Антон ЛУКИН: Случай в автобусе
Двери открылись, и толпа, словно муравьи, толкая друг друга и бурча каждый себе под нос, стала забираться в транспорт. Ктото с задних сидений крикнул: «Шеф, трогай!» Водитель закрыл двери и нажал на педаль газа. По салону, меняя билеты на деньги, пробежала полненькая кондукторша. Все расселись по свободным местам, и лишь одной женщине не досталось места.
Она внимательно посмотрела на граждан, быть может, кто уступит, но никому не было до нее дела. Ктото листал газету, ктото слушал плеер, а ктото просто смотрел в окно. Но вот с переднего сиденья поднялся юноша, отодвинул в сторону огромную сумку и вежливо предложил присесть.
Ой, спасибо, сыночек, спасибо, обрадовалась та и уселась на свободное место. Рядом сидели еще три женщины. Не прошло и минуты, как они разговорились и принялись обсуждать паренька.
Какой мальчишка хороший, место вот уступил, обратилась одна из женщин к той, что уступили место.
Хорошийхороший. И красивый какой. Сразу видно, из хорошей семьи. Воспитанный. У меня сынок такой же растет, согласилась та.
Никто не уступил, никому дела не было, вмешалась третья женщина. – Молодец парень.
Нуу, ты что, эти разве уступят. Дождешься.
Точноточно, закивали женщины, поглядывая на сидящих мужчин. – От этих не дождешься.
Ято, когда вот молодая была, так всегда и везде место пожилым уступала. Всегда. А сейчас что творится? Стыд, больше я никак это не назову. Совести нет у молодежи нынешней. Нет совести. Иной раз посмотришь, да как же так, пожилая бабушка стоит, а он, молодой мерин, на сиденье развалился.
И не говорика, согласились остальные. – Раньше времято какое было. Не то что сейчас. А воспитывали как?! Не дай бог, поперек слово скажешь, ремня сразу же получишь. А сейчас распустилась молодежь.
Распустилась.
Да, вздохнула женщина, которой уступили место. – Вежливости учили. До сих пор грубость не переношу. А сейчас чему учат молодых? Сплошной мат, телевизор… ох, махнула рукой.
Точноточно.
И вот автобус подъехал к новому населенному пункту и остановился у очередной остановки. Двери вновь распахнулись, и бешеный народ, боясь промокнуть, бросился к дверям. Первым вбежал мужчина лет тридцати в очках. Дурной народ вбирался в автобус, толкаясь, не уважая никого рядом. Всем надо. Ктото сзади подтолкнул мужчину, и тот навалился своим сырым плащом на ту самую женщину, что минуту назад говорила о вежливости.
Осторожнее нельзя? Смотри, куда прешь! – завозмущалась она.
Извините, ну вы же видите, меня подтолкнули, попытался оправдаться тот.
Очки протри, буркнула женщина, вытирая ладонью влажную щеку от плаща. Подтолкнули его. Что же, теперь на меня каждый падать должен?!
Мужчина чтото собрался ответить на сказанное, но народ сзади силком протиснул его в конец салона. И каждый, кто случайно задевал женщин, слышал в спину недовольные высказывания. Наконец последний пассажир вместился в автобус, и тот потихоньку тронулся. Внутри попрежнему толкались, потому так было тесно, что с трудом можно было вздохнуть. Одну женщину, с ковром в руках, нечаянно зажали двое мужчин. Она попыталась вытиснуться между ними и случайно выронила из рук ковер. Тот прямиком грохнулся на сидящих рядом женщин.
Началось такое! Вьюга в автобусе охватила всех. Женщины, которые не выносят ругань, учинили такой скандал, что не каждый из молодежи сможет так ругаться. Но и другая женщина была не лыком шита. Возмущенная и оскорбленная, она также полезла в бой. Дело даже дошло до драки. Драчунов попытались успокоить и разнять. Автобус приостановился у обочины, и неугомонных женщин выволокли на улицу.
И только когда шофер пригрозил оставить обеих тут, ежели не успокоятся, те немного поостыли. Концерт окончился. Все забрались в автобус, и тот снова тронулся. И только юноша, который уступил женщине место, посмотрел повнимательнее на ее сердитое лицо, улыбнулся и отвернулся к окну.
Мы привыкли говорить одно, а поступать совершенно подругому.