КОРОЛЬ РЕПОРТЁРОВ
Не любить его было невозможно
Постоянные читатели газеты, внимательно следящие за рубрикой «Неизвестные знаменитости», давно заметили, что у нас появился новый раздел, который назвали «На Осыпной. У Дмитриева». Несложно догадаться, что Дмитриев — это знаменитый нижегородский фотограф, а Осыпная — улица, на которой располагалось его фотоателье. Сейчас здесь находится музей Русской фотографии. Наши читатели посоветовали поискать «неизвестных знаменитостей» на страницах альбомов Максима Петровича Дмитриева. Рекомендацию взяли на вооружение. За эти три года поисков опубликовано несколько материалов о героях знаменитого нижегородского фотографа. Дело идёт, конечно, медленно, но причина не в нашей лености. Исторические факты в буквальном смысле добываем. Искать приходится и в старых газетах, и в личных архивах, и в воспоминаниях… Но кропотливая работа не пропадает даром. Труды вылились в новую публикацию раздела «На Осыпной. У Дмитриева».
Наплыв посетителей
1896 год для Нижнего Новгорода был «урожайным» на гостей. В чём дело, спросите. Летом впервые в губернском городе России открывалась XVI Всероссийская художественно-промышленная выставка. До этого ею жаловали только столицы — Москву, Петербург и Варшаву. Наплыв посетителей ожидался великий. Одних газетных и журнальных репортёров заявилось множество. Чутьё вездесущих подсказывало: ожидается поток сенсаций. В те годы самым любимым газетным жанром обывателей были криминальные новости, о нарождающейся технической мощи России писали вскользь. Для подавляющего большинства репортёров эта тема особого интереса не представляла. В числе первых заявил о своём участии в выставке репортёр сразу двух московских газет — «Российские ведомости» и «Новое время» Владимир Гиляровский. Москва уважала его, называла «королём российских репортёров», для коллег он был просто «дядя Гиляй» или «добрейшей души человек». В это же время в своём павильоне на выставке, похожем на гигантскую фотокамеру, готовился к съёмкам нижегородский фотомастер Максим Дмитриев, получивший допуск, заверенный сургучной печатью, «на все торжественные мероприятия». На стенах павильона он вывесил для обзора часть фотографий, сделанных в путешествии по Волге. Гиляровского не могла не заинтересовать эта выставка… Как не зайти?..
Было о чём поговорить
А теперь перенесёмся в год 1901-й. Всероссийский почтовый союз выпускает серию открыток-фотографий с портретами российских писателей и учёных. В этой серии под № 6 значится портрет Гиляровского. Просто Гиляровского — без указания имени и профессии. Минимум информации на карточке говорит о том, что этот человек покупателям открыток был хорошо известен. Можем вполне определённо предположить, что снимок для открытки был сделан в павильоне Дмитриева на ярмарке, когда Гиляровский наведался к нему. Фотограф обычно усаживал «свои модели» в резные кресла и снимал на фоне расписанных декорации. А тут он посадил репортёра на простой стул, какие были заказаны в большом количестве для уличных показов. Как видно, павильон ещё не был полностью готов к приёму посетителей. Им было о чём поговорить. Гиляровский слыл страстным фотолюбителем и выезжал в дальние поездки с «Кодаками», приобретёнными за границей. Правда, он только нажимал на спусковые кнопки, а всё остальное делал за него московский магазин, представлявший фирму. Как было устоять Дмитриеву и не сфотографировать столь интересного гостя? Снимок получился хоть и статичным, но с живинкой — момент прерванного разговора. На лице гостя читается вопрос: получилось ли? Не извольте беспокоиться, Владимир Алексеевич, всё вышло в лучшем виде. А уже на следующий день Гиляровский закружится в суете выставки и встреч со старыми знакомыми. Но с Дмитриевым они ещё свидятся. А позже у них появится третий друг — Максим Горький. Сложится волжская троица, которой суждено было удивить столицу.
Дело для дяди Гиляя
Гиляровского невозможно было не любить. Актёр Михаил Чехов вспоминал о нём так: «Не было такого анекдота, которого бы он не знал, не было такого количества спиртных напитков, которого он не сумел бы выпить, и в то же время это был всегда очень корректный и трезвый человек. Гиляровский обладал громадной силой, которой любил хвастануть. Он не боялся решительно никого и ничего, обнимался с самыми лютыми цепными собаками, вытаскивал с корнем деревья, за заднее колесо пролётки удерживал на всём бегу экипаж вместе с лошадью. …Как репортёр он был исключителен». Со времён Нижегородской ярмарки тянется о Владимире Гиляровском своеобразная нить памяти. Это он растиражировал два расхожих выражения, дошедших до наших дней — «нижегородское обалдение» и «весёлая коза». Гиляровский хотел писать о выставке нечто большое, но по жизни, вечно забитой происходившими событиями, этого не удалось сделать. Зато остался придуманный заголовок — «Нижегородское обалдение». Выражение «весёлая коза» слышим поныне, когда в Нижний на фестиваль собираются поющие актёры. Гиляровский был щепетилен к авторскому праву и не стал его приписывать себе. Он сохранил имя автора фразы — своего коллеги Александра Валентиновича Амфитеатрова, теперь благополучно забытого. «На декоративных стенах ресторана, как во всех павильонах выставки, висели гербы Нижнего Новгорода, причём фигура герба — олень, выкрашенный в красную краску, вызывал весёлое настроение: уж в очень игривой позе этот олень был изображён живописцем», — писал Амфитеатров. И, приглашая кого-нибудь в тот ресторан, всегда говорил: «Пойдём под «весёлую козу!» На выставке для дяди Гиляя нашлось дело, которое исполнить мог только он. Выставочное руководство заметило, что особого наплыва зрителей на выставке не наблюдается. И особенно «просели» дальние поволжские места. В чём дело? Устроители выставки обратились к Гиляровскому: не могли бы помочь, Владимир Алексеевич? И он с лёгкостью согласился — самому любопытно стало. Оказалось, что в столичных газетах писали: выставка не совсем готова к открытию. Провинциальные издания перепечатали эти отклики. Вести дошли и до купечества… Больше месяца путешествовал дядя Гиляй по Волге, посещая редакции газет, убеждая местных репортёров в том, что «выставка вполне закончена». Обиделись газетчики и на то, что им прислали по одному пригласительному билету. «Будь с нами полюбезнее выставка, мы бы её поддержали», — возмущались они. Дяде Гиляю удалось переломить создавшуюся ситуацию. Из своего вынужденного путешествия по Волге он вернулся… к банкетному столу, о чём позже писали «Нижегородские губернские ведомости». В воскресенье 11 августа в большом зале Центральной гостиницы состоялся обед съехавшихся на Всероссийскую выставку представителей столичной и местной печати. Трапеза носила товарищеский характер, произнесено было несколько тостов, а В.А. Гиляровский за обеденным столом прочёл тут же написанные им стихи:
В Европе пять держав…
Нет, шесть!
Забыли мы пересчитать.
Ещё одна держава есть,
Держава сильная: печать!
В печати всё…
Всё — сила, слава,
И день, и ночь, и мрак, и свет,
Печать — могучая держава,
И ей по силе равных нет.
Она сильна, то вам известно,
Но процветала чтоб она,
Несите только прямо, честно
Её святые знамена!»
Волжская троица.
Гиляровский познакомился с Горьким не во время выставки. Не того ещё полёта был писатель. Да и тринадцатилетняя разница в возрасте сказывалась. А познакомил Гиляровского с Горьким писатель Антон Чехов. Впрочем, то было скорее не знакомство, а рекомендация. В одном из разговоров Чехов сказал: «Тебя надо свести с Горьким! Познакомься с ним обязательно». Как оказалось, и Горькому Антон Павлович говорил о том же. В 1899 году Гиляровский возвратился с балканской войны, был изрядно вымотан и, сдав последнюю корреспонденцию в газету, решил отдохнуть несколько дней на Волге. Добравшись до Нижнего на пароходе, вспомнил о Горьком и решил нанести ему визит. Планировал на другой день отправиться в Москву на поезде, но… «Зашёл к Горькому, положительно очаровался им и застрял на несколько дней», — так вспоминал то знакомство Владимир Алексеевич. Нижний вызвал у дяди Гиляя ностальгию по юности. Было время — бурлачил. Как-то сбежал из дома «в люди», начинал ватажником в лямке. Тягал баржи в Рыбинске, работал «крючником», «лихо справлялся с девятипудовыми кулями муки». Отцу стоило труда отыскать сына среди волжской работни. А как нашёл, сказал только: «Хорош! Молодец! Будь ты хоть каторжник, а не то что бурлак или крючник, да честным оставайся. Мозоли, брат, не позор, а украшение». Не обошлось в гостях и без ребячества. Гиляровский с удовольствием вспоминал: «Лазали вдвоём по развалинам кремля и снимали «Кодаком» друг друга, стараясь повиснуть где-нибудь над пропастью. Алексею Максимовичу нравились такие порывы удали». Горькому встреча с Гиляровским пригодилась. В 1902 году Московский художественный театр приступил к постановке пьесы «На дне». Алексей Максимович жутко волновался: как воспримет утончённая и избалованная столичная публика пьесу о босяках? Надо было найти безошибочные образы. Сам Горький охарактеризовал основную идею пьесы так: «Это будет страшно». И тут ему в голову пришла догадка: кто как не Гиляровский с Дмитриевым помогут донести до публики авторский замысел? И вот уже Гиляровский ведёт актёров по притонам Хитрова рынка, подземелья Кулаковки и тайным ночлежкам Сухого оврага. Дмитриев, прихватив свой громоздкий аппарат, спускается на берег Волги. У него есть свой заказ: «…Не найдёте ли среди золотой роты (босяков. — Ред.) чью-нибудь физию побойчее — нужна рожа озорника для грима в моей новой пьесе… Ещё нужен худой, злой. Нужно ещё парочку толстых оборванцев. Стариков двух. Всего потребно мне 14 человек…» Труд для фотографа не из лёгких. Дмитриев тщательно выискивает персонажи. Дело затягивается. Исхожено всё. Наконец он отправляет 42 фотографии: «…Высылаю типы. Простите, что запоздал, не браните, хотелось обстоятельнее и точнее исполнить поручение». Альбом с этими фотографиями сохранился, и увидеть его можно в музее театра с пометками Горького, от какого персонажа что надо взять театральным костюмерам и гримёрам. Тут вам и Лука, и Сатин, и татарин, и Барон, а вот виды ночлежек, обувки на ногах… Московская публика приняла спектакль восторженно. Как сообщала Ольга Леонардовна Книппер Чехову: «Стон стоял. Спектакль произвел необычайный резонанс». Пьеса больше 100 лет идёт на сценах мировых театров. И нам не помешает знать, как «волжская троица» поспособствовала этому долголетию.
Вячеслав ФЁДОРОВ.