О КОМ МОЛЧИТ МЕМОРИАЛЬНАЯ ПЛИТА
Поиск открывает некоторые подробности воинского пути солдата
Недавно по поводу опубликованного в наших соцсетях материала со списками воинов-горьковчан, погибших в лагере для военнопленных на окраине Минска, от постоянной читательницы Ольги Нигай был получен вот такой комментарий: «Уважаемая «Земля нижегородская», я всегда очень внимательно слежу, насколько могу, за публикуемыми в газете списками, но своего пропавшего без вести деда пока не встретила. И, похоже, вряд ли встречу, ведь вы ищете солдат только из нашего региона, а мой дед из Сокольского района, который в те времена относился к Ивановской области. У меня просьба к тем, кто работает со списками погибших и пленных: если встретится Горяев Анатолий Хрисанфович, 1916 г.р.,то сообщите мне, пожалуйста». Официальная информация о деде, имеющаяся у читательницы, ограничивается послевоенной выпиской по Юрьевецкому военкомату, где сказано, что боец пропал в октябре 1941 года. И больше ничего, нигде не указан даже номер войсковой части. Однако поиск начался незамедлительно.
Лужский котёл
Начнём с того, что в книге памяти Ивановской области отчество солдата значится, как Хрисантович, а в нижегородском аналоге — вообще Хрисандрович. Эти расхождения ещё более усложнили задачу. При минимуме данных нужно было хотя бы установить, в каком полку или дивизии служил воин, что позволило бы узнать место и хронологию боевых действий, в которых он успел поучаствовать. Внимательно изучая ту самую выписку из военкомата с десятками фамилий, удалось обнаружить одну зацепку: многие пропавшие без вести бойцы, в том числе и рядовой Горяев, были призваны на службу 7 июня 1941 года, то есть буквально накануне войны. Другая закономерность заключалась в том, что по возрасту все они уже не были призывниками. Это натолкнуло на мысль о неких массовых военных сборах или о формировании каких-то местных частей резерва, ведь в стране велась подготовка к вероятному нападению Германии.
Обратившись к источникам, выяснили, что, действительно, в Ивановской области ещё в марте 1941 года началось комплектование 235-й стрелковой дивизии. Проводилось оно в рамках больших учебных сборов в основном из числа резервистов. Мобилизованные весной проходили курсы подготовки в гороховецких лагерях. До лета в строй встали почти 6 тысяч молодых мужчин, до 10 июня ряды пополнились ещё тысячей. Среди них, вероятно, был и Анатолий Горяев.
Дивизия формировалась спешно, а потому по сокращённому штату. В Иванове дислоцировались артиллерийские и вспомогательные части, а также 732-й и 806-й стрелковые полки, в Кинешме — 801-й. Кстати, Кинешма — ближайшая к Юрьевцу точка на карте, соединённая с ним дорогой и рекой Волгой. Так что есть все основания полагать: Анатолия Горяева определили именно в 801-й стрелковый полк, как и других призывников из его района, в документах которых полк указан.
В дивизию прибывало пополнение не только из Ивановской области, но и из соседних Горького, Костромы, Ярославля. В августе командование планировало как минимум удвоить количество штыков, чтобы довести численность до штатов, положенных по военному времени. Однако наступило 22 июня, дивизию экстренно передали в действующую армию. Полки погрузили в эшелоны и отправили в район Пскова, чтобы к началу июля они заняли оборону по линии старой границы с Прибалтикой.
Пройти военную подготовку успели далеко не все бойцы, особенно те, кто был призван летом. Боеприпасы дивизия получила лишь непосредственно перед отправкой на фронт. Части 41-го стрелкового корпуса Московского округа, в который входила и 235-я дивизия, выгружались на позициях с опозданием, многие эшелоны задержались в пути по причине транспортной неразберихи и постоянных налётов вражеской авиации. А фашисты тем временем уже устремили свои танковые клинья к городу Остров, откуда до Пскова рукой подать. Прибывшие полки прямо из вагонов бросали в бой. Однако им не удалось остановить хорошо вооружённого и организованного противника, активно использующего превосходство в небе, обводные танковые маневры и десанты, забрасываемые в тыл.
Уже 9 июля после кровопролитных сражений пал Псков, то есть буквально через три дня после прибытия к месту назначения 235-й дивизии. Это были свежие силы, ещё не успевшие сильно поредеть в боях, поэтому они и прикрывали прорыв корпуса, оказавшегося к концу августа в окружении под Лугой. Пробиться к своим удалось тогда немногим частям соединения. По оценкам военных историков в сентябре из состава двух стрелковых и одной танковой дивизий вырвалось из котла не более 2 тысяч человек. Остальные погибли либо попали в плен. Может, следы Анатолия Горяева нужно искать в списках военнопленных? Стали их изучать.
Фабрика смерти
Работа с электронными базами данных показала, что часть бойцов, призванных вместе с дедом Ольги Нигай, попала в концлагеря, организованные германскими войсками в прифронтовой полосе. В списках одного из них — шталага № 336, составленных на немецком языке, был обнаружен некто Анатолий Горяев. Переведя записи на русский, мы выяснили, что это действительно уроженец Ивановской области. Согласно документу он попал в плен как раз в сентябре 1941 года и был зачислен в рабочую команду, приписанную к военному аэродрому, где фашисты открыли филиал лагеря. След, похоже, был найден, и хотелось надеяться, что он верный.
Шталаг № 336 находился в Литве, на окраине Каунаса, или по-польски Ковно. Разместился он в нескольких фортах крепости, построенной ещё в конце XIX века. Германские оккупанты сделали крепость настоящей фабрикой смерти для десятков тысяч советских военнопленных и евреев — жертв геноцида мирного населения, организованного в Каунасе фашистами и литовскими националистами.
Форт VI, куда попал найденный в документах Анатолий Горяев, представлял собой наспех созданную фильтрационную зону, принимающую с фронта пленных. Условий на первых порах не было никаких. Большинство узников жили рядом с фортом прямо во рву, те, кому повезло больше, находились в неотапливаемых помещениях старого каземата. Суточный паёк — 100-200 грамм суррогатного хлеба, картофельные очистки или подгнившая сырая свёкла. До прихода зимы под дулами автоматов пленных заставляли собирать крапиву и другие травы для пропитания.
В прошлом году в шахунской газете «Знамя труда» публиковались воспоминания узника форта VI — Александра Михайловича Пшеницына, уроженца деревни Ершово. В марте 1941 года его призвали в армию, и он попал служить в Кинешму, в тот самый 801-й стрелковый полк. Прошёл обучение в гороховецких лагерях. В июле, когда полк разбили под Псковом, с горсткой уцелевших бойцов пытался выйти к своим, но они были схвачены фашистами. Вот что он пишет о шталаге № 336: «Привезли в Остров, сутки ни пить, ни есть не давали. Через неделю переправили в город Каунас (Литва), где под открытым небом находились недели две. Пили грязную воду из луж, чистой давали мало — по пол-литра на сутки». Выжить Александр Михайлович смог, вероятно, лишь потому, что вскоре был переведён в Германию, где хотя бы был организован элементарный быт.
Скорбное наследие
Форт VI с наплывом пленных реорганизовали в так называемый «лазарет». По сути, здесь оставляли умирать тех, кто по состоянию здоровья уже не мог работать. Остальных перевели в другие филиалы лагеря, самый большой из которых находился вблизи аэродрома. Этот район Каунаса, примыкающий к левому берегу Немана, называется Алексотас. Перед войной здесь размещалась смешанная советская авиадивизия.
22 июня фашисты нанесли мощный бомбовый удар по аэродрому, чтобы не дать базировавшимся там истребителям подняться в небо и организовать противовоздушную оборону. Урон был нанесён колоссальный. Однако люфтваффе планировало в дальнейшем использовать эти взлётные полосы для своих самолётов. Чтобы убирать завалы и сгоревшие советские истребители, решено было использовать рабский труд пленных. В эту команду и зачислили Анатолия Горяева.
Судя по всему, судьба его сложилась так же трагично, как и тысяч его товарищей. В первый же год от голода и болезней в шталаге № 336 умерли более 20 тысяч военнопленных. В октябре 1943 года лагерь расформировали, оставив земле скорбное наследие. После войны возле аэропорта рядом с мостом через Неман было обнаружено 19 кладбищ, где следственной комиссией найдено 9155 трупов. Сейчас здесь проходит улица Европы, а на том страшном месте стоит памятный камень с мемориальной плитой. Плита небольшая, потому что имена похороненных остались до сих пор неизвестными. Такой же памятник находится и у форта VI, где, по официальным данным, погребено порядка 35 тысяч пленных, хотя историки утверждают, что цифра сильно занижена.
В 2014 году в Ивановскую область доставили останки четверых бойцов, служивших в 801-м стрелковом полку. Поисковики нашли их под Псковом, где солдаты приняли последний бой. По истлевшим документам и маркировке обмундирования удалось установить имя лишь одного — Николая Арефьева, уроженца села Орехово Юрьевецкого района. Рядом с телами обнаружили разбитый пулемёт «максим» с израсходованным боекомплектом — значит, бились до конца. Гильзы от немецкого пистолета свидетельствуют, что раненых героев добивали в упор. Николай Арефьев, как и Анатолий Горяев, числился пропавшим без вести с октября 1941 года. Теперь он покоится в Иванове на Шереметевском проспекте возле памятника Героям фронта и тыла, открытом в канун 69-летия Великой Победы. Его безымянных товарищей похоронили в Кинешме и Юрьевце.
Это всё, что удалось открыть в ходе поиска информации о деде Ольги Нигай. Конечно, итоги расследования не могут претендовать на роль истины и пока остаются лишь версией, но, возможно, они дадут почву для дальнейшего обращения к архивам Министерства обороны РФ, где хранится документация по советским военнопленным. Очень хотелось бы, чтобы Анатолий Горяев наконец-то вернулся из небытия.
Андрей ДМИТРИЕВ.
Фото из семейного архива Ольги Нигай.
На снимке Анатолий Горяев с родственниками.
#газета #землянижегородская #возвращённыеимена #сокольское