О чем плачут сосны
-
Сосновый лес. Инструментом с длинной рукоятью Николай Солдатов снимает с дерева кору.
— Это называется подрумянивание, а в руках у меня струг, — говорит он. — Потом на стволе нарезают кары — тонкие бороздки, по которым стекает смола, и вставляют воронки, где она копится. Вот так сосновую смолу — живицу — и добывали. Весь теплый сезон. Это ведь у сосны как слезы. А подрумянивание делали еще зимой, по насту. Скоро, наверное, некому будет показывать, что к чему.
Сейчас в нашей стране ценное природное сырье — живицу — практически не добывают. Да и сама лесохимия, бывшая четверть века назад одной из важных отраслей промышленности, дышит на ладан. Остался без работы и Николай Михайлович Солдатов — вздымщик (так называют сборщиков живицы) закрывшегося Борского химлесхоза.
-
Даже пеньки — в дело
Вы спросите, почему «живица»? Дело в том, что сосновая смола в буквальном смысле заживляет раны. И не только дерева. Одна пожилая доярка рассказала мне о мази, которой она смазывает коровье вымя, если появляются раны или трещины. Основной компонент — живица, еще воск и подсолнечное масло. Результаты поразительные — через сутки все заживает.
Используют живицу, вернее, получаемые из нее канифоль и скипидар, практически во всех отраслях промышленности. Медицинские препараты, лаки, краски, парфюмерия, электрокабели, шины БТРов, колеса обыкновенных машин, бумага — множество вещей, которые мы ежедневно видим в быту и которые скрыты от нас (некоторые в силу того, что относятся к сфере секретной информации), произведены с использованием продуктов переработки сосновой смолы.
Не случайно немцы в Великую Отечественную бомбили не только Горький с его оборонными заводами, но и предприятие в поселке Вахтан недалеко от Шахуньи. Это был завод, созданный еще по декрету Ленина. Всего в стране подобных предприятий было шесть (к слову, сейчас — ни одного), живицу добывали из сосновых пней. Представляете, насколько ценной была сосновая смола, если ее старались получить даже из пеньков!
Эта смола называлась экстракционной, она была несколько ниже качеством. Конечно, для высоконадежных электрокабелей, например на подводных лодках, ее не использовали, но она тоже шла в производство. А побочные продукты переработки пеньков — коптильные жидкости для рыбы и мяса. Экологически чистые, в отличие от многих современных.
Потребность в живице настолько велика, что Советский Союз, где добывалось более
150 тысяч тонн в год, закупал ее еще и за рубежом. Интересный факт: одно время смолу брали даже в Испании, с которой не было дипломатических отношений, через посредника — Италию.
Расцвет «зеленой химии»
Нужно сказать что переработка живицы — это лишь часть лесохимии, у истоков которой стояли Менделеев и Карамзин. Расцвета она достигла в советское время. Причем в Горьков-ской области было сосредоточено 50 процентов лесохимии Союза, именно сюда из Подмосковья в конце пятидесятых годов был переведен Центральный научно-исследовательский институт лесохимии — ЦНИЛХИ. В области работали пять химлесхозов, занимающихся сбором живицы, каждый имел производственные и мастерские участки в разных районах области. В 1970 х химлесхозы вошли в состав объединения «Горькхимлес», а в 1980-х объединились с заводами-переработчиками, возник Лесхим-пром.
Область добывала более 5 ты сяч тонн живицы в год. Только в одном Мухтоловском химлесхозе работало полтысячи человек. А профессия вздымщика была льготной и денежной. В сезон получали по 400-500 рублей в месяц, в то время как инженер на заводе — всего 120.
Но труд тяжелый. И психологически не каждому подходит — человек один в лесу на нескольких десятках гектаров. И к каждому дереву на этой площади за сезон нужно подойти не один раз.
— Я в день по 30 километров наматывал, — вспоминает Николай Михайлович Солдатов.
На подсочке (так называется добыча живицы) он работал вместе с женой Валентиной Павловной. У него «лесной» стаж 38 лет, у нее — 35.
— А всего у Солдатовых — 150 лет, — говорит Валентина Солдатова. — Свекор, свекровь, мы, наши сыновья немного поработали. А я прошла путь от сборщицы живицы до директора предприятия.
Солдатовы, оказавшись «на развалинах» своего химлесхоза, создали частное предприятие по добыче живицы. Оно в невероятно трудных экономических условиях просуществовало несколько лет и вот нынче весной вынуждено было закрыться.
Последние вздымщики
А в Нижегородской области осталось всего два предприятия, которые собирают и перерабатывают живицу. В целом по России ее производят не более тысячи тонн в год. Это при том, что в маленькой Белоруссии добывают 3-4 тысячи тонн, а, например, в Китае — 500 тысяч тонн.
Импортная канифоль может стать последней каплей, которая «добьет» отечественное производство ценного сырья и продуктов его переработки.
— Лесохимия разваливалась так, — рассказывает Василий Павлович Короткий, директор научно-технического центра «Хим-инвест», одного из предприятий (второе — ОАО «Оргсинтез»), занимающихся добычей и переработкой сосновой смолы. — Сначала заводы, которые лишились господдержки, задушили тарифами на ЖКУ. А те, что выжили, в начале 2000-х постиг новый удар — большой вброс на российский рынок низкокачественной, но более дешевой канифоли из Китая, Малайзии, Индонезии, Вьетнама… Но там другая сосна и, как следствие, другая канифоль. У нас короче сезон добычи и меньше выход с одного дерева, но чем севернее сосна, тем выше качество смолы. Например, электрокабели из импортной канифоли служат 10 лет, из нашей — 30. Поэтому есть еще в стране предприятия (например, оборонные), которые используют российские канифоль и скипидар. Но их мало.
С появлением на рынке дешевой импортной канифоли закрылся еще ряд производств, в том числе предприятие Солдатовых и канифольный цех в Урене на заводе «Оргхим». Последний прекратил существование совсем недавно — 1 марта этого года.
А иностранцы «спохватились»: «Ох, что-то мы вам дешево продаем!» И начали взвинчивать цены. Простой рыночный механизм, который можно было предвидеть. Но никто не сумел или не захотел.
Мне вспомнились слова бывших сотрудников Борского химлесхоза Александра Николаевича Трусова, Ольги Владимировны Кировой и Евгения Федоровича Горячкина, много лет проработавшего главным лесничим в Борском районе. Они говорили о том, как дальновидно, стратегически мыслили в прежние годы. Неподсоченный лес в СССР не рубили. С дерева нужно было получить «две пользы» — живицу и древесину. Перед вырубкой сосны обязательно отдавали в подсочку на 8-10 лет. Была забота об экономике страны в целом, а не о выгоде предпринимателей, в долгосрочной аренде у которых сейчас находится большое количество лесных угодий. Им не до живицы — нужна древесина.
Неужели лишь в музее?
В свое время не выдержал испытания рыночными отношениями и Мухтоловский химлесхоз. Обанкротившееся предприятие выкупил «Химинвест». Здесь в бывшей конторе химлесхоза сохранился музей подсочки, который открыли в 1987 году к 50-летнему юбилею предприятия.
Далеко ушел прогресс, но получать незаменимые канифоль и скипидар каким-либо иным путем, кроме как из сосновой смолы, так и не научились. Искусственных аналогов этому природному сырью и его производным нет.
Струги, хаки (инструменты, которыми делают кары), другой инвентарь, фотографии передовиков, Книги почета… Жизнь страны, судьбы людей, история промысла переплелись здесь. Неужели этой истории предстоит прерваться?
Оживить отрасль можно. Специалисты даже не говорят о масштабной господдержке, которая способна поставить дело на прежние рельсы. Можно хотя бы ввести российский технологиче-ский регламент по производству канифоли и тем самым защитить своего производителя, ведь импортная канифоль имеет совсем другой состав.
И если уж дальше говорить об экономике, то, по оценкам специалистов, при механической переработке с одного дерева можно получить 7-10 тыс. рублей прибыли, а при полной химической — до 70 тысяч.
Надежда МУРАВЬЕВА.