Говорящие камни
О его смерти сообщили, когда его уже похоронили. Проститься не удалось…В жизни этого человека профессия совпала с увлечением. Он был геологом. Знатоком камней. Многие его экспедиционные пути пролегали по нашим землям, совсем не богатым на полезные ископаемые, но это его нисколько не смущало. Стоило послушать его рассказы, а лучше было бы совершить с ним хоть небольшое путешествие, как тут же начинал понимать, что ты был слеп, бродя по земле. Оказывается, она полна загадок. Это он увлек нас поиском камней, ледниковых подарков, разбросанных по полям и лесам.В последние годы своей жизни он преподавал в педагогическом университете. Многие школьные учителя, открыв этот номер газеты, вспомнят о своем преподавателе. В наших журналистских блокнотах остались адреса маршрутов, которыми Борис Исаевич нам рекомендовал проехать. Сделаем это обязательно.А в этом выпуске «Краеведа» мы познакомим вас с его рассказами. Они, конечно же, о камнях.
Окские караваи
Как-то уже под вечер возвращались мы из геологического маршрута. Усталые и голодные, брели по бечевику Оки — старой тропинке бурлаков, спотыкаясь о многочисленные валунчики и гальку кристаллических и местных пород размытой морены, скатившиеся и сползшие с крутых откосов, стеной нависающих над узкой эрозионной террасой. Там, наверху над нами, жило своей жизнью село Береговые Новинки, по автостраде Горький — Павлово мчались автобусы и машины, а здесь, у воды, было тихо, сгущались сумерки, над рекой поднимался туман, все казалось таинственным и необычным. Идущие впереди вдруг остановились, и мы услышали удивленные голоса: «Смотрите, это же настоящий каменный каравай, даже корочка отстала!» А вот еще и еще такие же розовато-коричневые караваи со слоистыми боками лежат на плоской глинисто-мергелистой поверхности, и лижут, омывают их речные волны.
Усталости как не бывало. Все внимательно рассматривали огромные глыбы, зарисовывали, фотографировали, стучали молотками, откалывали образцы на анализ. И все не переставали удивляться их форме, действительно напоминавшей караваи хлеба. К нам подошел рыбак, послушал разговор профессионалов о происхождении таких вот плотных, крепко сцементированных образований в толщах нижнетатарских пород и сказал: «А ведь вы наверняка не знаете, что старые люди об этих каменных хлебах говорят?»
Все приготовились слушать. Затрещали сухие веточки костра, побежали веселые змейки огоньков, и полилась неторопливая сказка.
«Давно это было, — тихонько говорил рыбак. — Раскинулось на высоком берегу Оки село Береговое, а за ним густой лес стеной встал. Мирно, ни богато, ни бедно жили в нем люди. Славилась деревня пекарями, умели они пышные, с хрустящей поджаристой корочкой, высокие караваи печь. Со всех концов приезжали сюда люди, чтобы отведать окского хлеба, да и родичам в подарок целые телеги везли, покрыв чистыми холстинами. Но вот как-то встало на том, на левом берегу войско татарское. Послали в село гонцов с приказом, чтобы пекли хлеб да калачи и везли через реку в татарский стан. Не хотели русские люди захватчикам, грабителям помогать, заартачились: «Нету у нас муки да дров, чтобы печи топить». Тогда нагнали в село татар видимо-невидимо, пошли они по дворам, по сусекам шарить, а мужиков и мальцов в лес погнали, чтобы деревья рубили, дрова заготовляли. Задымились во всех домах, раскалились печи. А татары все подгоняют: «Давай, давай, пеки еще — вон у нас войско какое, все есть просят». Уже целые горы караваев да калачей напекли, и все мало. Не выдержали печи в одном, другом доме, запылали избы, а тут еще ветер страшный поднялся, перекинулся огонь на все село, да и лес загорелся. Бросились все с откоса к реке, хлеба растеряли да раскидали по берегу, вскочили в лодки, а на реке волны ходят, молнии сверкают, гром гремит, село пылает, лес горит, искры в небо летят — ад кромешный. Завыли татары со страху, вскочили на коней и прочь бросились. А село и лес за селом выгорели, ничего не осталось. Только головешки да обгорелые караваи и калачи кругом валяются».
Много с тех пор лет прошло, все быльем поросло. Мало кто про те давние времена вспоминает. На том месте уже другая деревня стоит. Назвали ее в память о сожженной или по какой другой причине Береговыми Новинками, а на берегу так и остались лежать каменные караваи. Ничто их не берет: ни дождь, ни снег, ни волны речные.
Сказка, конечно, но вот пройдите и вверх и вниз по берегу и нигде больше таких караваев не встретите. Народ подметил это и сочинил такую историю.
«А может, правда так было?» — вдруг спросил рыбак.
Мы, геологи, знали, что караваи эти образовались миллион лет назад. Подземные воды циркулировали в порах и трещинах сильно загипсованных нижнетатарских пород, растворяли пласты и гнезда гипса, насыщались сульфатами, где-то в песчаниках возникали центры кристаллизации — обломки, раковины, вокруг них кристаллизовался выпадавший из раствора гипс, его мелкие и мельчайшие кристаллики заполняли поры межу песчинками и крепко их цементировали. Так в слоях рыхлого песчаника формировались изометрической формы большие, иногда до нескольких метров в диаметре, плотные стяжения. Менее крепкие породы разрушались, а гипсовые плотные песчаные стяжения оставались на месте. Со временем, конечно, и они разрушались, растрескивались, разъедались водой и все больше походили на круглые караваи хорошо выпеченного хлеба.
Все это геологическая азбука, но так не хотелось разрушать сказку, и мы сказали: «Да, пожалуй, все так и было».
Городецкие пряники
У села Чистое Поле Борского района в заволжских лесах прячется синий камень. На этом камне, как рассказывает поэт лесного заволжья Сергей Васильевич Афоньшин, в далекие времена, еще при царе Алексее Михайловиче, городецкая прянишница Данька царским ярыгам да шишам зубы заговаривала. Будто бы так было. В то время на Руси между попом Никоном и нижегородским протопопом Аввакумом спор великий и жестокий про обряды православные шел, как русскому народу креститься — двумя или тремя пальцами. «Надо не кричи да обряды править, а унять распутство да корысть бояр да церковников, чтоб не столь жестоко народ угнетали, людей бы в железо не ковали и в ямы не бросали», — говорил Аввакум, Никон же его за это еретиком, бунтовщиком и анархистом называл. Царь Алексей на стороне Никона был, а протопопа Аввакума побаивался и не любил за прямоту и строптивость.
Долго между никонианцами и старообрядцами борьба шла. Побеждать стали никонианцы. Только в заволжских керженских лесах крепко за старые обычаи люди держались. Придумал Аввакум, как Никона городецкими пряниками донять. Очень эти пряники славились в ту пору. А пекла их Данька-прянишница и на базар таскала. Нарисовал Аввакум грамотки против царя и Никона да и уговорился с кузнецами и жестянщиками для Данькиных пряников противни сделать и грамотки да рисунки всякие на них выбить. Четко отпечатались рисунки и подписи на коричневых загорелых пряниках-кирпичиках. Каждый пряник был разрисован да расписан со всех сторон. Вот Никон с рогами, вот сам царь в аду сидит, в котле кипит, вот кукиш и подпись «Не крестись кукишем», то есть не клади трехперстный крест, крестись, как и раньше, двумя перстами. И так на каждом прянике непотребные картинки и слова безбожные, богохульные. Как узнали про то Никон с царем, тотчас Аввакума приказали схватить, в цепи заковать и в Сибирь сослать, а в Городец ярыг послать и заведение, где пряники пекут, изничтожить. Схватили они Даньку и давай допытываться, где та изба и печка, что на всю Русь «озорные» пряники печет.
Данька не сробела и отвечает: «На родине моей матушки в родном селе, за синим лесом, под синим небом, во чистом поле, у синя камня. Утром выйдешь — к ночи добредешь».
Поскакали царские люди за синий лес и Даньку с собой взяли, чтобы дорогу указывала. На сороковой версте, проехав село и поле, в еловый лес уперлись. Видят, среди седых елей большой синий камень лежит, а вокруг далеко мелкие камни россыпью разбросаны. Тут Данька из повозки выпрыгнула, повела ярыжек к тому синему камню величиной с баню и такое молвила:
«Вот здесь из песочка и из глины пряники мешу, в солнышко на камне пеку, а те, что неудачные получаются, кругом по лесу да по полю раскидываю». И на камни-то рукой показывает. Вскочила Данька на большой синий камень и давай плясать: закружилась так, что сарафан на ней колоколом встал. От этого кружения у царских ярыжек в глазах помутилось, зарябило, земля к небу пошла, и все они один за другим на луговину у камня упали. А Данька сарафан подхватила и побежала в родной Городец… И снова на базарах Руси появились свежие да пригожие печатные городецкие пряники.
Давно это было, а синий камень все так же у чистого поля лежит, уже в землю врос, только одна макушка торчит. Вокруг него по полям да по перелескам «Данькины неудачи» — мелкие голыши — раскиданы. В старину на чистопольщине их «городецкими пряниками» звали и, чтобы не мешали, на меже в кучи собирали.
Много таких больших и малых «пряников» разбросано по нашей нижегородской земле. Их можно увидеть и у дверей Горьковской геологической экспедиции (ул. Ванеева, 18). Конечно, эти огромные валуны привезли и положили сюда геологи. А вот как попали они и их меньшие братья — валунчики, галька, гравий кристаллических пород — на нашу территорию? Ведь нет у нас гор, и в корневом залегании такие породы лежат очень глубоко под толщей осадочных отложений.
Откуда они взялись? Начиная с прошлого века европейские ученые много говорили о происхождении своеобразных песчано-глинистых образований с валунами — морен, покрывающих большие пространства Северной Европы. Английский ученый Ч. Лайель сформулировал первую концепцию их генезиса, получившую название гипотезы дрифта. Он предполагал, что обломки в виде песка, гальки, валунов захватывались льдом со дна северных морей и разносились по покрывавшему территорию морскому бассейну айсбергами.
Другую точку зрения выдвинул основоположник науки о ледниках и ледниковых эпохах Ж. Л. Р. Агассис. Он предложил идею о древнем материковом оледенении Европейской равнины, подобном современному оледенению Гренландии и Антарктики. Крупноблочный материал, рассеянный на равнинах, по его мнению, имеет ледниковое происхождение.
Концепции дрифта и древнего оледенения сосуществовали и конкурировали на протяжении нескольких десятилетий. В 70-х годах XIX века в работах, изданных в Швеции, Великобритании и России, в общих чертах была разработана теория древнего оледенения Европы. Этой проблеме был посвящен и выдающийся труд русского естествоиспытателя П. А. Кропоткина «Исследования о ледниковом периоде», опубликованный в 1876 году.
О валунах кристаллических пород, загадочным путем попавших на Европейскую территорию России, писали еще в XVII веке, но только в XIX веке данные по разбросу валунов были обобщены С. Н. Никитиным и П. И. Кротовым, и только в начале XX века В. Н. Червинский описал состав пород галек и валунов и сопоставил их с коренными выходами фенноскандии. На основании выявленного сходства он сделал заключение, что лед от центров оледенений веерообразно разносил обломки пород по бескрайним равнинам.
Много ученых вслед за Червинским изучали экзотические валуны, искали среди них такие, которые бы определенно указывали путь их переноса ледником. Наиболее «популярными» показательными валунами являются валуны гранитов-рапакиви Выборгского массива. Это очень легко узнаваемые породы с характерной мясо-красной окраской и крупными, до 3-5 сантиметров, кристаллами полевого шпата, обычно окруженными темно-зеленой оболочкой из мелких зерен минерала оликоглаза. Такие включения называют овоидами. Оликоглаз быстро разрушается, и вокруг красных ядер шпата возникают кольцевые канавки. Валуны и валунчики выборгского гранита-рапакави часто встречаются в лесах Заволжья, да и на правобережье попадаются.
Но не только граниты, а и многие другие фенноскандинавские породы могут служить руководящими для выявления путей движения ледников. Например, валуны весом в несколько тонн, которые лежат у здания по улице Ванеева, 18 в Нижнем Новгороде, геологи привезли из Семеновского района, они представлены шокшинскими кварцитами.
Порода эта очень прочная, крепкая, с однородной структурой, поэтому обкатать ее за длинную дорогу от Карелии до Горьковской области лед и вода так и не смогли, остались валуны на веки веков хоть и сглаженными, но угловатыми. Их можно легко узнать по красно-розовой, сиреневой или лиловой окраске, по часто наблюдаемой параллельной слоистости, большой плотности и твердости.
Нередко попадаются в руки внимательным исследователям валуны серых и бурых кварцевых порфиритов с острова Суурнсаара, гранитов-рапакиви с Аландских островов в Балтийском море, нефелиновых сиенитов и черных, серых, темно-зеленых базальтов, диабазов, пироксенитов, диоритов с Кольского полуострова, уралитовых порфиритов из средней Финляндии и Швеции, шунгитов Прионежья.
Все они закономерно рассеяны по Русской равнине. Геолог по ним, как мальчик-с-пальчик по белым камушкам, находит пути-дороги древних ледников и восстанавливает структуру древних ледяных покровов.
Вот вам и городецкие пряники! Совсем в другом месте, на другой печке, и не Данька, а сама Земля в своей горячей подземной кухне испекла их миллионы лет назад, а ледники притащили на нашу равнинную землю.
Публикацию подготовил Вячеслав ФЕДОРОВ.
Фото
Владимира АЛЕКСЕЕВА.