НЕВОЛЬНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК
Вопрос для знатоков: «Вы случайно не знаете, какая книга была самой популярной в 1793 году?» Вы не знаете или не можете вспомнить? Бывает, что читали и забыли… Словом, ответа от вас нет. Тогда сами напомним. Книга, о которой мы спрашиваем, была популярна не только в 1793 году, но и тремя и четырьмя годами раньше. И называлась она «Нещастныя приключении Василья Баранщикова мещанина Нижнего Новагорода в трех частях света: в Америке, Азии и Европе с 1780 по 1787 год». Эта книга, вышедшая в 1793 году, была уже третьим изданием, дошедшим до нас. Два предыдущих издания были зачитаны, возможно, до дыр.
Видимо, и познания о Василии Баранщикове тоже невелики, поскольку имя сего мещанина нам тоже неизвестно. Тверчане, к примеру, своего путешественника Афанасия Никитина, приключения которого были тоже не особо счастливыми, знают, а книжку его о хождении за три моря почитывают и сегодня, да и памятник на самом бреге Волги ему соорудили. Нижегородский Баранщиков же пребывает в легендарной неизвестности. Он как бы был и его как бы не было. Василий Баранщиков оказался «нещастным» путешественником по воле обстоятельств. В жизненной реальности он был молодым нижегородским купцом 2-й гильдии и имел небольшой заводик по выделке кож. Конечно, ему хотелось развернуться до заводика побольше, но деньжонок не хватало. Вот он и задумал свезти большую партию кож на ярмарку в Ростов и получить от их продажи хороший барыш. Он занял большую сумму денег у нижегородских купцов, скупил товар у мелких торговцев и с двумя возами отправился на ярмарку. А дальше случилась банальная «купецкая» история — его грабанули. Возвращаться домой в Нижний смысла не было. Его там уже поджидали кредиторы. И подался он в Северную столицу с двумя мыслями: устроиться на корабль матросом, где подзаработать денежек и побыть какое-то время вдали от родных берегов, пока кредиторские страсти улягутся. Ему повезло, в матросы его взяли «с зартплатою кроме пищи на каждый месяц по десять рублей» и рейс выдался «фартовым» — во Францию с мачтовым лесом.
* * *
Конечно, Василий прикинул, что годика за полтора он сможет заработать те деньги, которые должен кредиторам и вернётся к семье — жене и трём ребятишкам. Но тогда бы мы ничего о нём не знали и никаких «нещастных приключений» не случилось. А они случились, начавшись в Копенгагене во время стоянки судна. Была, оказывается, у Баранщикова слабость к пиву и напиткам покрепче. Датские матросы воспользовались этим, заманили его к себе на корабль, в беспамятстве приковали за ногу в трюме и объявили, что следующая остановка будет на Виргинских островах в Карибском море, «где много алмазов и яхонтов» и житьё его на чужбине будет «доброе». Пленников, таких, как он, оказалось ещё шестеро — один швед и пять немцев. В такой дали русских никогда ещё не видывали, так что стал нижегородец Василий Баранщиков первым русским, оказавшимся на Виргинских островах, правда, увы, в незавидной роли раба.
* * *
Пленников «поверстали в солдаты». Такова была типичная форма рекрутского набора на далёких островах, принадлежавших Дании. Баранщиков быстро смекнул, что лучший способ изменить свою жизнь — это не усердствовать в службе. Приём сработал: комендант, отвечавший за охрану, с готовностью променял Василия испанскому генералу за двух дюжих чернокожих. У нового хозяина его тут же заклеймили девятью татуировками, нанесёнными с помощью «железных машинок с иглами, натёртыми порохом». Лишь одно клеймо было понятным, означающим «1783 год». В услужении генералу вдруг случилась с ним «неожиданная радость» — он быстро научился говорить по-испански и стал рассказывать на досуге генеральской жене о своих приключениях, сумел разжалобить женщину до слёз, повествуя о своих оставленных детях. Добрая женщина уговорила мужа отпустить пленника домой. Генерал как-то быстро согласился, выдал Василию денег на дорогу, снабдил паспортом и устроил матросом на итальянский купеческий корабль, следовавший в Геную. На этом бы и закончились «нещастныя приключении» нижегородского купца. Из Италии он бы сумел выбраться на родину, и мы ничего о нижегородском купце Василии Баранщикове никогда бы не узнали, потому как книгу бы он не написал — не хватило бы приключений.
* * *
Но судьба уготовила ему ещё четыре года странствий. Договоримся с вами, что всю книгу мы пересказывать не будем. Особо любопытным предлагаем сходить в областную библиотеку, там есть два экземпляра этого бестселлера, и спокойно, в тиши читального зала, ознакомиться с дальнейшими похождениями нижегородского купца. Намекнём, что попадал он в «полон» к пиратам, не раз был бит, совершал побеги, «презирая все мучения, даже и самую смерть», менял веру, за что веком позже получил осуждение писателя Николая Лескова в очерке «Вдохновенные бродяги», варил кофе пиратскому паше, служил янычаром у дворцовых врат и даже сапожничал, да так, что «крепкое шитьё» его стало хорошо известно и приносило доход. Он неплохо знал три языка: испанский, итальянский и турецкий — и уверял, что «столь простому человеку, как бы он худо ни говорил, научиться в скорости не можно». Значит, ему легко давалось это обучение, а это уже признак живости ума. Имея два паспорта, он мог бы остаться на чужбине и, судя по всему, не пропал бы. Но тяга возврата в родные края была сильнее.
* * *
Конечно, писателем Василий Баранщиков стать и не помышлял. Как же тогда родились его «Нещастныя приключении»? У литературоведов нет единого мнения и документального подтверждения тем легендам, которые существуют. Известно только, что земляки встретили его неласково. Набежали кредиторы, стали таскать по судам. Он был вынужден продать дом. Но этого было мало. В уплату оставшегося долга городской магистрат постановил отрабатывать Баранщикову восемь лет на соляных варницах в Балахне. Вот вам и свобода, к которой он стремился. И даже обращение к соотечественникам, дабы «они вняли гласу человеколюбия и приняли во уважение истинные и неоспоримые бедности его доказательства и свидетельства», не помогло. Только заступничество губернатора, терпеливо выслушавшего одиссею купца, помогло ему вырваться в Санкт-Петербург. Первым делом отбыл он десятидневное покаяние в Александро-Невской лавре и, распрощавшись с магометанской верой, вернулся в православие. Есть предположение о том, что будто бы сама Екатерина II прознала о невольном скитальце и приказала позвать к себе. О чём они говорили — всё это останется в вечной тайне, только после этого благодетели заплатили его долги и помогли издать книгу. В первом издании Баранщиков перечисляет всех «виновников перемены злополучий его во благо».
* * *
Сам ли купец писал свою книгу или ему кто-то помогал, тоже неизвестно. И по этому поводу литературоведы спорят. Но что бы ни говорили, Василий Баранщиков обладал острой наблюдательностью и способностью запоминать даже незначительные детали. Кроме того, что он не по своей воле, правда, первым «открыл» для россиян Южную Америку и Северную Африку — это уже факт очевидный и затвержён в истории. Но были и мелкие, казалось бы, незначительные открытия. Так, например, Баранщиков «открыл» для россиян… бананы: «Банана очень сытна, оную можно есть, кроме сырой, солёную, варёную, печёную и жареную». О сахарном песке в русском народе полагали, «будто есть сего песку целые горы». Баранщиков этот миф развеял: «плод сей подобен российской траве ангелике» — дягилю, мясистые стебли которого имели сладковатый вкус. На самом деле Баранщиков писал о сахарном тростнике и сравнить его в российской флоре было не с чем. Книга вышла в год начала русско-турецкой войны и в читающем обществе резко подскочил интерес к Османской империи. Издатель книги тут же сообразил, что нужно срочно второе издание с приложением описания Царьграда, турецких начальников духовных, воинских, гражданских и раздела «О странных турецких обычаях». Для пущей наглядности на отдельном листе воспроизвели клейма, скопированные с обеих рук нижегородского скитальца. Умели расторопно работать книгоиздатели. Академик-востоковед Николай Иосифович Конрад писал: «Книга Василия Баранщикова представляет большую ценность с географической стороны как документ, дающий сведения о странах, в которых побывал её автор, о природе, населении, о торговых связях, существовавших в ту эпоху… Муза истории Клио запечатлевает на своём пергаментном свитке имена не только тех, кто восхитил её, совершив нечто действительно значимое, но также тех, кто сумел чем-то незаурядным привлечь её строгий взор — удивив, разгневав, озадачив или хотя бы позабавив? Поэтому в летописи русской истории XVIII столетия сохранилось и скромное имя Василия Яковлева сына Баранщикова». Но это утверждение родилось из многих споров. Было время, когда книгу Баранщикова считали мистификацией неизвестного авторства. Естественно, и подлинность имени Василия Баранщикова подвергалась сомнению. Поиски в нижегородских архивах ни к чему не приводили. Да, надо признаться, искали плохо. Исследователей литературы не особо привлекало это имя. И как-то в Нижнем Новгороде не почиталось. Его даже в знатные юбилеи не поминали. Один лишь нижегородский поэт Яков Орлов, современник Баранщикова, написав оду родному городу «Разговор с эхом о Нижнем Новгороде», ставил его имя в один ряд с Мининым и Кулибиным: Вот Нижний каковых на свет людей рождает, Баранщикова-свет ещё ли свет не знает? Эхо: знает!
* * *
Сегодняшнее Эхо засомневалось бы. Мы вас ещё не убедили, что Василий Баранщиков был реальным нижегородским купцом? Тогда вот доказательства: 1. В архивных документах найдены имена ещё двух Баранщиковых — Ивана и Андрея. Оказалось, что это его родные братья, тоже ставшие купцами. 2. В 1900 году был обнаружен документ: «Допрос, снятый с нижегородского купца Василия Яковлевича Баранщикова, явившегося добровольно из-за границы. Допрос датировался 1786 годом. 3. Позже было найдено сообщение киевского наместнического правления нижегородскому губернаторскому правлению о переходе границы… близ Киева нижегородским купцом Василием Баранщиковым, «вышедшим из плену». А ещё какие доказательства нужны?
Вячеслав ФЁДОРОВ.
#газета #землянижегородская #история #путешественник #мещанин #нижнийновгород