НЕ ОСТАЛОСЬ ОТ ЗАКОЛА НИ КОЛА
Не осталось от закола ни кола
На очередном обходе егерями Пустынских озёр обнаружено всего три браконьерских сооружения, а раньше их было…
Из Красной книги
Борьба с браконьерами, по словам егеря Ивана Железнова, — дело непрерывное: «Они нарушают — мы пресекаем». Егеря ведут постоянное наблюдение за охраняемым объектом, и такая работа даёт результат. Число браконьерских постановок по незаконному вылову рыбы на Пустынских озёрах за последние годы заметно снизилось, хотя раньше они исчислялись десятками.
Особо охраняемая природная территория «Пустынский заказник» — это красивейшее место. Система глубоководных карстовых озёр связана в общую систему площадью водного зеркала около 300 га. Заказник находится в ведении министерства экологии и природных ресурсов области. Множество здешних биологических разновидностей занесены в Красную книгу. Поэтому работы у егерей по пресечению браконьерской деятельности в этих краях немало.
Вот и во время нынешнего природоохранного мероприятия, проведенного егерями ГБУ «Экология региона», Арзамасским межрайонным отделом Госохотнадзора и отделом МВД по Арзамасскому району, обнаружены браконьерские ловушки.
Дорога по подтаявшему льду старицы реки Серёжа напротив озера Великое оказалась сравнительно недолгой. Егеря Сергей Маслов и Иван Железнов показывают на слегка возвышающуюся надо льдом конструкцию из досок и жердей. На краю сооружения — небольшая прорубь.
— Вот это и называется браконьерский закол, яз или ез по-народному, — поясняет Сергей. — На территории заказника есть пойменные части реки, озёр, и в этих местах жители сооружают небольшие запруды из кольев, досок или прутьев. В них ставят «морды», также называемые нырётками или нерётками, и вылавливают таким приспособлением буквально всё живое.
«Морда» представляет собой подобие плетёной корзины с вставленной в неё плетеной же воронкой. Заплыть внутрь неё рыба может, а вот выбраться — уже никак. Зачастую их делают из металлической сетки, и тогда эта снасть опасна уже и для других водоплавающих. «Морду» опускают под лёд через отверстие — майну, а потом вытаскивают уже полную рыбы.
— Такой способ лова — большой вред природе и нарушение Положения о заказнике, — продолжает Иван. — Мы с этим боремся совместно с охотнадзором и полицией. Каркас закола спиливаем, нырётки уничтожаем. Неблагодарная работа, потому что вскоре всё повторяется.
Но иначе нельзя: ведь такие снасти вылавливают всё живое, что обитает в воде — даже околоводных животных, среди которых есть и краснокнижные.
Водятся здесь карась, линь, окунь, щука, вьюн. Рыба заходит в эти тихие места с прогреваемой водой на нерест. Движение идет по руслу, а браконьеры ставят заколы на пути у нерестящейся рыбы. В период паводка с одного закола можно взять 100-200 кг.
— Кроме варварского вылова наносится и иной вред, — разъясняет Сергей Маслов. — Заболачивание водного района происходит быстрее: вода стоит, растительность прорастает как лианы, они ползут по заколу, он зарастает, останавливает проток воды. Это месиво в жару даже сбраживается.
«Это не мы»
Установить нарушителей очень сложно. Браконьеры ведь могут даже находиться рядом со своими снастями, но с честными глазами говорить: «Это не мы». Часто они следят за своим средством лова, наблюдают за егерями, но для привлечения к ответственности надо их за руку поймать. Даже вытаскивающего «морду» браконьера взять трудно — он же скажет, что просто вынимает снасть из любопытства или даже предотвращает чужое нарушение.
Поэтому чаще всего приходится просто уничтожать незаконные средства лова. Сергей и Иван, вооружившись бензопилами, разрушают каркас незаконной запруды, разламывают нырётки, и мы отправляемся в дальнейший обход.
На льду время от времени встречаются майны — проруби для доступа кислорода. Зимой рыба испытывает кислородное голодание, и, чтобы спасти ее, егеря только в районе озера Великое прорубили более 100 майн.
Вскоре русло старицы приводит еще к одному заколу. Невдалеке виднеется и третий. По словам егерей, эти запруды делал человек основательный, знающий. Конструкция не из досок, а представляет собой плетёный частокол.
— Так перегородить пойму — это не только браконьерство, но еще и искусство, — оценивает Маслов. — Совсем непросто правильно заточить колья, забить их в нужных местах, вывести сложную кривую закола. Не каждый сможет, но тут ведь действуют целыми браконьерскими династиями, где знания передают от деда к внуку.
Закол сплетён особенным зигзагом, с проделанными в нём окошками, в которых стоят «морды». Из такой запруды рыбе некуда деться. Сплетена сложная система карманов. Прямой стенки рыба испугается и уйдет, а карман рыбу направляет, концентрирует, заводит в нырётку.
Кто-то явно трудился над заколом не один день. Что вскоре и подтверждается. Невдалеке на берегу обнаруживается самодельный вагончик-заимка. В нём печка и даже небольшой запас продуктов. Здесь браконьеры обустраивались с комфортом.
Трудолюбиво сплетённые запруды уничтожаются. Начальник отдела особо охраняемой природной территории ГБУ «Экология региона» Сергей Корепанов результатом доволен:
— Основная наша задача — охрана режима особо охраняемых природных территорий. Такие рейды нужны. В их ходе и выявляется масса нарушений. Беда в том, что не только рыба страдает, ущерб наносится и земноводным животным. Ондатры, выхухоли, бобры попадают в эти «морды». Это большой ущерб заказнику и карается по статье 256 УК.
Не забыты дедовы уроки
Иван Железнов, местный, рассказывает на обратном пути, какая благодатная жизнь была в этих красивейших местах еще совсем недавно:
— Лес и озеро любого прокормят, — с убежденностью говорит он. — Раньше хоть и были в Наумовке и в Пустыни колхозы, но и тогда мы жили подсобными промыслами. Земли было маловато, в Пустыни всего 900 га пашни. А колхозы всё равно были богатые, миллионерами числились. За счет животноводства, подсобных промыслов, пасеки.
Местные жители готовили мочала, мётлы, черенки. Изготовляли винкол (виноградный кол), очень востребованный в южных регионах с виноградниками. Мочалом лозу привязывали, чтобы не ранить. Она живет лишь один сезон, а значит, на будущий год виноградари опять к пустынцам приезжали на закупки. Работа у всех была. Можно было не браконьерить. Сегодня и колхозов нет, и самих жителей поубавилось.
Хотя в сезон и сегодня у всех дел хватает — весной лубок дерут, липу замачивают, осенью выдирают мочало, сдают. А вот зимой безделье и безденежье. Так что многие браконьеры «выходят на лёд» не от сытой жизни.
Была прежде на Пустынских озёрах рыболовецкая артель, сдавали государству не только свежую рыбу. Улов засаливали, сушили, икру извлекали. Казенный артельный невод заводили строго по плану. Даже зимой умели протаскивать его подо льдом, добывая рыбу. Но в нерест рыбаки сами строго следили, чтоб никто не нарушал правила лова.
— Дед мой был там артельным бригадиром, — вспоминает Иван. — Он всегда боролся против того, чтобы русло перекрывали. Пойменные места перекрывай, а русло не тронь. У нас же рыба на озёрах приходная. Если из Сережи она не зайдет, то откуда ей дальше браться?
Сегодня на пути любителей варварских методов лова артельных рыбаков уже нет. Противостоят браконьерам только егеря. И надо отдать им должное. Их усилиями по сохранению биологического разнообразия ежегодно бывает спасено множество краснокнижных животных и сотни килограммов рыбы.
Александр КУРИКОВ.
Фото автора.
Арзамасский район.
#газета #землянижегородская #арзамас #браконьеры #егери #закон #контроль #экология