12.09.2013

Полет с Фиделем Кастро

Рэм Григорьевич Чернышев родился в 1930 году в городе Горьком. Работал на заводе чеканщиком, параллельно занимался в горьковском аэроклубе. Затем с отличием закончил Сасовское летное училище в Рязанской области. В 1956 году включен в состав так называемого Правительственного отряда — летного подразделения особого назначения, организованного в аэропорту Внуково для перевозки первых лиц СССР и иностранных делегаций. Работал там 26 лет, налетал 16 тысяч часов.

Для Нижегородского аэропорта Рэм Григорьевич — знаковая фигура. В 1970 году в исключительно опасных погодных условиях он совершил посадку Ту-134 на горьковском аэродроме. Была низкая облачность, сильный порывистый ветер до 20 метров в секунду и ливень. Аэропорт был закрыт для приема воздушных судов. Кроме того, полоса еще не была сертифицирована для приема самолета Ту-134. Но Чернышеву нужно было сесть во что бы то ни стало — его отправили в Горький за председателем Совета министров СССР Алексеем Косыгиным. И он произвел посадку в таких сложнейших метеоусловиях. После этого аэропорт официально стал принимать Ту-134.

Рэм Григорьевич написал книгу «Место работы — небо». С одной из глав мы вас и знакомим.

Нашему экипажу было дано задание по доставке кубин-ской делегации из Гаваны в Алжир на съезд представителей «неприсоединившихся стран». Основное задание мы должны были получить непосредственно в Гаване. Возглавлять делегацию должен был сам Фидель Кастро Рус. По отдельным каналам приблизительно был известен маршрут полета, поэтому уже в Москве были подготовлены документы и карты на различные варианты. По прибытии в Гавану экипаж разместился в гостинице «Фокус», и все уже собирались спать, когда к гостинице подъехали четыре легковых автомобиля. Кубинский представитель сказал, что машины прислал Фидель Кастро и что мы будем отдыхать на его даче в Варадеро. Мы, конечно, не возражали, так как уже отдыхали там несколько раз, и все были очень довольны, особенно тем, что море было в тридцати метрах от домов, где мы отдыхали.

Уставшие после длительного полета, мы снова упаковали свои вещи в чемоданы и часов в двенадцать ночи покинули Гавану. Мы неслись по ночным дорогам так, что до сих пор удивляемся, как все доехали целыми. Машины без конца менялись местами: то одна впереди, то другая, и так всю дорогу, примерно 120 километров. Когда мы добрались до места назначения, всех сразу повели в столовую, где можно было «заправиться» на любой вкус. После ресторана разошлись по своим номерам и уснули в своих постелях как убитые.

Следующий день был днем отдыха, никаких звонков, никаких указаний. Экипаж целый день проводил на пляже, куда обслуживающий персонал принес столы с фруктами, соками и разными закусками на палочках.

На третий день поступила команда, чтобы наши радист и бортинженер прибыли на самолет для того, чтобы личный радист Фиделя Кастро настроил радиотехнику на свои частоты — нужно было обеспечить надежную связь с Гаваной. Мы же, остальные, получили маршрут полета: Гавана — Тринидад-и-Тобаго — Конакри — Алжир. Сразу достали карты и стали прорабатывать маршрут. Неизвестный маршрут был только от Гаваны до Тринидада-и-Тобаго, остальное было знакомо по полетам из Гаваны на остров Сал. В Конакри, Алжир и Гавану у нас были регулярные рейсы, так что тут никаких проблем не было.

Через несколько часов вся документация к полету была подготовлена. Был передан график полета, копия которого ушла в Москву. К вечеру вернулись бортинженер Кудинов и радист Анохин, доложили, что у них все в порядке. После ужина все отправились на отдых, так как назавтра предстоял трудный день. Утром рано пришли машины, и мы снова помчались на аэродром. По нашим инструкциям при таких полетах экипаж прибывает на самолет за три часа до вылета. В назначенное время мы были в аэропорту Хосе Марти у своего самолета. Все проверили, просмотрели и за час до вылета прибуксировали самолет к перрону. За пятнадцать минут до вылета приехала делегация во главе с Фиделем и Раулем Кастро. Все шло нормально, кроме того, что не было радиста-кубинца, который вчера настраивал передатчики.

Время вылета, а радиста нет. Ко мне подходит Рауль Кастро (мы были с ним знакомы по предыдущим полетам) и спрашивает: «Капитан, что будем делать?». Я отвечаю: «Ждать». Если радист не приедет, нужно будет тщательно обыскивать весь самолет. Москва уже запрашивает о причине задержки вылета самолета. В случае его неисправности срочно вылетит резервный самолет из Москвы (ничего себе, ближний крюк!). Что отвечать? Когда дело не в самолете, не будешь же сообщать в Москву, что нет радиста. Фидель Кастро в салоне самолета, а мы с Раулем — внизу, под самолетом. Предлагаю ему, чтобы не терять зря времени, начать обыскивать самолет. Он согласился, дал своему сопровождающему какие-то указания, и тот быстро побежал в вокзал.

Я дал указание своему экипажу, в основном инженеру и бортрадисту, осмотреть места, где вчера находился кубинец-радист, а проводницам — осмотреть салоны, туалеты, кухни. Начался обыск. Прошло полчаса, Москва опять запрашивает причину задержки. Вот напасть! Смотрю — бегут кубинцы и несут на руках маленькую собачонку, похожую на обыкновенную дворняжку. Рауль говорит: «Этой собаке цены нет, она найдет любую взрывчатку, если та где-нибудь есть». Начали с пилотской кабины. Собачонка везде лазит, нюхает. Вроде ничего не нанюхала, по-шла дальше — по салону, туалетам, в общем, прошла от носа самолета до хвоста. Ничего не обнаружила. На всякий случай решили осмотреть багажники, хотя радист там, конечно, не был, но уж решили проверять все. Проверили первый багажник, и тут появляется радист. Конечно, Рауль его «соответственно» встретил. Радист говорит, что он ждал машину, а ее не было почти час. Как он добрался до аэропорта, узнавать было некогда, тем более что Москва опять запрашивает, почему задерживается вылет. Представляю, какой там переполох — посылать самолет в Гавану или нет? Но с появлением радиста у всех отлегло от сердца. Говорю радисту: «Передай Москве, что все нормально, вылетаем через 15 минут».

Через 15 минут мы в воздухе. После небольшого стресса все расслабились. Теперь задача — нагнать график полета (в дальнейшем оказалось, что это нереально). Набираем высоту, выходим в Карибское море, курс на остров Тринидад-и-Тобаго, аэропорт Порт-оф-Спейн. Начинает смеркаться, временами входим в облака.

Вот и берег Южной Америки. Идем вдоль него, в разрывах облачности видим, что проходим столицу Венесуэлы город Каракас. Скоро снижение, запрашиваем погоду в Порт-оф-Спейне: дождь, видимость 5 километров, облачность 300 метров, курс посадки такой-то. Жаль, что не удастся рассмотреть остров, аэродром, потому что вряд ли еще когда-нибудь попадем сюда. Заходим на посадку, видим сквозь дождь освещенную полосу, вот и земля. Зарулили на стоянку.

От делегации пришло сообщение — стоянка 4 часа. Делегация уезжает в город. Мы заправляем самолет, дев-чата-бортпроводницы приводят в порядок салон, открыв двери, проветривают кабины. Кубинцы очень любят свои гаван—
ские сигары, которые, между прочим, считаются лучшими в мире. Но дым от этих сигар не всем по душе, особенно некурящим.

Через 4 часа делегация появляется на борту, и мы покидаем утонувший в лужах и дожде Порт-оф-Спейн. Не успели набрать высоту, как начался Атлантический океан, теперь часов восемь будут только вода, облака и ровный гул четырех двигателей, установленных на хвосте фюзеляжа. Впереди столица Гвинеи Конакри. Погода нормальная, полет спокойный, ночь, пассажиры все спят, набираются сил для дальнейшей работы, работает только экипаж. Внизу сплошная тьма, иногда мелькнет огонек парохода, который тоже куда-то спешит. Когда он, бедный, увидит берег? Вверху сквозь перистые облака иногда ярко светят звезды, кажется, что их здесь намного больше, чем у нас. Скоро начнет светать, небо впереди понемногу начинает светлеть.

В Конакри прилетели днем, вернее утром, засветло. Аэродром в Конакри большой, заходим на посадку визуально, такая схема посадки используется в хорошую погоду. Вокзал в конце полосы справа, там уже встречают гостей. После посадки заруливаем на специальную стоянку. Вылет через 5 часов. Заправляем самолет, убираемся, приводим все в порядок.

Через 2 часа приходит автобус, чтобы отвезти нас в столицу. Решаем, ехать или не ехать, так как через три часа вылет. Чтобы не обижать хозяев, едем в гостиницу. Спать уже некогда, через час надо ехать обратно. Смотрю в окно, как раз наступил отлив, море ушло куда-то далеко, а дно разбито на разные клетки, выложенные кирпичом. Местные жители собирают в этих клетках то, что им оставило море, и тех животных, которые вместе с отливом не успели ускользнуть в океан. Вот ведь, каждый народ приспосабливается к местным условиям жизни. Полежав полчаса на диване (постель было жалко мять из-за тридцати минут), мы снова садимся в автобус и едем на аэродром.

Через час приезжает делегация, и все начинается сначала. Мы снова в воздухе, курс на Дакар, из Дакара курс на Алжир. Здесь уже приходилось летать в разное время года, пересекать фронтальные грозы, бороться со струйными течениями, летать и в облаках, и в ясную погоду, бывало всякое. Сейчас погода нормальная, в Алжир прибудем к вечеру, погода в Алжире хорошая, так что все в порядке. Надеемся, что будем отдыхать столько, сколько продлится этот съезд многих стран.

Наконец выходим на связь с Алжиром, получаем «погоду» и условия посадки. Все идет штатно, но из графика мы уже давно выбились, так как длительность стоянок в аэропортах зависела от того, как шли дела у делегации. Мы передавали в Москву только время взлета и расчетное время посадки, а потом уже с земли, после приземления, сообщали точное время посадки.

Настал момент, когда мы сообщили точное время посадки в Алжире. Через пару часов мы едем в город Алжир, где будем находиться несколько дней. Привезли нас в какой-то собор, где в огромном здании монашеские кельи были оборудованы под гостиничные номера. Как только вышли из автобуса, мы увидели множество людей, отдыхавших на скамейках во дворе этого собора. Вдруг с одной скамейки поднялся человек в тенниске и с криком «Товарищ Чернышев!» бросился мне навстречу. В нем я узнал летчика из немецкой «Люфтганзы», одного из тех, кого мы в Берлине вводили в строй на самолетах Ил-14. Тогда там работало несколько наших экипажей, создавая граждан-скую авиацию ГДР. Он стал приглашать меня к себе, объясняя, что у них уже накрыт стол и что они тоже недавно прилетели (он отлично говорил по-русски, так как в свое время в СССР окончил военное летное училище). Я взглянул на часы: от Варадеро до Алжира прошло ровно 36 часов. Я, конечно, отказался, сказав, что мы и так как пьяные и стараемся добраться скорее до постели и упасть на чистые простыни после душа. Больше ни о чем не было никаких мыслей. Закончился первый этап полета, осталось долететь до Гаваны, а потом до Москвы.Четыре дня в Алжире прошли быстро, мы отлично отдохнули, побродили по городу. Я встретил немецкого командира, расспросил его о тех, кого мы учили: Вайзе, Блютнер, Заки, Бургольд, Шнайдер и другие. Все они уже летают на современных лайнерах, а один сидит в тюрьме за шпионаж (не жилось человеку!). Глядя на этого командира, я чувствовал, что мой труд не пропал даром.

Через четыре дня экипажи начали разлетаться со своими делегациями домой. А нам до дома было почти 20 тысяч километров.

Настало время и нам покинуть гостеприимный Алжир. В Алжире производился взлет в сторону моря, затем разворот влево с набором высоты и курс на Рабат. Только набрали высоту, в кабину заходит бортпроводница и показывает пластмассовую коробку со льдом, в который зарыт какой-то серый целлофановый пакет, на ощупь мягкий, как будто там вода. Говорит, ни разу им такое не попадалось. Что это за пакет? Зачем он во льду? Если сейчас садиться в Рабате для выяснения, это уже вынужденная посадка, да еще с Фиделем Кастро на борту. А вдруг это просто какая-нибудь кулинарная ерунда? Нужно сливать почти 50 тонн топлива, и вдруг все это будет зря? Решаем с экипажем, что делать. Решили закопать его снова в лед, и чтобы проводницы внимательно следили за ним. Если что, сразу докладывать командиру.

Идем уже над океаном, теперь землей будет только остров Куба, куда мы должны прилететь примерно через 10 часов. Посреди океана стоит фронт, смотрим — точно по курсу грозовые засветки, образуя точный замкнутый круг диаметром около 100 километров. Принимаем решение обходить с севера, так как гроза постепенно смещается на юг. Уходим в сторону от маршрута на 120 километров. Это лишнее полетное время, а на этом отрезке пути каждая минута дорога, особенно в конце пути, когда загорается табло «минимальный остаток топлива». Правда, в 600 километрах от Кубы находится американская база на острове Нассау, но это уже в крайнем случае и не с таким пассажиром. Обходим грозы и возвращаемся на маршрут.

Через 9 часов 30 минут полета на локаторе появляется засветка «Куба». Идем уже на высоте 12000 метров, здесь расход топлива минимальный. Связываемся со службой движения Америки, они приказывают нам снижаться на 10000 метров, но там расход топлива больше, а нам нужно еще минут пятнадцать пройти на этой высоте. Говорю радисту, чтобы он сказал: «Не понял, плохо вас слышу». Через некоторое время они опять нас вызывают. Мы слушаем эфир — на этой высоте и близко к ней никто не летит. Опять говорим: «Повторите снова, плохо вас слышим», и так 15 минут. Наконец план выполнен, говорим им: «Поняли, занимаем 10000 метров», и они переводят нас на частоту Кубы. Здесь получаем разрешение на снижение. Сразу всем двигателям малый газ — и камнем вниз, получаем разрешение на дальнейшее снижение и заход с курса на полосу 232 градуса, что мы с удовольствием и делаем.

Теряем скорость, выпускаем шасси, выходим на посадочную прямую, проходим песчаный котлован (характерный ориентир в плохую погоду, он точно по курсу посадки), выпускаем закрылки. Земля все ближе и ближе… Вот торец полосы. Высота 7 метров, 5 метров, 2 метра, штурвал на себя, касание, реверс, и мы бежим по полосе, пересекаем железную дорогу (она проходит посередине поперек полосы). Остановка самолета, разворот на 180 градусов, плавно рулим к вокзалу, где нас уже ждут. Останавливаемся у перрона там, где нам показывает встречающий диспетчер.

Выключили двигатели. Наша главная работа закончена. В кабину заходит Фидель Кастро, благодарит нас за полет, всем жмет руки. Потом представитель Аэрофлота говорит: Фидель Кастро передал ему через своего помощника, что он приглашает экипаж в гости на его дачу в Варадеро на три дня, против чего никто из нас возражать не стал. Закончили все послеполетные формальности и через пару часов уже мчались в Варадеро, который мы недавно покинули.

Прибыв на дачу, мы переоделись, сбегали искупаться на море, чтобы снять усталость, перекусили в ресторане и отправились отдыхать. На другой день приезжает представитель Аэрофлота и говорит: Москва передала, что экипаж Чернышева срочно требуется на базе. Делать нечего, собрали вещи и отправились на аэродром. По прибытии в Москву узнали, что мы никому не нужны. Надо же, сорвали такой отдых. Через месяц наш экипаж вызывают в министерство и от имени Фиделя Кастро вручают подарки за выполненный полет. Вот молодец, не забыл нас. Ну и мы, конечно, всегда вспоминаем Фиделя Кастро, когда смотрим на его подарки.

А пакет, который бортпроводницы обнаружили во льду и который мы отдали в спецслужбу охраны Фиделя Кастро, оказался безобидным, а что там было внутри, мы так и не узнали, но нервы он нам потрепал.
Рэм Чернышев.