Секретная сенсация
Возраст почтенный. Это один из старейших городов России, бывший форпостом на слиянии двух великих рек — Волги и Оки. Много раз он принимал на себя удары кочевников. Горел, был разорен, но не сломлен. Славна история Нижнего Новгорода. В ней есть отголоски всех событий, происходивших на Руси.Будем считать, что с сегодняшнего дня наш «Краевед» начал подготовку к юбилею и определил юбилейную рубрику — «Нижегородские легенды». Подход к ней будет вполне краеведческий, мы будем рассказывать о событиях, происходивших в нашем городе, о которых мало что известно или неизвестно вовсе. Пусть это будут не эпохальные события, а локальные, местного значения, но значимые для города.Что ж, начнем? Перенесемся мы с вами в 1896 год, когда в Нижнем Новгороде проходила XVI Всероссийская художественно-промышленная выставка, юбилей которой — 120-летие — мы отмечали в прошлом году.
В один из дней работы Всероссийской художественно-промышленной выставки могло произойти сенсационное событие мирового масштаба, которое бы придало выставке еще больший авторитет, прославило бы российскую науку и наш город. Но этого не случилось. Что это было за событие и что ему помешало произойти — вот и попробуем в этом разобраться. Не случившееся событие породило спор, который длится уже больше века.
Для начала попробуем ответить на вопрос, который знаком нам с ученических пор. Кто изобрел радио?
Сейчас ответить на него мы можем с легкостью — Александр Степанович Попов, русский ученый, изобретатель.
Но в Италии на тот же вопрос ответят совсем по-другому и назовут имя Гульельмо Маркони. Итальянцев поддержат англичане и сошлются на патент, который получил Маркони в их стране. Попов и Маркони волею судьбы станут неразлучны в науке.
В США могут сказать, что их физик Никола Тесла проводил опыты с передачей электрической энергии на большие расстояния, и создать радио для него труда не составляло.
Знатоки физики добавят к этим именам Эрнеста Резерфорда, Джеймса Максвелла, Майкла Фарадея, Генриха Герца, которые тоже занимались подобными опытами.
Вы спросите, а при чем тут радио, и будете правы. В нашем научном расследовании мы еще не определились с терминологией. Произнося слово «радио», мы тут же представляем некий аппарат, из которого доносятся речь и музыка.
Но само слово «радио» не является названием говорящего и играющего аппарата, к которому мы давно привыкли. Латинское слово «радио» означает всего лишь «луч», «излучение», то есть физическое явление. Ни Попов, ни Маркони и никто из вышеназванных физиков собственно радио не создавали. Их головы были заняты проблемой распространения электромагнитных волн в пространстве.
В то время уже существовал телеграф, электрические сигналы к которому шли по проводам, а у Попова и Маркони родилась идея исключения проводов из оборота. Конкретная идея конкретного изобретения, которое получило пока заочное название «радиотелеграфия».
Ничего для этого им открывать не понадобилось. До них уже все открыли. Им требовались инженерные усилия, и они собрали свои приемники как из деталей конструктора, попутно усовершенствовав их.
Пока будем считать, что идея у них родилась одновременно и одновременно они стали воплощать ее в некую ведомую только им конструкцию.
Но кто-то же был первым, хоть ненамного… Почему спор о первенстве разгорелся относительно этого изобретения? Он ведь и до сих пор не утихает.
* * *
Есть предположение, что в самый канун Победы в Великой Отечественной войне по распоряжению Сталина решено было «застолбить» приоритеты российских и советских ученых в развитии мировой науки и техники. Сказано — сделано!
4 мая 1945 года выходит постановление Совнаркома СССР:
«В ознаменование 50-летия со дня изобретения радио российским ученым А. С. Поповым, исполняющегося 7 мая 1945 г., СНК Союза СССР постановил: учитывая важную роль в культурной и политической жизни населения и для обороны страны, в целях популяризации достижений отечественной науки и техники в области радио и поощрения радиолюбительства среди широких слоев населения установить 7 мая ежегодный «День радио».
И все. Разговор окончен. Правда, статуса международного этот праздник так и не получил. Италия, которая воевала на стороне наших врагов, пока смолчала. Да и прославлять Маркони, который входил в правительстве Муссолини в Большой фашистский совет, было бы большой наглостью. Отстоять его Италия решилась через два года и получила бурный ответ советских ученых, который можно разыскать опубликованным в «Известиях»:
«Протестуя со всей силой негодования против нового попирания законных прав советской науки, мы заявляем во всеуслышание, что достижения в науке и технике народов Советского Союза не являются беспризорным имуществом, что на страже чести и славы советской науки стоят многочисленные отряды старых и молодых ученых, стоит весь советский народ. Славу Александра Степановича Попова, славу нашего народа нельзя похитить.
Мы выступаем не только в защиту нашей отечественной науки. Мы выступаем против недостойных приемов, продиктованных не интересами науки, а корыстным стремлением капиталистических дельцов и шовинистическими мотивами националистических политиков».
* * *
Поводом для вселенского спора о первенстве послужило сообщение в газете «Кронштадтский вестник» от 30 апреля 1895 года.
«…В настоящее время преподавателем Минного офицерского класса А. С. Поповым производится ряд опытов над применением к изучению электрических колебаний, происходящих в атмосфере, и вообще к изучению атмосферного электричества металлических порошков, чувствительных к колебательным электрическим разрядам. В известных условиях металлический порошок меняет электрическое сопротивление под влиянием колебательного разряда.
…Уважаемый преподаватель А. С. Попов, делая опыты с порошком, комбинировал особый переносной прибор, отвечающий на электрические колебания обыкновенным электрическим звонком и чувствительный к герцевским волнам на открытом воздухе до 30 сажен.
Об этих опытах А. С. Поповым в прошлый вторник (25 апреля. — Авт.) было доложено в Физическом отделении Русского физико-химического общества, где было встречено с большим интересом и сочувствием».
Этот публичный опыт, продемонстрированный Поповым, и стал основой для нового послевоенного праздника. А то, что 7 мая, так это по новому летоисчислению.
Конечно, до готового радиотелеграфа изобретенному Поповым приборчику было еще далеко. Слишком мало было расстояние, с которого он мог принимать электрическое излучение. Но в дело вмешалась… гроза. Во время одного из опытов вдруг раздался звонок. Конечно, участники опыта недоуменно переглянулись — никто на прибор излучения не направлял. И тут пришла подсказка — раздался гром. Прибор принял электрическое излучение далекой грозы и тут же получил название «грозоотметчик».
* * *
Есть прибор, есть его практическое применение… Можно ли было Александру Степановичу Попову оформить на него привилегию? Вполне!
Современники объясняли, что он не сделал этого из скромности. Другое предположение — Попов и не думал делать промышленный образец. Для него это был лишь учебный прибор, с помощью которого можно было бы объяснять эффекты радио — электрического излучения. Он не пошел с ним в Департамент торговли и промышленности Министерства финансов, ведавший патентным делом в России, а показал его в Русском физико-химическом обществе. Далее был показ в собрании Русского географического общества. Здесь Попов тоже мог получить лишь «интерес и сочувствие».
Что же еще могло останавливать Александра Степановича Попова? В истории российской науки вряд ли сыщется пример ученого, который служил бы науке ради коммерческого интереса или за привилегии.
Хотя ни один из ученых, чьи открытия легли в основу аппарата, изобретенного Поповым, тоже не имел патентов.
В. Франклин в своих мемуарах писал:
«Если мы охотно пользуемся большими преимуществами от чужих изобретений, то мы должны быть рады случаю послужить другим своим изобретением, и мы должны это делать бескорыстно и великодушно».
Но эти строки принадлежат XVIII веку, а на дворе уже был глубоко век девятнадцатый…
* * *
На заседании Русского физико-химического общества, где Попов впервые продемонстрировал грозоотметчик, свой доклад он закончил словами:
«Могу выразить надежду, что мой прибор при дальнейшем усовершенствовании может быть применен к передаче сигналов на расстояние при помощи быстрых электрических колебаний, как только будет найден источник таких колебаний, обладающий достаточной энергией».
Вот вам и готовая программа действий. Военно-морскому ведомству нужен беспроволочный телеграф? Еще как нужен.
Но на просьбу о финансировании работ Александр Степанович Попов получает ответ от управляющего Морским министерством вице-адмирала П. П. Тыртова:
«На такую химеру отпускать денег не разрешаю».
Можно было, конечно, тут же проклясть в веках Павла Петровича Тыртова, обвинив его в консерватизме и недальновидности. Шестидесятилетний морской волк (а по тем временам это уже глубокая старость), верой и правдой служивший флоту, явно погорячился. Недоглядел! Но и ему не подсказали. Не было, выходит, в его окружении молодцев-адмиралов, кто бы оценил предлагаемое. Морской свод сигналов того времени предписывал в случае бедствия палить из пушки с промежутком в одну минуту. Значит, надо палить из пушки, и никаких телеграфов.
Позже Павел Петрович Тыртов примет сторону Александра Степановича Попова и будет оказывать ему посильную помощь.
Но слова о «химере» вряд ли могли вдохновить ученого-изобретателя на новые опыты. И понятно, что после этого никто из высшего начальства и пальцем не пошевелит, чтобы, скажем, освободить преподавателя Минного офицерского класса от основной работы, чтобы тот вплотную занялся радиотелеграфом.
А с наступлением лета Попов вновь соберется в Нижний Новгород на свое постоянное летнее место пребывания. С 1890 года Попов заведует ярмарочной электростанцией. Большая семья требует средств, а за четыре месяца ярмарочного сезона он зарабатывал больше, чем за год на своей основной работе.
Танцовщик! Ты богат.
Профессор! Ты убог!
Конечно, голова
в почтенье меньше ног.
Эту эпиграмму написал Александр Сумароков за век до описываемых событий, но за это время в России ничего не изменилось.
Отъезжая в Нижний Новгород, Александр Степанович прихватил с собой и грозоотметчик. Он смонтировал его на щите в аппаратной электрической станции, и прибор исправно весь сезон предупреждал о приближении гроз. В то время очень боялись за сети освещения и всегда после сигнала грозоотметчика заземляли их.
Оставляя свои дела в Минном офицерском классе, Попов составлял своим помощникам целую программу опытов, которые те должны были выполнить. Всегда приписывал, что если не хватит денег, то пусть воспользуются его жалованием.
«Выкупить» же Александра Степановича Попова у владельцев электростанции Нижегородской ярмарки, разорвав контракт, стоило немалых денег, и морское начальство тоже на это не шло.
Кто тогда, кроме друзей, читал его письма:
«…Беспорядочная жизнь на электрической станции с бессонными ночами очень парализует голову, очень трудно заниматься сколько-нибудь серьезным умственным трудом…»
Очень важное лето 1895 года прошло впустую для Александра Степановича Попова. Он стоял в двух шагах от изобретения, которое бы принесло ему, да и всему российскому государству, реальную славу первопроходцев, а не ту, которую вот уже второй век приходится отстаивать.
Заметим для себя, в тот год еще никто не знал о существовании Гульельмо Маркони, хотя он и занимался опытами беспроволочной связи. Но все это он делал под внимательным присмотром… матери и с финансовой помощью отца, и дома, в двух больших комнатах, которые ему отвели. Он бы повторил точный путь Попова, оставшись в Италии, где даже министерство почт и телеграфов равнодушно отнеслось к его изобретению. По настоянию матери они отправились в Англию, посчитав ее развитой индустриальной страной. И не ошиблись…
* * *
Маркони едет в Англию в феврале 1896 года. А месяцем раньше в «Журнале Российского физико-химического общества», имевшем международную рассылку, выходит статья Попова с детальным описанием изобретенного им прибора для приема электрического излучения.
Знал ли о ней Маркони? Историки осторожны в суждениях, но есть косвенные предположения, что знал и мог подкорректировать конструкцию своих аппаратов еще до поездки в Англию.
Когда в 1897 году Попов впервые увидит чертежи итальянца, то напишет: «Устройство приемника Маркони является воспроизведением моего грозоотметчика».
В марте Попов демонстрирует еще один прибор из разряда лабораторных в Кронштадтском морском собрании. Ему, стоя у доски, ассистирует профессор Петрушевский. Второй ассистент, Петр Рыбкин, находится в 250 метрах от аудитории, где проходило представительное собрание. Все, кто видел первый опыт с грозоотметчиком, замечают, что прибор несколько преобразился: вместо сигнального звонка подсоединен телеграфный аппарат Морзе.
Петр Рыбкин отбил кодированные сигналы, которые тут же отстучал аппарат, превратив их в точки и тире азбуки Морзе. Любой из знающих азбуку мог подойти к белой ленте, вытекающей из аппарата, и прочесть то, что было передано. А профессор Петрушевский написал расшифрованное послание на доске: «Генрих Герц». Такой была первая радиотелеграмма, переданная с помощью электромагнитных волн.
Разве не понимала ученая публика, собравшаяся в аудитории, что она присутствует на демонстрации величайшего изобретения?
Понимала, но по-своему. И вот здесь возникает еще одна версия, которая может объяснить причину, из-за чего Александр Степанович Попов не мог громко говорить о своих изобретениях и вел себя крайне «скромно». Эта версия — секретность. Попов хоть и был гражданским человеком, но служил военному ведомству. А не давал ли он при приеме его на работу подписки о неразглашении военных тайн? Об этом долгое время ничего не было известно.
Впервые такое предположение высказала внучка А. С. Попова Екатерина Георгиевна Попова-Кьяндская. В фондах Минного офицерского класса такой документ обнаружить не удалось. Но биографы ученого-изобретателя не успокоились. Они нашли его в архивных бумагах Кронштадтского технического училища морского ведомства.
Это был стандартный бланк с заголовком «Клятвенное обещание», а его стандартный текст, установленный указом Правительствующего Сената 1 марта 1881 года, требовал:
«Я, нижеподписавшийся, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом перед святым его Евангелием в том, что хочу и должен его императорскому величеству… верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего, до последней капли крови… Всякую вверенную тайность крепко хранить буду… В заключение сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего…»
Под текстом требовалась лишь подпись «штатного преподавателя технического училища морского ведомства коллежского секретаря Александра Степановича Попова», а заверили ее протоиерей Петр Преображенский и инспектор классов технического училища подполковник Пороменский. И произошло сие событие 19 декабря 1890 года.
И это, пожалуй, основная причина «скромности» Александра Степановича Попова. К тому же морское ведомство, «проникнув» в пользу работ ученого-изобретателя, согласилось помочь ему материально, но после соответствующей инспекции его работ. Экспертом был назначен капитан второго ранга Васильев. Радиотелеграф ему понравился. Васильев долго беседовал с Поповым о перспективах применения его аппарата и в итоге согласился похлопотать о финансировании работ. Но было еще одно условие, которое Александр Степанович Попов должен был исполнить: держать свое изобретение в секрете и как можно меньше говорить и писать о нем. Вот здесь и был упущен окончательный шанс первенства.
Хотя… Военно-морское ведомство еще не правительство, которое могло бы снять все запреты на секретность. И стимул для этого был. Во-первых, о радиотелеграфе можно было рассказать и показать его в действии на XVI Всероссийской художественно-промышленной выставке, которая открывалась в Нижнем Новгороде. Во-вторых, из Англии поступили первые сведения о деятельности Гульельмо Маркони, который уже подал заявку в Британское патентное ведомство на свою систему беспроволочной телеграфии. Забегая вперед, стоит сказать, что британская патентная служба не могла добиться ясных разъяснений от Маркони, что же он хочет патентовать. Чертежей прибора он не представлял под предлогом их копирования. Патентовалась лишь идея. Только через год Маркони удалось выбить патент.
Попов мог запатентовать свои идеи и сделанный им аппарат с ходу.
Морское ведомство, которое тщательно оберегало изобретенный Поповым радиотелеграф, отдало распоряжение о внедрении его «на боевые суда как основное средство связи» в марте 1900 года. К тому времени радиотелеграф благодаря Гульельмо Маркони получил большое распространение по всему миру и давно никаким секретом не являлся.
* * *
Среди репортеров, съехавшихся на всероссийские смотрины в Нижний Новгород, был корреспондент газеты «Котлин» из Кронштадта. Благодаря ему у нас есть возможность побывать в гостях у Александра Степановича Попова на нижегородской ярмарочной электростанции, которую тот курировал.
«Руководство столь опытного знатока, как А. С. Попов… отразилось на деятельности и улучшении станции; преобразив прежнюю и доведя ее до настоящего вида, она достигла того, что теперь это большая, современно оборудованная электрическая станция, в которой можно найти много поучительного и интересного. В настоящем году при усилении освещения, сопряжимого с выставкой, была доставлена на станцию новая динамомашина эрликоновского завода (из Швейцарии); она была пущена в ход всего за четыре дня до царского прибытия и представляет собой последнее слово науки по этому делу.
Понадобилось, кроме усиления уличного освещения, эффектное освещение двух триумфальных арок по тысяче ламп накаливания каждая и еще иллюминовать пассаж ярмарочного главного дома, переделанного в грандиозный зал…
Это станция, посетить которую следует каждому,.. Любезный хозяин с особым удовольствием показывает свое детище. Станция любопытна еще тем, что тут наглядно видно и можно изучить на месте постепенное развитие в деле построения динамомашин, которых на станции имеется 21. Из них одна только что получена, а десять работают тут более 10 лет! И все исправно!..»
А гости города, приехавшие на выставку, могли наблюдать работу электростанции, которой руководил Александр Степанович Попов, воочию. Репортеры «Русского обозревателя» писали:
«Состоявшаяся в тот вечер иллюминация города, выставки, ярмарки и двух величественных рек дала едва ли не самое красивое и грандиозное зрелище нижегородских празднеств. Обилие в городе электрической энергии предоставило возможность даже частным зданиям широко пользоваться электрическим освещением, особенно величественен вид иллюминации был с высоты кремля, от императорского дворца и башен: слева вдали серебристым фосфоресцирующим светом своих бесчисленных электрических светочей сияла выставка, бросая снопы лучей электрического солнца. Ночь была тихая и теплая».
В Нижний Новгород съезжался цвет российской науки. Александра Степановича Попова попросили совместить его работу на электростанции с должностью «товарища председателя экспертной комиссии по электрическому отделу».
Единственный лаборант Попова Петр Николаевич Рыбкин вспоминал, как он ехал в Нижний Новгород на пароходе с ассистентом самого Менделеева Вячеславом Евгеньевичем Тищенко:
«Проводя после обеда долгое время за столиками, мы не могли не похвастаться друг перед другом своими достижениями. Я с увлечением рассказывал моему дорогому другу о тех головокружительных перспективах и достижениях, которые мы ждали от только что открытого нами с Александром Степановичем нового средства связи — беспроволочного телеграфа…»
Если бы так.
* * *
Александр Степанович Попов занимался в XII отделе, куда входила электротехника, довольно рутинной выставочной работой. Предстояла кропотливая работа по отбору лучших экспонатов и присуждению им премий.
Направляясь в Нижний Новгород, он взял с собой грозоотметчик, который намерен был показать выставочной публике. Причисленный к секретным, радиотелеграф остался в учебной аудитории. Попову не дали разбрасываться своими изобретениями «бескорыстно и великодушно».
И вот парадокс: о бескорыстии Маркони речи идти не может, но о великодушии можно и поговорить. Он со скоростью метеора внедряет свое изобретение по всему миру. Один факт его «трудолюбия»: он 80 раз пересекал Атлантический океан, чтобы утвердиться в Америке. Можно возразить, что это не великодушие, а торгашеский интерес, который тогда еще был чужд передовым научным кругам. Но начинавший входить в силу технический прогресс уже смешивал эти понятия. От науки требовали практической отдачи.
Как следует из биографии Александра Степановича Попова, он только этим и занимался. На Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде он попытался выступить в роли экспонента. Но свой грозоотметчик ему удалось пристроить только в метеорологический отдел министерства земледелия. При этом искажалась сама суть изобретения, теперь оно превращалось в простой регистратор небесного электричества. Лето в тот год выдалось хоть и теплым, но дождливым, и редкий день обходился без гроз. Выставочную публику веселил звонок грозоотметчика, после которого следовало объяснение, что вскоре ожидается дождь и следует приготовить зонты. А гром, после которого дрожали стекла павильона, подтверждал сказанное. Впору было около отметчика гроз поставить ряженого оракула, который бы таинственно вещал публике о приближающейся непогоде. Все дополнительное развлечение…
«Прибор для записи электрических колебаний в атмосфере» получил Выставочный диплом II разряда. Какое практическое значение он имел для земледелия, совершенно непонятно. Просто звонил о приближении грозы, так она могла нагрянуть и без звонка. Ну, разве что посчитать количество гроз за год. Для метеорологов, может быть, это и представляло интерес.
Лазейка для прибора в отделе электротехники была. На выставке Попов участвовал в выработке временных правил для безопасного пользования электрической энергией. Его грозоотметчик уже служил на благо безопасности ярмарочной электростанции. Чем не пример? Но почему-то в отделе электротехники вниманием этот факт обошли.
А теперь представим себе, если бы на выставке экспонировался радиотелеграф Попова. Вот это была бы подлинная сенсация, выходившая за границы всероссийских смотрин. Пусть это было бы даже то учебное пособие, которое он демонстрировал в Кронштадте. Помести его в полированный ящичек — и никто бы не увидел, как оно устроено. Только бумажная лента с точками и тире возвещала бы о величайшем открытии. Несомненно, изобретение привлекло бы интерес выставочных репортеров, и мы сегодня, читая старые газеты, становились бы невольными свидетелями происходившего.
И опять оговорки — секретность, присяга. Это уже не оговорка, а отговорка. На выставке можно было видеть самое современное вооружение тогдашней армии. Тот же флот представил проекты кораблей будущего и привез показать, надо думать, секретную подводную миноноску «Селезень». Пожалуй, изо всех секретов, которые тогда имела Россия, она не показала один — радиотелеграф. Проспала она это изобретение, обнаружив свою недальновидность, иного объяснения нет. Проспало и военно-морское ведомство, а может, поступило по принципу: засекретим, а там видно будет. И не увидели…
* * *
Когда А. С. Попов умер, «Петербургская газета» писала:
«Россия лишилась одного из своих выдающихся людей. Россия может гордиться изобретателем беспроволочного телеграфа, хотя, увы, и на нем исполнилась злополучная судьба русских изобретателей».
Из нашей истории мы привыкли к строчкам о «злополучной судьбе» русских изобретателей. Кто бы ни предлагал что-нибудь новое, или был гоним, или умирал в нищете. Но это из нашей истории, где несчастная судьба первопроходцев в технике была мерилом государственного к ним отношения. А так ли было на самом деле? Да по-разному.
Строчки об Александре Степановиче Попове были написаны по поводу его кончины 31 декабря 1905 года. Но злополучной ли была его судьба? И что в ней виделось злополучного? То, что тогда не стал первым? Но это его не очень тяготило, можно сказать, вообще не тяготило. Он продолжал заниматься своим делом, совершенствуя радиотелеграфию. Коммерческая деятельность молодого и шустрого Гульельмо Маркони его нисколько не раздражала. Уже было известно, что на Маркони работают десятки специалистов из разных стран. Думается, российская разведка докладывала, что многие военные ведомства отказались от его услуг, предпочитая идти своим путем. Ученые-эксперты Германии, Франции, США напоминали назойливому итальянцу, проталкивающему свои патенты, что у него был предшественник из России — А. Попов.
В вековом споре о первенстве в изобретении радио Гульельмо Маркони становится для нас чуть ли не врагом, посягнувшим на наше лидерство.
Но самое смешное в том, что эти два человека первенство не оспаривали. Не поверите, но их встреча обошлась не только без драки, но и без взаимных оскорблений.
Случилось это 12 июля 1902 года. Современный по тем временам итальянский крейсер «Карло Альберто» прибыл в Кронштадт. На его борту находился молодой король Виктор-Эммануил III. Встречать его приехал император Николай II. Единственным гражданским лицом на корабле был Гульельмо Маркони, который тут же продемонстрировал русскому царю свое изобретение — «телеграф без проводов». Трудно сказать, какова была информированность Маркони о знании русским царем его изобретения, но тот внимательно все осмотрел, а от похвалы воздержался. Николай II прекрасно помнил двухгодичной давности историю с вызволением севшего на мель броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», когда привлеченный к делу преподаватель Минного офицерского класса Попов наладил связь между островом Гогланд, около которого сидел на мели броненосец, со штабом аварийных работ. 47 километров пролетал радиосигнал от передатчика до приемника.
«Государь император, со вниманием к особенно полезному труду штатного преподавателя Морского инженерного училища… надворного советника Попова по применению изобретенного им телеграфа без проводов… объявляет ему высочайшую благодарность».
Так что у российского царя был свой изобретатель радиотелеграфа, и он его помнил.
Вежливость требовала все же поблагодарить Маркони, и государь жалует ему орден Святой Анны. Точно такую же награду получил и Александр Степанович Попов. Царь попытался уравнять изобретателей в праве на первенство.
Через несколько дней на палубу крейсера поднялся русский изобретатель. Наверное, единственное, чему он мог позавидовать в ходе своего визита, так это молодости Маркони. Тому было 28 лет против его 43. Попов с интересом осмотрел радиорубку. Они много говорили. Тепло простились.
Адмирал Степан Осипович Макаров, присутствовавший на крейсере среди русских гостей, не преминул твердо напомнить Маркони, что Попов в деле радиотелеграфии все-таки был первым.
Только в 2012 году появился Всемирный день радио. А решение о его проведении ЮНЕСКО приняло годом раньше, взяв за основу дату — 13 февраля 1946 года. В этот день впервые вышло в эфир «Радио ООН». А случись на XVI Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде все, о чем мы рассказали, неизвестно еще, какая дата лежала бы в основе Всемирного дня радио. Но сегодня нам остается только жалеть об упущенной сенсации…
Вячеслав ФЕДОРОВ.