АДРЕС РЕДАКЦИИ — ФРОНТ
Военным корреспондентам-горьковчанам посвящается
Этот поиск возник в газете осенью прошлого года. Отмечая очередную «круглую» дату Победы, мы спохватились: а сколько наших коллег-журналистов не пришло с войны? Список получился объёмный — без малого 60 человек. Всех ли удалось найти? Не уверены, поэтому и объявили поиск. И тут же прикинули: а что если разыскать всех областных журналистов — и погибших, и вернувшихся с войны. Ведь те, кто вернулся, продолжал тему войны, вспоминая о путях-дорогах, которые пришлось пройти. От них мы узнавали, какая была война. Возвращая их имена, мы погружаемся в память, которую нам надо сохранить. Сегодня мы расскажем о поиске в Севастополе нашего коллеги журналиста, который до сих пор числится в ряду без вести пропавших.
Гайдаровское племя
…Кто из нас в детстве не зачитывался «Школой» Аркадия Гайдара? Уездный городишко Арзамас, разбуженный революцией. В ту пору у Аркадия Голикова имелось немало друзей по реальному училищу, в их числе — Саша Плеско и Коля Кондратьев, сын почтальона, маленький, подвижный. Бурное время переживали друзья. Свершился Октябрь, шла Гражданская война. Хотелось взять в руки винтовку, идти сражаться за Советы. И было очень обидно, что по молодости лет не брали. Только Аркадию Голикову повезло: ушел в Красную армию. Когда в июне 1919 года в Арзамасе возникла комсомольская организация, в числе первых в нее вступил Николай Кондратьев. А несколько месяцев спустя его избрали председателем уездного комитета комсомола. Чего только не приходилось делать арзамасским комсомольцам и их задорному вожаку! Заготавливали дрова и ставили спектакли, обследовали больницы и школы, поднимали на улицах больных тифом и отправляли в бараки, а потом носили туда молоко. В молодежной газете «Авангард», которую редактировал Саша Плеско, 1 апреля 1920 года публикуется статья Николая Кондратьева, острая и критическая, об участии интеллигенции в культпросветработе. Мог ли думать Кондратьев, что она станет началом его журналистской деятельности? Едва ли. Другие мысли занимали тогда председателя уездного комитета. Снова и снова он просился на фронт. Не отпускали. В сентябре 1920 года состоялся второй уездный съезд комсомола. Докладчик говорил, что обстановка усложнилась, призывал молодежь встать на защиту республики. От члена укома Володи Макридова Кондратьеву в президиум передали записку. «Вместо всякой резолюции я первым записываюсь добровольцем». Первым? Володя, как всегда, спешит… «Нет, Володя, — ответил товарищу Николай, — первым буду записываться я». На этот раз уездный комитет партии удовлетворил его просьбу. Через два дня товарищи провожали его на фронт.
Журналистская стезя
Закончилась Гражданская война. «Чем же заняться тебе теперь, товарищ Кондратьев? Какое поприще избрать на дальнейшее?» Из Перми шлет письма Саша Плеско, заместитель редактора газеты «Звезда». Советует посвятить себя журналистике, зовет вместе трудиться. Ну что ж. Дело интересное и живое. Почему бы и не попробовать? Сколько радости было, когда в Пермь приехал и тоже стал работать в «Звезде» Аркадий Голиков! Он уже писатель, и материалы свои подписывает по-новому: Г айдар. Они снова вместе, друзья детства и земляки. Но надолго ли? Не очень. Не сидится на одном месте людям с беспокойным характером. Да и как усидеть, когда в стране строятся новые заводы, поднимаются целые города?! Из одного конца страны в другой бросает Кондратьева беспокойная журналистская судьба. В конце 20-х годов она приводит его в Севастополь. «На память маме и папе от одного близкого им бродяги», — делает он шутливую надпись на фотокарточке, которую посылает родным, еще не зная о том, что его бродячей жизни — конец, что влюбится в этот солнечный город и останется в нем навсегда. Секретарская работа! Увлекательная и каторжная. Секретарь творит макеты будущего номера и вычитывает материалы, хвалит или возвращает на доработку. Он знаток авторского самолюбия, утешитель и порицатель. Секретарь без конца требует строки и выкраивает место на полосе там, где, кажется, выкроить уже никак нельзя. Бьется над тем, чтобы «заиграли» заголовки, и вычеркивает в материале самые «шедевральные» куски, заявляя, что статья от этого только выиграла. Его мнение подлежит обжалованию только редактором, да и то не всегда. Коля, как уважительно и ласково называли его товарищи, — не исключение. Если он говорил: «Твоему материалу нужны ножницы», — литсотрудник, знал, что сейчас последует внимательный разбор, и слабина, которую автор смутно чувствовал, но не набрался духу устранить, обязательно выявится, и, хочешь не хочешь, придется переделывать. Особенно спорить не имело смысла, потому что секретарь всегда разговаривал по-товарищески, не придирался к мелочам. И просто потому, что Коля был большим умницей и к его слову стоило прислушаться.
Сотрудник дивизионки
…Долго не удавалось установить, как сложилась военная судьба Николая Кондратьева. По рассказам жены, он сражался под Перекопом осенью 1941 года, а затем их дивизия с боями пробилась к Севастополю. Из сохранившихся писем явствовало, что Кондратьев служил в одной из дивизионных газет. Но какой? Длительные поиски позволили ответить на этот вопрос. И вот передо мной фильмокопии документов 172-й дивизии, защищавшей Севастополь. Мужеством и глубокой верой в победу дышат эти строки суровой правды. …Политдонесение от 29 января 1942 года. Краткий анализ боевой обстановки, факты героизма, патриотические высказывания красноармейцев и командиров. И вдруг сообщение: «Проведено совещание работников политотдела и редакции. Выступившие на совещании тт. Муратов, Фридлинский, Кондратьев, Гузынин…» Минутку, минутку… Кондратьев?! Не верю своим глазам. Зову работника музея, прошу посмотреть. Да, теперь сомнений быть не может… И залпом дочитываю до конца: «…по-деловому критиковали недостатки газеты и дали ряд предложений по улучшению публикуемого материала». В дивизии любили свою газету. Сотрудника «дивизионки» политрука Кондратьева знали во всех полках. В длинной (не по росту) шинели, в чуть сдвинутой на затылок черной ушанке со звездочкой появлялся он в окопах, блиндажах, на артиллерийских позициях. Нередко под обстрелом, пуще всего оберегая полевую сумку с исписанным блокнотом, Кондратьев возвращался в редакцию, спешил, чтобы успеть сдать материал в очередной номер. Иная жизнь стала привычной: бои, бомбежки, суровые будни осажденного города. 5 мая 1942 года политотдел проводил собрание, посвященное Дню печати. Совсем как в «доброе старое время». Когда объявили, что слово для обзора «боевых листков» имеет политрук Кондратьев, он встал, расправил складки на гимнастерке, оглядел знакомые лица людей, ставших ему такими близкими, и вдруг ощутил чувство волнения, гордости за свою принадлежность к журналистскому полку, за то, что и на фронте, в осажденном городе, отмечается День печати.
Последний бой на Херсонесе
…Когда в конце мая 1942 года враг начал подготовку к третьему штурму Севастополя, вместе с политотдельцами в части выехали и журналисты «дивизионки», чтобы рассказать о сложившейся обстановке. В полках и батальонах проводились партийные и комсомольские собрания, инструктажи редакторов «боевых листков». В 747-м полку такой инструктаж вел политрук Кондратьев. Здесь его хорошо знали. Дивизия стойко встретила чудовищный натиск врага. В номере за 23 июня 1942 года он публикует корреспонденцию о Герое Советского Союза Павле Линнике, которую заканчивает словами: «Наши потомки будут петь песни о Линнике, складывать легенды о его удивительных подвигах». Это сказано не только о Линнике. О всех защитниках Севастополя! Это было последнее выступление Николая Кондратьева в печати. 24 июня оставшиеся в живых политотдельцы пришли попрощаться с раненым комиссаром дивизии Петром Ефимовичем Солонцовым, которого эвакуировали в тыл. Короткие напутствия, пожелания, просьбы «черкнуть семье, если что…» Когда очередь проститься дошла до Кондратьева, он положил на носилки небольшой сверток. — Что это? — спросил Солонцов. — Здесь последние тринадцать номеров нашей газеты, с 1 по 23 июня, — ответил Николай Федорович. — Я очень прошу вас, товарищ бригадный комиссар, передать их на Большую землю. Какую-то секунду комиссар помолчал, потом сжал ему руку и сказал: — Хорошо, товарищ Кондратьев. Будет сделано. Спасибо. Фотокопии этих газет ныне хранятся в Государственном музее героической обороны и освобождения Севастополя как живые свидетельства подвигов его защитников. Политрук Кондратьев был в числе тех, кто сражался в первые дни июля на мысе Херсонес. Писать уже было некогда. Нужно было стрелять. И он стрелял, бил расчетливо, беспощадно, бросал гранаты, охваченный ненавистью. А когда группа бойцов поднималась в контратаку, в числе первых видели корреспондента из «дивизионки» с красной звездочкой политработника на рукаве гимнастерки… Нет! Николай Кондратьев не пропал без вести. И пусть нам неизвестны последние часы его жизни, но без вести он пропасть не мог. Его доброе имя живет!
Подготовил Леонид СОМОВ.
г. Севастополь.
НАЧИНАЮТСЯ ЗДЕСЬ ЖАРКИЕ ДНИ
Из писем политрука Николая Кондратьева жене
«Здравствуй, милая Катюша!.. …Как говорится, превратности войны занесли нашу типографскую базу на какое-то время в штольню, в землю, так как на поверхности земли у нас бывать и жить опасно. Живет здесь, как мне сообщили, около 3000 человек. С утра до вечера разговоры. Тема преимущественно одна: о бомбежках, самолетах, убитых. Много разговаривают об этом и детишки, число которых определить трудно. Здесь все возрасты. Нет, Катюша, таких слов, которыми можно было бы выразить наше возмущение тем, что делают фашистские изверги с мирными домами, культурными постройками нашего города. Из наших городских знакомых давно уже никого не видел, не мог никак вырваться в город, и когда мне это удастся — не знаю.
3 июня 1942 г.»
***
«…Особых значительных перемен здесь пока нет, но, как говорят, есть значительное улучшение и есть надежда (она нас никогда не покидала), что будут и большие перемены… Верим в будущее!»
***
«… В одну из своих последних поездок на передовую я видел там первые цветы крымской весны — подснежники. Порхали мотыльки. Все это так не вязалось с фронтовой музыкой. Дом твой стоит пока крепко».
***
«Обстоятельства нашей жизни не дают писать подробные письма. Город сильно разрушен. Посылаю тебе маленькую листовочку. Из нее ты хоть немного узнаешь, как дерутся с фашистами бойцы и командиры нашего соединения».
***
Его жена Екатерина Александровна после войны вернулась в Севастополь, до ухода на пенсию работала на швейной фабрике, скончалась в 1965 году. На мемориальной доске при входе в редакцию газеты «Слава Севастополя» значится фамилия «Кондратьев». Его фронтовые письма хранятся в редакционном музее.
#газета #землянижегородская #военкоры #журналисты #война #память #возвращённыеимена
