МОРСКАЯ ЭЛИТА ФЛОТ НЕ ПОКИДАЕТ
О морской династии Черкасовых мы узнали от писателя-мариниста Валентина Пикуля. Наша горьковская делегация ветеранов-юнг Северного флота пробиралась на Соловки. Была договорённость: «Будете в Ленинграде, непременно загляните ко мне». Ради нас Валентин Саввич поломал свой распорядок, которому всегда строго следовал: писал он в основном ночью, а днём отсыпался. Для многих из нашей делегации он был просто Валькой — однокашником по Соловецкой школе юнг, и не встретиться с ними он не мог. Сам на Соловки не собирался — болели ноги. Встреча была многочасовой, в результате её мы получили по только что вышедшему свежему морскому роману «Моонзунд» с авторским напутствием писателя. Отдельно он рассказал, что, работая над романом и восстанавливая по архивным документам бой канонерской лодки «Сивуч» с отрядом крупных немецких кораблей, узнал о судьбе её командира, капитана 2-го ранга Петра Черкасова. «Кстати, он ваш земляк, рождён в Нижнем Новгороде, в семье потомственного военного моряка генерал-майора Нила Черкасова. Есть ли в Горьком хоть какие-то следы памяти о них?» Слова писателя приняли к действию, но в Горьком никакой памяти о моряках Черкасовых не водилось.
Первый шаг
Род Черкасовых был забыт только потому, что принадлежал к русской морской аристократии. То, что у генерал-майора Нила Васильевича Черкасова из пяти сыновей трое были моряками, новую историю не интересовало. Они же не с маузерами ворвались в будущую революционную жизнь. Да ещё их мать — дочь предводителя нижегородского дворянства. Двоих сыновей к этому бурному времени не было в живых. Отдали они свои жизни служению Отечеству. Старший, Анатолий, погиб при испытании первой русской подводной лодки «Дельфин», последыш — Пётр стал легендарным командиром канонерской лодки «Сивуч», на которой и погиб. Только Василий продолжал служить на кораблях. По установившейся на флоте традиции Черкасовых различали как I, II и III. Именно о Черкасове-II и рассказывал нам Валентин Саввич Пикуль. Из огромного количества ящичков и альбомов с фотографиями и рисунками доставал он нужные и показывал нам. Так мы впервые увидели фотографию капитана 2-го ранга Петра Ниловича Черкасова. С тех пор не найдено больше ни одной его фотографии. Семьи Черкасовых разметало вихрем революции. Последний флотский — капитан 1-го ранга Василий-III сумел удержаться при новой власти и занимал немалый пост помощника начальника Центрального управления морским транспортом, но ему припомнили какую-то стычку с комиссаром, уволили в бессрочный отпуск «как элемент, несомненно контрреволюционный» и лишили звания командира Р.К.К.Ф. Дальше след его теряется. Благо хоть не жизни лишили, а могли. Когда читаешь восстановленные морскими историками биографии братьев Черкасовых, то поражаешься — было ли у них беззаботное дворянское детство. Это сейчас наших детей стараются всячески опекать и ограничивать в трудностях. А тогда они с детства знали, что будут моряками, и по картинкам в книгах отца дорисовывали в своём воображении море. Окончив в Нижнем Новгороде по два класса Александровского дворянского института, один за другим братья поступили в Петербургский Морской кадетский корпус. Это было элитное учебное заведение — в него принимались только дети офицеров и потомственных дворян. Элитность учебного заведения можно тоже толковать по-разному. Петру Черкасову для начала надо было преодолеть ступени учения навигации, электротехнике, кораблестроению, морской съёмке, физической географии, пароходной механике, минному делу, девиации компасов, морской артиллерии, теории корабля, фортификации, астрономии, морской тактике… Только тогда на пути к элитности грядёт первый морской чин мичмана, превращавший 18-летнего юношу в офицера. А дальше… служба покажет.
Что показала служба
Всего четыре мирных года морской службы подарила судьба мичману Петру Черкасову. Наверное, это можно назвать везением. И ещё одно везение: службу он начал на броненосце «Пересвет» вместе со старшим братом Василием, старшим артиллерийским офицером. Первый их совместный поход на корабле был полугодовым: «Пересвет» перегоняли на Дальний Восток, для будущей войны с Японией. Там братьям и суждено было остаться. Боевое крещение Пётр Черкасов принял на миноносце «Властный», где уже служил на должности вахтенного начальника. Надо полагать, что Пётр многому научился у Василия, склонного к писанию и анализу происходящего. Уже после войны он напишет книгу о судьбе броненосца «Пересвет», и, видимо, в замысле была книга о морских сражениях русско-японской войны. Записи и рисованные схемы морских схваток, сделанные Василием Черкасовым, к счастью попали в архив. Есть в этих бумагах и описание самого первого морского боя, когда 29 января 1904 года японский флот предпринял атаку на портартурскую эскадру, в состав которой входил и миноносец «Властный». Тогда в составе четырёх миноносцев он нёс ночное дежурство у ПортАртура. В половине четвёртого утра моряки заметили противника — группу из четырёх «японцев». «Властный» открыл по врагам артиллерийский огонь, а затем выпустил две торпеды по японскому миноносцу «Асасиво». В своём рапорте командир «Властного» напишет: «…Мичман Черкасов действовал в бою умело и храбро. Своей хладнокровной и толковой распорядительностью под выстрелами сперва завёл румпель-тали, а потом произвёл с не меньшей быстротой сложный переход с парового на ручной штурвал». Нам, слабо знающим морскую терминологию, стоит лишь догадываться, что речь идёт о быстроте и правильности принятых решений. Первым оценил их брат, написав в своих записках, что Пётр пришёл к нему и рухнул без сил в его каюте. Командование тоже оценило действия мичмана Черкасова и отметило орденом Святого Станислава 1-й степени с мечами и бантом. 6 мая 1904 года в свои 22 года приблизился ещё на шаг к элите российского флота, ему присвоили звание лейтенанта. За первый месяц войны миноносец «Властный» выходил в море 11 раз. Пришлось Петру Черкасову покомандовать десантной ротой, в составе которой были моряки с броненосца «Севастополь». Они отбивали атаки врага на берегу. Молодой офицер воевал отчаянно. Матросы, ставшие пехотинцами, видели, как он умело руководит боем. Увидело это и командование, а иначе как бы он получил новое назначение — третьим артиллерийским офицером на эскадренный броненосец «Севастополь», где его уже знали матросы и офицеры, повоевавшие с ним на земле в десанте. А поступил он в прямое подчинение к старшему артиллерийскому офицеру корабля Василию Черкасову. Так оба брата вновь оказались вместе. Командование эскадрой всеми силами старалось вызволить броненосец «Севастополь» из блокады и дать ему возможность уйти во Владивосток. Но у японцев была своя цель — удержать и уничтожить. Одна из таких стычек в истории русско-японской войны получила название «бой в Жёлтом море», когда «Севастополь» выпустил по врагу 78 снарядов главного калибра и 323 калибром менее. В этом бою на броненосце три орудия вышли из строя, среди двух раненых офицеров оказался Пётр Черкасов, получивший ранение в голову и контузию. До окончания боя он отказался от медицинской помощи. Судьба броненосца была предрешена. Расстрелянный японцами, его пришлось затопить своим. Флаг на стеньге фок-мачты: «Погибаю, но не сдаюсь» поднял Пётр Черкасов и предпоследним, перед капитаном, покинул палубу корабля. Плакали на берегу они вместе… А теперь представим себе, как 22-летний лейтенант, отмеченный тремя орденами и двумя ранениями, возвратился на побывку домой. Он был уже из морской элиты, о которой до сих пор флот не забывает. Последнее своё отпускное лето Пётр Черкасов, к тому времени уже женатый, провёл в Катунках, в имении своей прабабушки Ольги Леоновны Грузинской. Остаётся тайной, как в это время могли его уговорить и избрать гласным Балахнинского земского собрания.
Ещё одна война
На Балтике назревала война, и было не до штатских дел. Черкасов даже отложил чтение лекций в Николаевской морской академии и принял предложение стать командиром канонерской лодки «Сивуч». Прежде ему на канлодках служить не приходилось. Этот класс кораблей предназначался для выполнения боевых операций в прибрежной зоне. В августе 1915 года немцы начали наступление на Ригу. Появилась реальная угроза захвата Рижского залива германским флотом. Вот тут и пригодились канонерки. 19 августа 1915 года две канонерские лодки, «Сивуч» и «Кореец», возвращались на базу, расположенную на архипелаге Моонзунд. Писатель Валентин Саввич Пикуль до деталей изучил обстоятельства происходившего: «На Кассарском плёсе, где собирались русские корабли, даже днём светили огни сигнальных буёв. Вражеские крейсера уже прорвались в Рижский залив, на рейде Пернова немцы затопили пароходы, гружённые булыжником. Рижский залив был пустынен — Хиппер не встретил даже шаланды. Только под самой Ригой, помогая солдатам приморского фланга, остались две канонерки… Только две! Две русские канонерки, прикрытые мраком тёплой августовской ночи, пробирались вдоль берега к своим кораблям. Отрезанные от Моонзунда, они шли… в Моонзунд. Одну канонерку звали «Сивуч», а другую — «Кореец». Крейсер «Аугсбург» срезал им курс и осветил их прожекторами. По радио сразу же были вызваны на подмогу мощные линейные корабли. В потёмках немцы приняли канонерку «Сивуч» за русский линкор «Слава» и обрушили на неё всю ту мощь, которая способна раздавить даже дредноут. Командовал «Сивучем» кавторанг Черкасов — человек удивительной красоты, мягкий и душевный, любимец команды и каюткомпании. Он принял бой!» Между командирами канонерок был уговор. Чтобы спасти хоть одну лодку, «Кореец» должен был уходить, не ввязываясь в бой. При последующих начальственных разборках поступок командира «Корейца» признали поспешным и запретили ему впредь командовать кораблями «из-за недостатка твёрдой воли и чрезмерной впечатлительности». «Вся ярость врага обрушилась на одного «Сивуча». Русским матросам терять было уже нечего, и «Сивуч» вышел на самую короткую дистанцию боя, стреляя в упор (и так же в упор били его враги). Это была адская ночь… «Сивуч» был объят пламенем до клотика. Внутри канлодки рвались боезапасы. Его палуба стала красной, и подошвы сапог сгорали у матросов. Левый борт раскалился добела: броня, касаясь воды, яростно шипела, не остужаясь. Красивый человек стоял на мостике «Сивуча» — при орденах, при оружии, при перчатках. Вокруг него лежали мёртвые. Скоро от рубок и надстроек ничего не осталось — всё разбросало взрывами». Свидетелем гибели Петра Черкасова стал его заместитель старший лейтенант Михаил Мурзин. В своих мемуарах он напишет: «Вдруг у мостика под ним с оглушительным треском разрывается снаряд. Меня сбрасывает на полубак, а командира, вероятно, этим же снарядом разорвало, потому что с этих пор, несмотря на расспросы и розыски, его больше никто не видел». «Сивуч» медленно погружался в море, и всё яростнее шипела раскалённая сталь бортов, не вынося холода пучины. В облаке раскалённого пара, в котором корчились обваренные тела матросов, «Сивуч» уходил из жизни с честью… С моря пришло от них последнее известие, переданное без шифра, открытым текстом, — пусть знают об этом все, даже враги: «ПОГИБАЮ зпт НО НЕ СДАЮСЬ тчк». Была маленькая надежда на то, что взрывной волной его могло сбросить в море. Но среди выловленных моряков «Сивуча» его не оказалось. 22 сентября 1915 года Пётр Черкасов был исключён из списков флота с формулировкой: «Смертью запечатлел свой подвиг» и посмертно присвоенным званием капитана 1-го ранга. Балахнинское земское собрание приняло решение поставить памятник земляку. Своё возражение высказал отец. Он подарил земству участок земли с домом и попросил открыть в нём общедоступный Народный дом, который потом носил имя Петра Черкасова. Сегодня по этому месту в городе Володарске проходит дорога, но стоит на обочине памятник молодому офицеру морской российской элиты. Память о нём вернулась на родную землю.
Вячеслав ФЁДОРОВ.
Фото из открытых источников.
