Колодец живой воды
Поселок Макарьево. Работы художника Бориса Федоровича Фомина. Хранительница музея — дочь художника, Нонна Борисовна Потанина-Фомина. Каждое лето она приезжает сюда из Нижнего, встречает гостей, проводит экскурсии. Пока сезон не закончен, отправились на экскурсию и мы.
Юность художника
Жизнь художника — в его картинах, и я листаю старый альбом. Талант виден с детства. С удивительным для шестилетнего мальчугана мастерством на рисунке изображен пароход «Иванъ».
А вот более позднее творение — девичий профиль: портрет красавицы начала прошлого века.
Переворачиваю лист — и не могу оторвать взгляд от удивительного лица. Истощенное, скорбное, живы лишь огромные, полные печали глаза. На обратной стороне — пояснение художника: портрет заключенного, теряющего рассудок, умирающего от голода.
— С этим человеком они вместе сидели. И отца так же плохо кормили, — произносит Нонна Борисовна. — Но он был покрепче, помоложе.
И рассказывает о трагической судьбе художника.
Ровесник двадцатого века, он родился в Макарьеве, в то время уездном городе, в семье фотографа Федора Афанасьевича Фомина. В семнадцать лет будущий художник ушел добровольцем в Красную армию, в дивизию Азина, но, видимо, представлял себе службу иначе.
— Помню, по Волге когда-то ходил пароход «Память Азина», названный в честь этого комбрига, — рассказывает Нонна Борисовна. — Но Азин, как пишет отец, был очень жестоким человеком, и он не выдержал, вернулся домой…
Семья к этому времени перебралась в Семенов: там, в отличие от Макарьева, было реальное училище, и отец мечтал выучить детей. Борис отлично учился, его награждали грамотами.
Но в это время происходит событие, в дальнейшем поломавшее ему жизнь: поддавшись агитации, он вступает в белогвардейский Союз защиты Родины. После разгрома этой организации арестовали многих, в том числе и его. ГубЧК всех приговорила к расстрелу.
В Семенове у заводских стен приговор над юными врагами советской власти приводили в исполнение. Федору Афанасьевичу удалось выхлопотать 18-летнему сыну жизнь. Помогло, что тот служил у Азина…
С тех пор Борис Федорович оказался в списке неблагонадежных, под постоянным надзором. Его отправили на фронт и не отпустили домой даже после перенесенного тифа.
Впрочем, судьба подарила ему тогда встречу с художником Николаем Ивановичем Фешиным. У него обучался Борис Федорович мастерству, а потом остался в Казани — оформлял красноармейские клубы. Вернувшись на родину, Фомин мечтает об Академии художеств, но путь туда ему был закрыт.
Нонна Борисовна показывает картины того времени — впечатления от путешествия в Ташкент: старые азиатские дворики с коврами, с котлами на очаге. Но главное место в творчестве художника занимают любимые с детства пейзажи.
— В этих местах на протяжении трех веков жили старообрядцы, — продолжает экскурсию Нонна Борисовна. — Отцу очень хотелось показать, что эта земля святая. Видите, над Керженцем туман-облако в виде ангела. И на этой картине Керженец, обрыв, голова и два крыла. И Христа мы привыкли видеть другим, а на картине отца он воин, защитник здешних мест.
Кукла из Бреслау
В музее на почетном месте сидит красавица кукла. С ней связана своя история. Во время Великой Отечественной Борис Фомин служил военным картографом, составлял планы и чертежи для артиллеристов. Дело было в Бреслау. Фашисты здесь прочно укрепились, шли бои. Однажды связисты рассказали, что в одном из домов нашли говорящую куклу.
— Почему же не взяли?
— А зачем? Пищит «Мама, мама», а где мы ей маму возьмем?
Борис Федорович поспешил в горящий полуразрушенный дом, где плакала кукла, подхватил ее на руки. «Ма…» — не успела она договорить, как в балкон совсем рядом ударил снаряд. К счастью, все обошлось. Борис Федорович дошел до Берлина и в 45-м привез куклу маленькой дочери.
В День Победы Нонну Борисовну часто приглашают в школы. На встречи с ребятами она приходит не одна — с ней кукла, привезенная с фронта.
«Страшен
яд непонимания»
После войны Борис Фомин хотел вступить в Союз художников, но шлейф недоверия тянулся за ним по жизни. В Союз его не приняли. Тогда художник и сделал надпись: «Страшен яд непонимания».
— Почему ты не пишешь картины? — спросила его Нонна Борисовна.
— Я больше не художник, — ответил он.
И стал заниматься резьбой по дереву. Из его рук выходили удивительные композиции: сказочный петух, необыкновенные цветы, Баба-яга с метлой, ее башмак — тоже деревянный, перетянутый веревкой, гигантские грибы, страшная химера, которая все время в движении…
А через некоторое время Борис Федорович открывает в себе новое дарование. Однажды на берегу Волги в грязном, спутанном мотке проволоки художник разглядел необыкновенные сплетения. Это навело его на мысль создавать уникальные картины, которым он дал название «кружева из проволоки».
«Живой воды колодец ройте, для добра сердца откройте», — прочитала я строчки художника. Как важно, несмотря на все обиды и тяготы жизни, не закрывать сердце для добра.
Документы прошлого
В музее представлены работы еще одного мастера.
— Это мой дедушка, Федор Афанасьевич Фомин, — показывает Нонна Борисовна старый снимок. — Он был фотографом, учеником известного на всю Россию Андрея Осиповича Карелина. В Нижнем Новгороде на Варварке, где художественное училище, был особняк Карелиных. Жил он здесь в учениках около шести лет…
Позднее Федор Афанасьевич откроет в Макарьеве, в убогом домишке, фотомастерскую — и быстро встанет на ноги: народу очень нравилось это искусство.
— Здесь есть альбом фотографий людей, которые приходили к нему 100-120 лет назад, — говорит Нонна Борисовна. — Это и лысковские жители, и васильсурские. Фотографии сохранились потому, что фотографы того времени состояли на учете в тайной полиции и должны были оставлять один экземпляр фотографий у себя.
А вот какой народ жил в Макарьеве — выходцы из лесов, старообрядцы. Дед фотографирует, а все стоят по стойке «смирно». А посмотрите на эту бабулю, — приглашает Нонна Борисовна. — Она общаться не хочет, не показывает лица. Хорошие фотографы пытались — и ничего не смогли сделать. На месте лица — светлое пятно. Она или шевельнулась во время съемки, или… какая-то тайна в ней!
Очень интересны и снимки Макарьева. Разлив Волги всегда приносил городу большой ущерб. На фото весна: по улицам плавают на лодках.
— Жили здесь мещане, которые не очень-то любили работать, — говорит наш экскурсовод. — Приучила ярмарка к торговле. И моя прабабушка торговала, была своя лавочка. А вот Макарьевский монастырь… К счастью, это тоже уже история: разрушающиеся башни, зернохранилище, устроенное в Троицком соборе…
Нонна Борисовна вспоминает, как всем миром восстанавливали монастырь, зачастую, за неимением крыши над головой, ночевали у нее в музее.
— А это подлинные фото Карелина — его жена Ольга Григорьевна, — говорит экскурсовод. — Она умерла в нищете, а дедушка пишет в воспоминаниях, что Ольга Григорьевна была урожденная Лермонтова, приходилась двоюродной племянницей поэту. Еще фотография интересная: расшива — корабль такой. На этих судах привозили товары на ярмарку в XVIII-XIX веках. Такие расшивы делались в Работках, а дед, видимо, изготовил макет…
Если в летнее время вы приедете посмотреть на белокаменное чудо Макарьевского монастыря, загляните и на эту тихую улицу, в музей «Сказка». Его хранительница расскажет вам о двух хороших русских художниках, наших земляках, и познакомит с их творчеством.
Елена МАТРОСОВА.
-
Лысковский район.