«ДЛЯ НАС ОНА БЫЛА ИЕРОГЛИФОМ»
Трудная нам с вами предстоит задача — познакомиться с известной знаменитостью, о которой мы почти ничего не знаем. А «почти» — это то, что она была женой писателя Алексея Максимовича Горького. Мы её видели молодой на фотографиях нижегородского светописца Максима Дмитриева. Алексей Максимович последовательно фиксировал у него своё семейство: начиная со своей женитьбы до рождения детей — восемь лет. Это мы тоже хорошо знаем, потому что все эти годы мы наблюдали их семейное счастье на фотографиях. А потом оно оборвалось. Алексей Максимович частенько был вынужден бывать «в столицах» и присмотрел там себе новое счастье в лице известной актрисы. Неровня была прежняя жена этой, вновь найденной. С Горького постепенно сползало обличие провинциала. В дальнейших странствиях по миру он обрел третью спутницу по жизни. Но удивление всё в том, что он оставался верен своей первой жене и не желал с ней разводиться. Мы кажется забыли упомянуть ее имя — Екатерина Павловна Пешкова. Она так и сберегала истинную фамилию писателя и хранила ему верность, растила его детей и внучек.
Дело случая
Так отозвался о ней кто-то из современников и очень угадал. Она всегда была для всех женщиной загадочной, ну, а для нас сейчас, тем более. Тень мужа прикрыла её жизнь, и для нас она остановилась в дмитриевских фотографиях. Год счастья для молодой четы Пешковых — 1896-й. 13 мая 1896 года… Иегудиил Хламида, он же Алексей Максимович Пешков, он же Максим Горький покидает Самару. Прощай! Я поднял паруса. И встал со вздохом у руля. И резвых чаек голоса Да белой пены полоса — Все, чем прощается земля Со мной… Прощай! Это стихотворение молодой фельетонист «Самарской газеты» Иегудиил Хламида написал, правда, по другому поводу, но пришлось оно как нельзя кстати. Исследователи творческого пути Максима Горького утверждают, что с отъездом из Самары закончился лирико-романтический период в жизни писателя. Так что пароход «Александр Грибоедов» уносил его в новую жизнь. Капитан парохода Евгений Иванович Козлов, поднадзорный полиции, пригласил фельетониста в свою каюту. Так вместе они и преодолели путь до Нижнего Новгорода. В свой родной город самарский фельетонист прибыл уже Максимом Горьким. Нелепый псевдоним Иегудиил Хламида, который доставил ему в Самаре массу хлопот, он оставил за чертой причала. В Нижнем его уже знали как писателя, автора «Старухи Изергиль», «Песни о Соколе» и «Песни о Буревестнике». Здесь в газете «Волгарь» он уже опубликовал повесть «Горемыка Павел». Ее читали нижегородские обыватели в двадцати пяти номерах. Ситуация покидания Самары была жизненно вынужденной. Работая в Самаре, газетный фельетонист влюбился в симпатичную корректоршу Екатерину Павловну Волжину. Она была не из простых… Дочь помещика, правда, разорившегося, окончившая гимназию с золотой медалью. К тому же родителей пугала разница в возрасте — десять лет. Екатерина Павловна писала в своих воспоминаниях, что она сразу обратила внимание на весёлого и шумного писателя. «Страшно мне было в первый раз переступать порог редакции. Быть в большом обществе взрослых мне не приходилось, а тут, открыв дверь редакции, я услышала шум и хохот. На столе стоял Алексей Максимович и дирижировал, все были навеселе и пели: «Гаудеамус игитур, ювенес дум сумус…» У Алексея Максимовича была слава бунтаря. Это ещё больше страшило родителей Екатерины, и они отослали её в гости к родным в Кронштадт. Но газетный репортёр оказался настойчив, регулярно писал ей письма и ждал её в Самаре. Родителям не удалось отговорить дочь от замужества, и они отступили — на август было назначено венчание. Дело оставалось за малым — надо было жениху подзаработать денежек. Из «Одесских новостей», где его хорошо знали, поступило предложение побыть на открывающейся в Нижнем Новгороде Всероссийской художественно-промышленной выставке репортером. Условия не оговаривались — свободный поиск тем. Работал Горький на выставке с вдохновением, хотя, как он признавался в письмах, грызла его тоска по возлюбленной. Ежедневные репортажи появлялись и в «Нижегородском листке». Дело случая: не будь видов на женитьбу, и не читали бы мы сегодня репортажей Горького со Всероссийских технических смотрин в отделе редких изданий областной библиотеки. Как всё сплетается в жизни.
Жизнь семейная
В августе 1896 всё и произошло, как задумывалось Горьким, он был повенчан с Екатериной Волжиной, ставшей Пешковой. И хоть Горький стал называть её «маленьким, простеньким и миленьким человечеком», таковой она была не вполне. У неё был свой взгляд на долю жены провинциального литератора-самоучки, признававшегося: «…по недостатку образования я лишен веры в себя» или « я самоучка и связан цепями невежества моего». Она уловила в муже желание быть не последним пером в среде писателей и ненавязчиво этому способствовала. Она не превратилась в закоренелую мещанку. Она без истерик переносила аресты мужа. И была внимательным собеседником в застолье, когда выпадало принимать Антона Чехова, Леонида Андреева, Ивана Бунина, Владимира Гиляровского… «К нам приходили, приезжали, жили днями, а иной раз и месяцами писатели, общественные деятели, артисты, студенты, партийные работники, рабочие, начинающие писатели, случайные посетители», — вспоминала Екатерина Павловна. Это было всю её жизнь. Спокойно усидеть дома она не могла. Сегодня мы вспоминаем идею Горького об устройстве бесплатных елок для детей, особо не акцентируя, что это были елки и для беспризорной городской ребятни, собранной полицейскими по трущобам и подвалам. Зрелище этих несчастных детей вызывало у Алексея Максимовича горечь и неприятные чувства. Он писал, что «из пятисот вчерашних мальцов (которые были на ёлке), быть может, всего один будет читать». Для Екатерины Павловны, которая никогда не упоминается в числе организаторов этого мероприятия, желание помочь обездоленным детям окажется одной из жизненных программ. Она будет заниматься этой помощью и в годы Первой мировой войны, и во время Гражданской войны, и во время Великой Отечественной войны, и в мирное советское время, когда тысячи детей были высланы вместе с родителями из своих домов в малопригодные для жизни места или вовсе остались без родителей, репрессированных властями. В 1906 году Екатерина Павловна оказалась в Москве. Семейная жизнь к этому времени дала трещину. Алексею Максимовичу было не до спокойной жизни. Он никак не мог разобраться в революционерах и реформаторах и не знал, к кому примыкать и кого поддерживать. Екатерина Павловна выбрала партию эсеров, она показалась ей наиболее деятельной и осталась ей верна, сказав, когда большевики взяли верх, «моя партия проиграла». Постепенно, сменив деятельность активной партийки, она стала заниматься практической помощью российским революционерам и их семьям. Затем была общественная организация «Помощь жертвам войны», образованная осенью 1914 года, дальше «Комиссия помощи детям». Менялись названия организаций, в которых она работала, но оставалось неизменным ключевое слово — помощь.
Уцелевшая чудом
Позволим себе лирическое отступление. Современники, вспоминавшие Екатерину Павловну, отмечают, что где бы она ни работала, она всегда сохраняла привлекательность. Вот что пишет о ней жена писателя Бабеля Антонина Пирожкова: «Узнавая Пешкову ближе, я не переставала и любоваться, и восхищаться ею; она была красива той мягкой красотой, которой часто отличаются женщины высокого интеллекта. Была очень женственна, несмотря на возраст. Черты лица правильные, красивые серые глаза, но самое главное — выражение лица. Оно было чудесным. Екатерина Павловна была сдержанной в проявлении чувств, казалась строгой, не любила много говорить и любила слушать. Ее движения были неторопливы, походка легкая, жесты скупые, она была полна изящества. Както раз говорили про гневных людей, и Екатерина Павловна сказала: «Мне жаль людей, которые могут гневаться». Эту ее фразу я всегда помню». Революцию Екатерина Павловна приняла как данность — воля народа. Бороться с новой властью она не думала. Страну она не покинула, как это сделали многие, превратившись в эмигрантов. А что дальше?… А вот дальше жизнь Екатерины Павловны Пешковой становится тем непонятным иероглифом, который не разгадан и поныне. Борьба новой власти с врагами революции переросла в классовую ненависть. Тюрьмы начали полниться политзаключёнными. Теперь в её помощи нуждались те, кто был преследуем властью по политическим мотивам. Эту работу она будет вести в Советском государстве в течение 20 лет. Вдумайтесь в эту цифру. Она начнёт эту работу при Дзержинском, продолжит при Менжинском и при Ягоде. Сейчас этих людей даже историки называют демонами революции. При каждом из них она могла бесследно исчезнуть. Уж если существуют легенды, что был отравлен Алексей Максимович Горький и будто бы не избежал этой участи и сын Максим, то, что говорить о Екатерине Павловне. Она была под постоянным наблюдением чекистов, и две последующие гражданские жены Горького не забывали упоминать её в доносах, которые они отправляли на пролетарского писателя в органы. Причём одна из так называемых «жён» откровенно называла её в доносах «гадиной». Её терпели в органах, понимая, что каждое грубо сказанное ею слово может стать достоянием Горького. Ну, а там последствия непредсказуемы… Когда Генрих Ягода открытым текстом спросил её: «Когда вы закроете свою лавочку?». Она позволила себе сдерзить: «Когда вы закроете свою». Она продолжала работать. Легально. Как полагают историки, имя знаменитого и приближённого к власти писателя позволяло входить в тюрьмы и следственные кабинеты, просить о смягчении участи арестованных и добиваться пересмотра приговоров. Власть, которая пыталась всё-таки придерживаться демократических основ, разрешила существование Политического Красного Креста. Но тут же, после первого года работы, последовал упрек: организация хлопочет больше за буржуазию и дворян, нежели за пролетариат. Проверка показала, что на первом месте оказалась трудовая интеллигенция: врачи, учителя, инженеры, бухгалтеры, дальше шли рабочие и все остальные. В годы суровых репрессий она учредила еще одну организацию — «ПОМПОЛИТ» — «Помощь политическим заключённым». «Помполит» просуществовал пятнадцать лет. Сменивший Ягоду Ежов на стал задавать Екатерине Павловне вопросов. Он попросту распорядился арестовать всё её окружение. Когда через многие годы рассекретили архив этой организации, то в нем нашли письма Чуковского, Анны Ахматовой, Андрея Белого, Максимилиана Волошина, академика Вышеградского, школьного учителя Волкова и многих других известных и неизвестных просителей за себя, за родных и знакомых. Сегодня много писем из почты тех лет опубликованы в отдельной книге, и читать эти мрачные страницы нашей истории тяжеловато. Когда «ПОМПОЛИТ» закрыли, Екатерину Павловну попытались пристроить в литературный архив работать с текстами мужа, на что она со временем и согласилась. Росли внучки, которые её звали «бабуньчиком». Вновь иероглиф: старшая дочка Максима — Марфа вышла замуж за сына Берии — Серго. Сам Берия всячески избегал Екатерину Павловну, Серго она недолюбливала, но препятствовать внучке не стала. Серго Берия стал крупным конструктором боевых ракет. Почти на три десятка лет пережила Екатерина Павловна своего мужа, оставаясь верным его помощником. До последних дней она работала с его рукописями. Умерла от двух инфарктов, которые последовали один за другим в возрасте 89 лет.
Вячеслав ФЁДОРОВ.
#газета #землянижегородская #знаменитость #горький #жена
