останки Карамзиных захоронили на берегу пруда у их любимой Рогожки — месте, которое дало им жизненную силу для дел, достойных памяти поколений, которые будут жить на этой земле.
Вячеслав ФЁДОРОВ.
#газета #землянижегородская #рогожка #краеведение #история
