«Столбы» на «Миллиошке»

«В близком будущем на Миллионной улице откроется для «золоторотцев»  учреждение, представляющее собою интересный пример разумной необидной помощи голодным и бесприютным людям. Открывается оно по мысли и на средства одного из местных купцов, а интересно главным  образом потому, что имеет быть поставленным не на обычную почву благотворения, а чисто по-коммерчески. Предполагается устроить нечто вроде трактира, в котором за самую дешевую цену можно было бы попить чаю, пообедать и даже ночевать. Этот трактир будет играть роль закрытых ныне «шалманов», в нем можно будет сидеть целый день тем людям, которые не имеют работы.
…В новом трактир-клубе предполагается иметь газеты, устроить небольшую библиотеку-читальню, вести беседы и чтения на разные темы, может быть, даже удастся устроить нечто вроде амбулатории».
Алексей Максимович Горький поскромничал в одном – это он был идейным вдохновителем создания трактир-клуба. Ему хорошо была известна босяцкая жизнь – сам не раз оказывался «на дне». А в 1901 году в Нижнем Новгороде было зарегистрировано четыре тысячи босяков. Эту армию бездомных людей почему-то называли «золотой ротой».
Чтобы избежать путаницы, давайте все-таки уговоримся называть этот трактир-клуб чайной, то есть тем, чем он был на самом деле.
Каждого входящего сюда босяка встречал плакат:
«Спирт есть такой же яд, как мышьяк, как белена, как опий и как множество других веществ, убивающих человека. Когда народ пожелает, он сумеет довести дело до того, что водку будут брать только по рецептам докторов из аптек. Тогда у нас будет больше света и больше счастья».
При желании Алексей Максимович Горький  мог отчитаться: за год работы чайной ее «утренники» с лекциями и беседами посетило 12 тысяч человек, а в амбулаторию за помощью обратилось 1600 больных.
Интересные разговоры вел Алексей Максимович с нижегородским «удельным князем» – купцом Николаем Александровичем Бугровым. Тот содержал в Нижнем Новгороде огромный ночлежный дом. Он был чем-то сродни открытой чайной. Только Бугров в свое благое дело не верил.
— Пустяковина все это, – выговаривал он Горькому. – На что годен этот народ? Негодники все и негодяи.
Писатель отвечал ему в «Нижегородском листке»: «…Если сам почтенный инициатор дела и его помощники отнесутся к неизбежным на первое время в таком предприятии трудностям терпеливо и серьезно и не поторопятся махнуть безнадежно рукой в случае неудачи, то мне думается, что успеху дела ничто не может помешать».
Дискуссия Горького с Бугровым о человеке всегда проходила под чаек. Любил Николай Александрович, чтобы на столе кипел маленький самовар, стояло блюдо горячих калачей, ваза зернистой икры и сахарница с разноцветными кубиками фруктового – «постного» – сахара. А когда узнал, что и Горькому приходилось в ночлежном доме живать, то искренне удивился:
«Голос его звучит сочувственно, точно речь идет о смертельной болезни, которую я счастливо перенес.
— Трудно поверить, — раздумчиво отирая слезу со щеки, продолжает он. – Босяк наш – осенний лист. И даже того  бесполезнее, ибо  лист осенний удобряет землю…»
Так описывал Горький свои чаепития в очерке о Бугрове. И тут же: «А бывает, хочется мне в бедном трактире посидеть и чаю с ржаным хлебом попить, так чтобы и крошки все были съедены. Это бы можно понять, если бы я когда-то бедность испытал, но я родился богат. Богат, а   есть охота милостыню попросить, самому понять, как туго бедность живет. Этого фокуса я не понимаю, и вам, наверное, не понять».
Страшно боялся Бугров бедности, а еще больше боялся, что не удастся «фокус»: окажись он в роли бедняка, не сможет  вернуться назад. Оттого и не верил  в возможности человека
А Горькому не привыкать было оказываться в роли босяка, и он не боялся захаживать в «Столбы», где  заказывал двухкопеечного чаю и вел бесконечные разговоры с посетителями чайной, «давал хорошие советы» и писал различные прошения.
Интересно, рассказывал ли Горький Бугрову, что за время работы библиотеки при чайной ни одна книга не была похищена. Между тем газеты мира писали о краже книг в Лондонской королевской, Национальной парижской, Императорской публичной библиотеках. И еще больше удивил бы он олигарха, когда заманил бы его в чайную. Здесь была идеальная чистота, которую поддерживали сами босяки.
И еще один факт из жизни чайной «Столбы». Когда в Нижнем Новгороде начались «черносотенские погромы», постоянные посетители «Столбов» заявили, что на Почайне и Балчуге они их не допустят, и установили дежурство. Не произойди этого, имен на памятнике жертвам 1905 года, который стоит в скверике на площади Свободы, могло быть больше.
Федор Михайлович Достоевский, будто предвидя будущее России, писал: «…Самовар есть самая необходимая русская вещь, именно во всех катастрофах и несчастиях, особенно ужасных, внезапных и эксцентрических».
Разве не так? Поэтому думается, что мы не зря вспомнили об  одной из нижегородских достопримечательностей – чайной «Столбы».

Вячеслав ФЕДОРОВ.