«СВЕТЛАЯ ТОЧКА, К КОТОРОЙ УСТРЕМЛЯЛИСЬ ГЛАЗА»

В прошлый раз мы рассказывали вам о Владимире Ивановиче Дале, и почему-то нам показалось, что с этим человеком нам ещё предстоит встретиться. Тогда мы не поведали и половины того, что Даль сделал, живя десяток лет в Нижнем Новгороде. Деятельность его в городе была многогранной. Сегодня мы расскажем о Надежде Прокофьевне Сусловой — первой российской женщине-враче. Это Даль помог ей открыть дверь в медицину.

Человек ли женщина?

На одном из «четвергов», которые он проводил в Нижнем Новгороде, собирая интеллигенцию города, и рассказал эту историю. Было так: в Павлове он познакомился с управляющим ткацкой фабрики в Иваново-Вознесенске Прокофием Сусловым. «Здоровенный такой мужище, а уж ум так из него и прёт. Да вот только жаловался, что грамоте не очень обучен, без гимназического и университетского образования». Прокофий Суслов был крепостным у графа Шереметева. Сначала он стал писарем у хозяина, потом дорос до управляющего и в конце концов до главноуправляющего всех графских имений. Сам граф имел определенную «слабость»: он любил оделять талантливых своих крепостных волей и поселял в столицах. Сусловым он определил Санкт-Петербург. «Послушали бы вы, какая речь звучит из уст этого горбатовского самородка: певучая, народная, без слов сорных и без звуков лишних. Ему бы подучиться да в сенаторы». И было у Прокофия Суслова две дочери: Полинушка (Аполлинария) и Наденька. Наденьку он приметил сразу: «Услышав, что я врач, тут же захотела лечить людей. А уж глазёнки такие умные и доверчивые». Даль познакомил Надежду Суслову со знаменитым хирургом Николаем Пироговым. У него она брала уроки хирургии. Иван Сеченов стал преподавать ей физиологию человека. «Преподавать ей физиологию» — может показаться, что она была самой талантливой его ученицей. Просто она была одна у профессора. В 1863 году женщинам было отказано в праве посещать лекции в университетах. Рассказывая о Надежде Сусловой мы забываем о её сестре — Аполлинарии. Вот кто был настоящим борцом за женское равноправие. В свободное от занятий наукой время Надежду можно было увидеть рядом с Аполлинарией в рядах бунтующей молодёжи. А та «била лошадей полицейских, полицейские, в свою очередь, избивали её, проводила ночь в арестантской, а когда возвращалась в университет, студенты с триумфом несли её на руках как жертву «ненавистного царизма». Так писала об Аполлинарии дочь Фёдора Достоевского Любовь. Но наука побеждала. В «Медицинском вестнике» она опубликовала статью «Изменение кожных ощущений под влиянием электрического раздражителя». К этому времени ей только-только минуло 19 лет. По идее, все опыты полагалось проводить на подопытных лягушках. Но это же только описательство. И тогда Надежда прикладывает проводник от индукционного электрического прибора к своей руке. Неожиданно она делает открытие, что человек может привыкнуть к «уколам» электричества. Узнав, что Надежде отказывают в посещении лекций, за неё вступается отец. Он пишет старшей дочери Аполлинарии и просит узнать, можно ли где за границей слушать медицинские лекции. Он не жалеет денег на учёбу младшей дочери. «Я верю тебе и уважаю тебя, я люблю тебя, а потому хочу твоего счастья и буду способствовать всеми доступными мне средствами исполнения твоих планов», — одобрительно писал ей отец.

Явление небывалое

Для Цюриха, где Надежда оказалась, «Женщина-студентка — явление ещё небывалое, — пишет она в своём дневнике. — Господа профессора медицинского факультета создали специальную комиссию, чтобы решить вопрос обо мне. Профессор Бромер не без ехидства сообщил мне её решение: «Принять мадемуазель Суслову в число студентов потому только, что это первая попытка женщины получить высшее образование». Она не чувствовала себя исключением: «Ох, как они ошибаются… За мной придут тысячи!» В этом она нисколько не сомневалась. И это стало понятно в конце 1867 года, когда столичные газеты России оповестили своих читателей о том, что дочь крепостного крестьянина, уроженка села Панино Горбатовского уезда Нижегородской губернии Надежда Прокофьевна Суслова получила диплом доктора наук «по медицине, хирургии и родовспоможению» и венок с надписью «Первой в России женщине-доктору медицины». Она будет хранить его до конца своей жизни. На защиту её диссертации «Доклад о физиологии лимфы» съехались учёные из Германии, Франции и Италии. Научным руководителем у неё был признанный мировым сообществом ученых физиолог Иван Михайлович Сеченов. Позднее он писал в «Санкт-Петербургских новостях»: «Грустно было бы думать, что даже подобные усилия, столь явно искренние по отношению к цели, могут быть потрачены даром; а это возможно, если они встретят равнодушие в нашей области». Вот вы не поверите, изучая биографию Надежды Сусловой, приходишь к неожиданному выводу, что она начинала формировать нижегородское научное землячество за границей. Она сманила из Швейцарии в Россию коллегу-медика Фридриха Эрисмана, выйдя за него замуж. Кстати, у Эрисмана была перспектива жениться на первой женщине-враче швейцарке, но он предпочёл энергичную и деятельную Надежду Суслову. Тем более что по характеру он был ей близок. Иван Михайлович Сеченов написал о нём: «Всего более поражало в нём то, что он из швейцарца превратился в русского, искренне полюбил Россию и отдал все лучшие годы своей жизни на служение ей». Его именем назван Федеральный научный центр медицины, в Санкт-Петербурге — больница, в Днепре на аллее выдающихся учёных Днепропетровской медицинской академии ему установлен памятник, в Москве есть улица его имени. В России он стал Фёдором Фёдоровичем Эрисманом. Старшее поколение, учившееся в советских школах, обязаны своим здоровым зрением его научному труду «Влияние школ на происхождение близорукости» и партам с откидными крышечками, за которыми сидели. А равнодушие, вернувшись в Россию, они встретили. Несмотря на полученное высшее образование, здесь никто не собирался давать звание врача. Ей пришлось заново сдавать экзамены и подтверждать звание доктора медицины. Только после этого ей разрешили вести врачебную практику. С Эрисманом поступили не лучше. Ему тоже пришлось все пересдавать и подтверждать степень доктора медицины. На какое-то время приехавшая в Россию пара врачей поселилась в Нижнем Новгороде. Надежда принимала больных на дому и попутно устроилась в нижегородский родильный дом. Лечение было платным, но если у больного не было денег, то она никогда не отказывала ему в помощи, выписывая рецепты на бесплатные лекарства, которые втайне оплачивала сама. К Надежде Прокофьевне шли и ехали лечиться с Урала, Кавказа и далекой Сибири. Зачастую она вступала в переговоры с владельцами фабрик по поводу эксплуатации детского и женского труда, требуя улучшения условий их работы, охраны здоровья.

Первенцы нового русского мира

Журнал «Женский вестник» писал, что Суслова «внесла существенный вклад в развитие цивилизации». Даже так! Почитаемый публицист того времени Григорий Елисеев называл ее «почтенным первенцем нового женского русского мира». И так даже! И речь здесь шла не только о её заслугах в сфере медицины. За несколько лет до этого, скажем так, сенсационного признания журнала, попечитель Дерптского учебного округа Егор Фёдорович Брадке высказывался так: «Я не могу признать женский пол по особенностям его конструкции, умственным и душевным его качествам ни способным изучать анатомию, ни приобретать юридические сведения». Судя по его деятельности на ниве просвещения, попечитель он был неплохой, но, видимо, ничего не хотел слышать о молодёжных движениях суфражисток, феминисток и прочих «эмансипе». А они уже были. И в полном объёме в семье Сусловых. В III отделении Собственной его Величества Императорской Канцелярии — высшем органе политической полиции, сестры числились среди «девиц», «известных под именем стриженных» и «принадлежащих к партии нигилистов». И если о старшей сестре её возлюбленный Федор Михайлович Достоевский написал: «Аполлинария — больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважении других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям». И превратил её в Настасью Филипповну в «Идиоте», то муж Надежды Фридрих Эрисман нашёл для жены другие слова: «Хотелось бы мне знать, обладает ли какой-либо врач в Петербурге симпатией, даже любовью своих пациентов в большей мере, чем ты; хотелось бы знать, есть ли такой врач, которым пациенты довольны больше, чем тобой». Но Надежде Сусловой это не помогло сохранить семью. Она повиновалась духу безмерной свободы, которая могла исключать спокойную семейную жизнь. Неизбежное расставание произошло как-то само собой. А дальше был пример упорного достижения своей цели. Главным делом Надежды в эти годы стало создание фельдшерских курсов для женщин. Именно она разработала программу обучения, нашла средства и привлекла к преподаванию опытных коллег. Открытые ею при Екатерининской больнице женские фельдшерские курсы незаметно для властей трансформировались в курсы учёных акушерок при Медико-хирургической академии. По сути, это было настоящее высшее учебное заведение с четырёхгодичным сроком обучения. Лекции читали выдающиеся профессора. Невольно она явилась зримым примером для своих современниц. Первой в России женщиной доктором химии стала Юлия Лермонтова. Анна Евреинова, дочь генерал-адъютанта, бежав из дому и перейдя нелегально границу Германии, выучилась там на доктора права и стала первой среди женщин России дипломированным юристом. Софья Ковалевская заработала тяжким трудом звание доктора математики и стала первой в России представительницей этой науки. Для всех трёх Надежда Суслова стала «золотой ниточкой», которая их связала. Примечательно, что в конце XIX века в университетах Швейцарии обучались 748 женщин, из которых 560 — из России. Скороговоркой скажем: в конечном итоге Надежда Суслова обрела и женское счастье. Её вторым мужем стал Александр Ефимович Голубев, знакомый по учёбе в Швейцарии. К тому времени он был профессором, специалистом по гистологии. Когда Александр Ефимович ушёл в отставку, семья поселилась в Алуште. Доктор занялся виноделием. Две лавки давали неплохой доход. Надежда Порфирьевна по-прежнему вела врачебную практику. По поводу богатства семьи Надежда Прокофьевна Суслова писала: «Они не отняты, не украдены, а случайно найдены, и считаем своим священным долгом не расточать их, чтобы после нашей смерти они могли выручить других, вообще потребиться на полезное».

Вячеслав ФЁДОРОВ.

#газета #землянижегородская #суслова #личность #достоевский #врач #знаменитость