Николай РАЧКОВ
Было, было в старину…
Было, было в старину:
Парень девушку одну
Вез в богатом тарантасе.
Дело было в Арзамасе.
В Арзамасе кони в плясе
Били в камень новыми
Звонкими подковами.
Выбегал народ дивиться:
Что за чудо тройка-птица,
Птица-тройка ладная,
Бойкая, нарядная!
Звон несли во все концы
Разливные бубенцы.
Раскатился этот звон
Вдоль крылечек и окон,
А за ним пошел раздольный
Звон окольный, колокольный
Тридцати церквей вокруг,
Так что кони встали вдруг.
Встал богатый тарантас:
Ай да город Арзамас!
Красота вокруг плыла –
Справа, слева купола.
Красотою славься главной,
Городок наш православный
С вишнею хорошею
по-над речкой Тёшею!
И сказала молодая,
Пирожок беря с лотка:
– Не видала никогда я
От Самары до Валдая
И приветливей, и лучше
Арзамаса-городка!
1812 год
По русским тропам, по оврагам
Молись за нас, родная высь!
Мы отступали шаг за шагом
Перед врагом.
Но мы дрались.
Дрались!
Нам бегать не пристало.
А сдаться – Богом не дано.
Не потому, что сил не стало,
Оставили Бородино.
А чтоб по пепельным
просторам,
Победный потеряв штандарт,
Бежал, бежал от нас с позором
Аж до Парижа
Бонапарт.
Малоярославец
Вот кто тогда победу спас,
Кто смертные изведал муки.
В крови по горло восемь раз
Переходил из рук он в руки.
Здесь грудь на грудь
и крик на крик
В огне и орудийном гуле.
Вот где палаш и русский штык
Французский марш
перечеркнули.
Был черным дымный
небосклон,
И враг, и друг в глазах двоился.
Да что там, сам Наполеон
Здесь чуть в плену
не очутился.
Среди пожарищ и руин
Так много полегло,
так много.
И понял враг, что путь один,
Один – смоленская дорога…
Багратион
Не зря, когда был ранен он
На Бородинском смертном
поле,
Возликовал Наполеон,
Кутузов застонал от боли.
Еще дышал. Еще тоска
Таилась в обреченном теле.
«Ну что сраженье? Как Москва?» –
Глаза надеждою горели.
В нем жизнь, страдальчески
светясь,
Еще дрожала, замирая.
«Так враг в Москве?» —
И рухнул князь,
Бинты кровавые срывая.
И в тот момент в окне звезда
Зажглась в сияньи небывалом.
Грузинский князь, он навсегда
Остался русским генералом.
Ударили под облака
Колоколов церковных звоны…
Народ непобедим, пока
Есть у него Багратионы.
На Поклонной горе
Не видны ни пеший
и ни конный,
Даль горчит, дымна и горяча.
Ждут французы
на горе Поклонной
От Москвы заветного ключа.
«Неужели снова будем
драться?
Не идет Кутузов на поклон.
Не умеют русские сдаваться», –
Произнес в сердцах Наполеон.
В том, что здесь он скоро
поумнеет,
Никого не надо убеждать.
Русские сдаваться не умеют,
Но зато умеют побеждать.
***
Француз,
от славы одуревший,
Вломился в русский огород…
Народ,
понять беду успевший,
Вскипел.
На то он и народ.
В мороз, пургу и вьюгу-замять –
Отчизна ли не дорога? –
Он научился партизанить,
На вилы поднимать врага.
Топор сподручен и дубина,
Редеет вражий легион…
Ему, народу,
все едино –
Что Гитлер, что Наполеон.
***
Вы шли на нас такой оравой!
Но есть же Бог…
И это мы
Погнали вспять, громя
со славой,
Все ваши тьмы, и тьмы,
и тьмы.
Но так цинично и бесстыже,
Так зло,
как вы Москву тогда,
Мы не разграбили Парижа,
Не жгли в отмщенье города.
Такого благородства где-то
Пойди найди в тот грозный час.
Не любите? Понятно это.
За что же ненавидеть нас?
Богородицкое поле
Чтоб нам сегодня смотрелось
светло,
Чтоб жили мы на воле,
До миллиона солдат полегло
На Богородицком поле.
В этом суглинке,
в песке и пыли,
В этой смоленской юдоли…
Чу! Это ветер иль стон
издали
На Богородицком поле?
Неистребимое эхо войны
Здесь оглушает до боли.
…Громче нигде не слышней
тишины,
Чем в Богородицком поле.
***
Оставим пустые споры
О скрипе былых телег.
Все выше строит заборы
На дачах практичный век.
Под русской небесной высью,
Где тучи так вольно мчат,
Все чаще чужие мысли,
Чужие песни звучат.
Традиции и обряды
Пропали, как давний сон.
Все чаще чужие взгляды
Мы ловим со всех сторон.
Ушло, не многих тревожа,
Развеялось, словно дым,
Что было всего дороже,
Что было всегда святым.
Еще ветерок колобродит
Над полем высокой ржи.
Но грустно, что Русь уходит
Из Родины, из души…