Гвардейский миномет женского рода
Экспонаты были повреждены атмосферной коррозией, шасси деформированы, а отдельные части корпуса сгнили, поэтому машины были практически восстановлены заново.
-
Сегодня мы познакомим вас с легендарной «катюшей», к созданию которой приложили руки и наши земляки.
…Весь день ушел на поиск обелиска. В последней маленькой деревеньке, куда привела нас проселочная дорога, нам указали на молодой березняк. Вот там все и произошло. Правда, этих маленьких березок тогда не было. Их посадили совсем недавно. Они и скрыли обелиск.
Наткнулись мы на него совсем неожиданно. Он стоял на небольшой полянке, к нему вела ухоженная тропинка, и вокруг росли совсем не лесные цветы.
Вот с этого места и был дан первый залп из реактивных минометов БМ-13. Не обошелся он без горьковчан.
Море огня
Вот как об этом вспоминал уроженец Шахуньи Константин Георгиевич Гасников:
«Всю нашу группу, прибывшую из Горького, подполковник А. И. Кривошапов и капитан И. А. Флеров отправили в артиллерийское училище имени Л. Красина. Там как раз и формировалась 1-я отдельная экспериментальная батарея резерва Верховного Главнокомандования. Командиром ее был назначен один из лучших слушателей Военно-артиллерийской академии имени Ф. Дзержинского капитан Иван Андреевич Флеров. В состав батареи вошли москвичи, горьковчане и призывники из Чувашии.
3 июля 1941 года мы оставили Москву и своим ходом отправились на Западный фронт. По пути остановились на Поклонной горе. Красноармейцы, находившиеся здесь, заинтересовались машинами, закрытыми брезентом.
Внешне они были похожи на понтоновозы, но опытный солдат-ский глаз все же улавливал разницу. Бойцы спрашивали нас, что это такое, а мы делали многозначительный вид: секрет, но скоро обо всем услышите. На самом деле мы не знали, что везем. Сами пытались спросить у капитана Флерова:
— Мы как будто сформировались в артиллерию, а нам дали одну гаубицу да понтоны какие-то…
Командир батареи с юмором ответил:
— Повоюем с одной гаубицей, а потребуется, так мосты наводить будем.
Подошла легковая машина. Из нее вышли двое: один в военной форме, а другой в штатском. Как потом оказалось, это были представители РНИИ — Реактивного научно-исследовательского института — подполковник Д. Шитов и инженер-конструктор А. Попов. Они тоже отправились с нами на фронт.
Проехали Можайск. На Бородинском поле дали клятву. Под Смоленском нашу колонну атаковали два вражеских самолета. Они сбросили бомбы впереди и сзади, пронеслись над колонной, поливая ее огнем из крупнокалиберных пулеметов.
Когда они улетели, оказалось, что осколками убиты два наших товарища и несколько тяжело ранены. А до фронта было еще далеко…
Осмотрели машины. Больших повреждений не было.
В дальнейшем двигались только ночью, а днем, после короткого отдыха, изучали новое оружие.
Когда с первой машины сняли чехол, мы увидели непонятное сооружение из металлических балок, которые держались на разного рода трубчатых кронштейнах. Военинженер Шитов познакомил с устройством реактивной установки, а Попов рассказал об устройстве снарядов.
Нашим делом было научиться быстро заряжать установку и вообще все делать споро и расторопно. После практических занятий мы освоили новое оружие».
Батарейцы могли только вообразить, насколько оно грозное. По расчетам, лишь одна установка могла за 15 20 секунд послать на врага 16 снарядов. Ни одна пушка не обладала такой скорострельностью.
Всего 1-2 минуты требовалось, чтобы привести установку в боевое положение, а на перезарядку после залпа уходило 3-5 минут. Так что за час боевая машина могла сделать 10 залпов 160 снарядами. Это целое море огня…
Шла охота
Решение о серийном производстве боевых машин реактивной артиллерии Совнарком СССР принял 21 июня 1941 года. Воронежскому заводу «Коминтерн» предписывалось изготовить 40 установок БМ-13, предназначавшихся для войсковых испытаний. Сделать этого не успели. Цех покинули лишь две машины. Еще пять полукустарным способом изготовили в мастерских научно-исследовательского института № 3 разработчики нового вида оружия.
Эти семь машин и стали основой для формирования экспериментальной батареи реактивной артиллерии.
Сформированная за четверо суток, она получила 44 грузовика, предназначенных для транспортировки 600 реактивных и 100 гаубичных снарядов, запасов горючего и продовольствия, легковой и санитарный автомобили.
Скрыть такое «хозяйство» в прифронтовой полосе было довольно трудно. За батареей началась охота…
С немецких самолетов разбрасывались листовки на немецком и русском языках. В них содержалось обещание награды и денежной премии тем, кто поможет захватить установку. Если это сделает немецкий военнослужащий, то его ждут высший орден и пожизненная демобилизация.
А в это время в одной из тайных школ абвера был сформирован и обучен специальный отряд из тридцати диверсантов, которые любой ценой должны были захватить установки и раскрыть секрет нового советского оружия.
Дальше всех пошла фашистская пропаганда. Она первой «захватила» минометные установки. В один из дней немецкие газеты опубликовали фотоснимки, снабдив их броскими заголовками: «Русские сверхсекретные орудия в наших руках!», «Германские доблестные войска захватили несколько пусковых установок сверхсекретного рус-ского оружия с достаточно большим запасом ракет…»
Опубликованные снимки действительно показывали пусковые установки. Только направляющие на снимках были смонтированы не в два ряда, а в три.
Откуда же немцы могли узнать, как выглядят новые минометы, и хотя бы приблизительно воспроизвести их в фотографиях?
Сейчас уже известно, что немцы были прекрасно осведомлены о положении с вооружением в СССР. Установлено даже, что они «получили» снаряд нового миномета еще в 1939 году.
Так что они были близки к созданию подобного оружия. А в дневнике начальника генштаба сухопутных сил вермахта генерал-полковника Ф. Гальдера можно прочесть:
«Один дивизион реактивных минометов типа «Небельверфер» будет готов к концу сентября».
Эта запись датирована 4 сентября 1939 года.
Батарею капитана Флерова немцы подкараулили у деревни Блатырь на Смоленщине. Они дали разведчикам батареи беспрепятственно разведать дорогу, и только батарея тронулась в путь, как была тут же окружена танками, замаскированными в лесу.
В Центральном музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе сегодня можно увидеть ствол дерева, в которое вонзился кусок направляющей. Рядом выставлены другие покореженные взрывом детали БМ-13.
Место последнего боя реактивных минометов немцы оцепили и долго собирали на нем все, что можно было собрать. В основном бесформенные куски металла. Сложили все в кучу. Спустя некоторое время приехали «специалисты». Они долго изучали каждую деталь, фотографировали, зарисовывали и забрали с собой наиболее крупные фрагменты взорванных установок.
В плен из батареи капитана Флерова никто не попал. Сам командир ценой жизни взорвал одну из боевых машин.
На месте гибели батареи сейчас стоит обелиск. Невелик был ее боевой путь, но это было только начало.
Массовое производство реактивного вооружения началось в Ленинграде, Горьком, Свердловске, Челябинске…
Только в 1941 году заводы Горького дали фронту 117 установок БМ-13, это 11,7 процента от всего поступления боевых машин на фронт. Вроде бы не так уж и много, но не будем забывать о «производительности» этих установок.
Запоздалые герои
Новый реактивный миномет на фронте быстро прозвали «катюшей». История не сохранила официальной версии о происхождении этого названия. Оно привилось, видимо, не сразу. После залпа минометов бойцы обычно говорили: «Катюша пропела», «дала прикурить фрицам Катюша-подружка». Называли реактивную установку и «надюшами», и просто «пушками-подружками». Но больше всего, видимо, запомнился бойцам образ Катюши из популярной тогда песни. Так и получили грозные гвардейские минометы ласковое девичье имя.
За реактивными установками закрепилась слава оружия прорыва. Там, где гремел их залп, сразу же намечался успех.
Военный триумф «катюши» заслонил довоенную драму, которая в ту пору была типичной.
О ней напомнил указ президента СССР от 21 июня 1991 года.
Помните, именно в этот день, но полвека назад «катюша» была принята на вооружение.
Запоздалые звания Героя Социалистического Труда присваивались Ивану Терентьевичу Клейменову, Георгию Эриховичу Лангемаку, Василию Николаевичу Лужину, Борису Сергеевичу Петропавловскому, Борису Михайловичу Слонимеру, Николаю Ивановичу Тихомирову — создателям отечественного реактивного оружия.
Последние Герои уходившей эпохи. Все удостоены этого звания посмертно…
Но кто были эти люди? И почему их заслуги признавались через столько прожитых лет?
Объясняется все просто: перечисленные люди являлись истинными авторами «катюши», правда, готовой минометной установки БМ-13 они в глаза не видели.
Н. Тихомиров и Б. Петропавловский, руководившие в разное время Газодинамической лабораторией (ГДЛ), умерли в начале 1930-х и вошли в историю советского ракетостроения.
И. Клейменов и Г. Лангемак, разрабатывавшие боевые реактивные снаряды, в конце 1930-х были арестованы как немецкие шпионы и на закрытом заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР приговорены к расстрелу. В тот же день их не стало.
Бывшего начальника НИИ № 3, где строились экспериментальные минометные установки, Б. Слонимера и ведущего специалиста сектора I ГДЛ, где испытывались снаряды, В. Лужина известие о начале войны застало в лагерях, где они занимались далеким от основной специальности делами.
Указ президента СССР хоть и был открытым, но содержал в себе минимум информации. Он был полной неожиданностью для семьи Василия Николаевича Лужина и всех, кто работал с ним на одном из заводов Выксы.
Георгий Эрихович Лангемак стал начальником I сектора Газодинамической лаборатории в 1931 году. Сектор вплотную занимался разработкой и испытанием пороховых ракет. Достаточно привести перечень работ сектора, и, думается, все будет понятно.
Уже в 1931 году появились снаряды калибра 82 и 132 мм с дальностью действия до 6000 метров. Но испытания показали, что точность снарядов была недостаточна.
Годом позже создается вращающийся снаряд. Точность попадания увеличивалась, но ракеты оказались сложными в изготовлении и в массовую серию не пошли.
Еще через год сектор представил девять типов ракет, которые были приняты на вооружение для использования с самолетов. Приняли на вооружение и доработанный 132-миллиметровый снаряд для наземных пусковых установок.
Но с ним еще придется повозиться. Он окажется чувствительным к метеоусловиям, и с этим «капризом» предстоит долгая борьба. Пять лет потребуется на это. Но именно этот снаряд определит военный индекс установки БМ-13.
Одним из ведущих специалистов, доводивших снаряды до совершенства, и был Василий Николаевич Лужин. Сведений о его конкретной работе в секторе пороховых ракет до сих пор крайне мало. Разработки самого сектора засекречены и поныне. Возможно, те оригинальные идеи, которые там рождались, и сегодня представляют военную и государственную тайну.
Скудны сведения о Лужине и в специальной брошюрке, выпущенной к юбилею «катюши».
«Когда после первых испытаний установки залпового огня встал вопрос о создании более мощного осколочно-фугасного снаряда, Василий Николаевич Лужин вместе с другими нашел немало оригинальных решений. Не зря гитлеровцы принимали снаряд за термитный, хотя зажигательные свойства ему придавали раскаленные осколки».
В самый разгар работы над реактивной установкой инженера Лужина арестовали и приговорили к 8 годам лагерей. Больше к реактивной артиллерии он не возвращался. Жил в Выксе, работал на заводе. Годы изгнания не прошли даром…
Сегодня статистика войны хорошо известна. Подсчитано, что к маю 1945 года на вооружении гвардейских минометных частей Красной армии находилась 3081 боевая машина. Можно с удивлением воскликнуть: всего-то! Особо заметим, на горьковских заводах за годы войны выпущено 1165 реактивных установок.
Конечно, если была бы необходимость, их сделали бы куда больше. Но количество пусковых установок определялось производством боеприпасов. Реактивный снаряд — изделие технологически сложное, а гвардейская минометная дивизия одним залпом забрасывала на позиции противника 330 тонн продукции тыловых заводов. Дивизий же было семь. А кроме них, снарядов требовали 11 отдельных бригад, 114 отдельных полков и 38 отдель-ных дивизионов.
Сейчас можно найти много памятников «катюшам». Но сколько ни вглядывайся, невозможно выделить из них горьковскую. Нет особых примет.
Вячеслав ФЕДОРОВ.