Герой, даривший смех
Вряд ли и сегодня кто знает, что под маской клоуна, выступавшего на манеже вместе с Юрием Никулиным, долгие годы скромно прятался от своей славы героя-танкиста командир танковой роты, гвардии старший лейтенант Михаил Шуйдин, сражавшийся в Белоруссии и Прибалтике.Пожелтевшее многостраничное дело прославленной 35-й гвардейской Шяуляйской Краснознаменной ордена Суворова танковой бригады надежно хранит тайну Михаила Шуйдина. Тайну, о которой не знал даже многолетний партнер Шуйдина по манежу Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, участник войны, старший сержант в отставке Юрий Владимирович Никулин.
«Гремя броней,
сверкая блеском стали…»
С 6 мая 1942 года Михаил Шуйдин ходит в курсантах. Учится прилежно, на «отлично» осваивает материальную часть танка Т-34. А если к этому добавить еще и лучшие показатели в спорте, активное участие в художественной самодеятельности — получится портрет образцового курсанта.
«Приговор» для таких у начальства был один: их оставляли в училище на должностях командно-преподавательского состава. Это могло спасти Шуйдина от фронта. Разве не знал он, что потери в танковых войсках были огромными, но от «брони» отказался.
Как отличник Шуйдин выпускается из училища лейтенантом (троечники получали на звезду меньше) и направляется в одну из лучших танковых частей — 35-ю гвардейскую танковую бригаду, которой командовал Герой Советского Союза гвардии полковник Ази Асланов.
Бригада входила в состав
3-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса, золотыми буквами вписанного в историю советских танковых войск. Танкисты именно этого корпуса замкнули кольцо окружения под Сталин-градом и отбили все попытки группировки Манштейна прорваться к окруженной армии Паулюса.
11 апреля 1943 года на должность командира танка Т-34 во 2-й батальон 35-й бригады и прибыл Михаил Шуйдин. С первых же дней невысокий, щуплый гвардии лейтенант стал в бригаде весьма заметной фигурой. Причиной тому — сольный концерт, который Шуйдин дал перед прибывающим пополнением. Гром аплодисментов и раскаты хохота в расположении бригады привлекли внимание и полковника Асланова. Комбриг и сам был большим охотником до хорошей шутки и розыгрышей. Но номера, которые откалывал перед танкистами лейтенант, привели его просто в восторг.
Познакомившись после выступления с Михаилом поближе, он дает указание выделить ему новенький, с завода, танк Т-34-76, что было доселе непререкаемой привилегией только бывалых, испытанных боем, «паленых» танкистов.
Первую награду Михаил Шуйдин получил за освобождение украинской деревушки Удовиченки.
Командир 2-го танкового батальона гвардии капитан Слободецкий в наградном листе пишет:
«В бою 25.08.1943 года за населенный пункт Удовиченки тов. Шуйдин отлично руководил экипажем своего танка, неоднократно смело и решительно водил его в атаку на врага, в результате чего его экипажем было уничтожено 2 орудия ПТО, 3 станковых пулемета с их расчетами и до 2 взводов вражеской пехоты. В этом же бою лично тов. Шуйдиным было уничтожено одно орудие ПТО, один шестиствольный миномет, 2 автомашины с боеприпасами и до 20 гитлеровцев».
За героизм Шуйдин был удостоен ордена Красной Звезды, который вручил ему комбриг Асланов.
Испытание Вилией
Бригада получила новую боевую задачу: захватить плацдарм на западном берегу реки Вилии и занять город Сморгонь. Но ее выполнение оказалось под срывом — у танков сухие баки. Топливо обещают подбросить самолетами, на что потребуется время, но за упущенные часы и минуты придется расплачиваться кровью. И комбриг Асланов снова принимает смелое решение: слить остатки дизтоплива в баки двух танков и двигаться на Сморгонь.
Уходящий в отрыв по немецким тылам передовой отряд бригады выглядел весьма необычно: первым шел «шерман» гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина, следом — «виллис» гвардии генерал-майора Ази Асланова, а замыкал построение «шерман» гвардии младшего лейтенанта Дмитрия Данилова. Танкистам пришлось двигаться по лесным дорогам, где за любым поворотом могла ждать засада. И нигде — ни справа, ни слева, ни позади, ни спереди — не было своих. Наоборот, справа, параллельно с ними, по грейдерной дороге двигались к Сморгони отступающие немецкие войска.
Реку Нарочь танкисты преодолели самостоятельно, а Вилию, юго-западнее деревни Перевозы, помогли форсировать партизаны.
Танкисты быстро замаскировали свои «шерманы» в воронках от бомб вдоль дороги, ведущей на Сморгонь, и стали готовиться к обороне плацдарма. Генерал Асланов приказал удержать его любой ценой, а сам повернул назад навстречу основным силам бригады.
Первую атаку гитлеровской пехоты танкисты Шуйдина отбили огнем крупнокалиберных пулеметов. Но едва на плацдарме успело закрепиться посланное танкистам подкрепление, как фашисты бросили в атаку танки и самоходки.
Однако, несмотря на превосходство, враг действовал как-то неуверенно. Возможно, он подозревал, что его втягивают в ловушку.
Экипаж самоходки на повороте замешкался и подставил борт машины, в который тут же послал снаряд Шуйдин. Экипаж Данилова тоже подбил танк.
Немцы отошли, но от идеи сбросить наших танкистов в Вилию не отказались. Едва начали сгущаться сумерки, вражеская пехота вновь начала со всех сторон подбираться к плацдарму.
В этот напряженный момент в эфире и зазвучал совершенно спокойный голос Шуйдина. Удивление через минуту сменилось неудержимым смехом: Михаил, словно заправский артист, читал рассказы Зощенко. Захлебывались от хохота в экипаже Данилова. От души смеялись и в танках на противоположном берегу.
Немцы, почуяв неладное, сначала остановились, а затем вернулись на исходные позиции. К утру 35-я бригада уже переправилась на плацдарм. Пленный немец впоследствии показал, что когда в радиоперехвате они услышали смех советских танкистов, то их командир решил не испытывать судьбу и приказал отойти.
Таким вот необычным и успешным оказался дебют Михаила Шуйдина перед «иностранной публикой» вечером на плацдарме под Сморгонью.
Представлен к высокому званию
После взятия Сморгони 35-я гвардейская танковая бригада устремилась на Вильнюс. Экипаж Михаила Шуйдина одним из первых ворвался на улицы города. Можно представить, что такое уличный бой на «шермане», когда по тебе в упор бьют из-за каждого угла, из окон и подворотен, бьют из пушек и фаустпатронов, забрасывают гранатами и бутылками с зажигательной смесью…
В отчете о боевых действиях 35-й бригады говорится: «В боях за г. Вильнюс отличились: экипаж Шуйдина, который, находясь в разведке, уничтожил одно орудие, 7 пулеметных гнезд в домах и 35 автоматчиков, и действовавший с ним экипаж Данилова, уничтоживший одно орудие и 50 немцев».
Из представления к званию Героя Советского Союза:
«За период боевых действий с 23.06 по 21.08.1944 года командир танкового взвода тов. Шуйдин М. И. показал образцы мужества и геройства в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Он проявил исключительное умение и храбрость при форсировании р. Березины, танками своего взвода первый ворвался и мастерски выиграл бой за г. Вилейка, г. Сморгонь и город Вильно. Смело и тактически грамотно неоднократно действовал в разведке, доставлял командованию ценные сведения о противнике. Лично сам и с танками своего взвода тов. Шуйдин уничтожил: 4 танка, 2 самоходные пушки, в том числе самоходное орудие «артштурм», 7 автомашин, 70 солдат и офицеров противника, взял в плен 20 немецких автоматчиков».
После освобождения Вильнюса танкистов ждали стремительный марш и блестящий бой за Шяуляй, после которого 35-я гвардейская бригада получила почетное наименование «Шяуляйская». Затем были Елгава и Добеле…
Севернее Шяуляя, на самом острие удара, оказался мало кому известный поселок Жагаре, которому суждено было стать местом танкового побоища. Здесь в течение четырех суток стояла насмерть танковая рота под командованием гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина.
Об отступлении гвардейцы и не думали — за спиной, всего в трех километрах, в деревушке Межамуйже, находился штаб корпуса, овеянное славой боевое знамя части. Комкор Герой Советского Союза гвардии генерал-лейтенант Виктор Обухов отойти со штабом в тыл отказался.
Обстановка накалилась до предела — немцы начали теснить наши войска. И Шуйдин идет на отчаянный шаг: поднимает остатки своей роты в атаку, прямо на рвущиеся к Жагаре «фердинанды». Вид мчащихся на полном ходу и ведущих прицельный огонь «шерманов» привел фашистов в полное замешательство. Воспользовавшись этим, наши сблизились с противником и зажгли два «фердинанда». Жестко огрызаясь из мощных 88-миллиметровых пушек, немцы начали отход. К несчастью, один из снарядов разворотил броню танка Шуйдина. Михаил живым факелом выскочил из полыхающего «шермана».
То, что он остался жив, иначе как чудом и не назовешь, но не меньшее чудо и то, что ослепший, обгоревший танкист дополз до находившегося в тылу, почти в пяти (!) километрах от передовой, медсанбата. Когда, услышав громкие стоны, к обожженному, окровавленному человеку-головешке подбежали санитары, то даже они, видавшие виды, с ужасом отшатнулись. Состояние танкиста было очень тяжелое.
Врачи полгода боролись сначала за жизнь, а затем за здоровье танкиста. Прогнозы делались неутешительные — Михаилу грозила инвалидность: с трудом сгибались обгоревшие руки, упорно не хотели слушаться пальцы. Зрение восстановилось, но не полностью. Когда он в первый раз увидел в зеркало свое лицо, комок подкатил к горлу: на него смотрел какой-то уродливый незнакомец, знакомыми показались только глаза. Домой в Подольск Миша не писал: не хотел расстраивать маму и жену Зиночку. Очень радовался письмам от ребят-танкистов из родной бригады. Они-то и сообщили, что большим фронтовым начальством ему пожалован орден Красного Знамени, который дожидается его в бригаде. Значительно более высокую награду — Золотую Звезду Героя Советского Союза — это самое начальство «зажало», но к счастью, ни он, ни его боевые друзья о том не знали.
Вердикт — быть инвалидом
С вердиктом врачей об инвалидности Шуйдин решительно не согласился. Терпя страшную, мучительную боль, он буквально истязал себя изнурительными тренировками, укрепляя руки, заставляя двигаться пальцы. И совершил то, во что никто не верил: победил свой недуг, свою немощь и вопреки всему вернулся в строй.
Но на фронт уже не успел. 25 июня 1945 года командира танковой роты, кавалера орденов Красной Звезды и Красного Знамени гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина уволили в запас, и уже в июле его встречали в родном Подольске.
Мечту стать артистом Михаил не оставил и вновь пошел в Московское цирковое училище. Тяжелые ожоги рук не позволили работать на турнике, поэтому пришлось переквалифицироваться в акробата-эксцентрика. Жить на стипендию было трудно, приходилось подрабатывать, в том числе и клоуном. Получалось смешно, да и густой грим позволял скрывать ожоги, которые разгладятся на его лице лишь спустя многие годы. К сожалению, в московском училище не готовили клоунов. Тогда он поступает в студию разговорных жанров при Московском цирке, где учится вместе с Юрием Никулиным. На Михаила Ивановича сразу же обратил внимание знаменитый клоун Карандаш — Михаил Николаевич Румянцев. Он же в 1949 году и вывел Шуйдина с Никулиным на цирковую арену.
Они стали идеальными партнерами, самым прочным клоун-ским дуэтом за всю историю мирового цирка.
Шуйдин никогда не носил боевых наград, нигде не рассказывал о своих подвигах, да и на цирковой арене пребывал как бы в тени своего партнера Юрия Никулина. И только цирковые люди могли сказать, что в клоунском дуэте он был главным.
Вне цирка Михаил Иванович казался чрезмерно серьезным и недоступным человеком. Ему нравилось, надев очки, мастерить своими золотыми руками слесаря-лекальщика реквизит для выступлений. Любил свою семью, сыновей Вячеслава и Андрея, которые пошли по его стопам и тоже стали цирковыми артистами.
Андрей МАКСИМОВ.
Сколько мы ни пытались выяснить, где в годы войны находилось 1-е Горьковское танковое училище, нам это не удалось. Старожилы называли разные адреса. Скорее всего, в городе располагался только штаб училища, а курсанты жили на танковом полигоне. Конечно, хорошо было бы отметить памятной доской место, откуда начинался боевой путь воина-танкиста, ставшего знаменитым артистом.