Ирина Дружаева: Медвежий яр
1
Кружит, петляет среди заволжских лесов таинственная река Керженец, вьется юрким ужом среди сумрачных раменей да сосновых боров. Кланяются ветру островерхие ели, словно укутанные в темные шали монашки из керженских скитов. Корабельные сосны кивают облакам колючими вершинами в мохнатых зеленых шапках. Глядятся в темные зеркала омутов белоствольные березы и трепетные осины. Укрытые лесами, окруженные болотами, прячутся по речным берегам деревеньки и села.
Каким только щепным товаром не промышляют лесные жители: лодки-долбленки, сани, санки, дровни, бочки, кадки, деревянные ведра, корыта, лопаты, лохани, топорища, корзины, сита, коромысла, лыковые лапти, ложки — всего и не перечислить. В долгие зимы из заготовленного дерева да тальника все это ладят людям на пользу, себе на радость да к выгоде.
Какой мастер с душой работает, то видно сразу: все норовит сделать добротно, удобно да красиво — деревянную утварь резьбой или росписью украсить, по бересте тиснение пустить. И у каждого свой излюбленный рисунок, цвет и узор.
Товар в июле сплавляли вниз по Керженцу к Нижнему Новгороду. Там на ярмарке продавали, а все, что в хозяйстве требуется, закупали.
2
Жил в деревне Лещево, что стоит на берегу Керженца, парень Никодим по прозвищу Медведь. Жил уединенно. Шума и суеты Никодим не любил, потому и к двадцати годам на ярмарке не бывал, продавал свой товар заезжим купцам иль ушлым соседям за бесценок прямо в деревне.
Работник он знатный — на все руки мастер, с виду богатырь, косая сажень в плечах. И силой Бог не обделил, к пятнадцати годам подковы гнул. За силу эту и прозвали его в деревне Медведем. По роду-то звался он Жилиным, только никто так его не называл, Медведь да Медведь. Девицы на парня-богатыря заглядываются, под окошками избы стайками прохаживаются. Только Никодим на них не глядит, знай себе работает: и хозяйство ведет, и плотничает, и бортничает. Пасеку на своей земле развел — роями лесных пчел из лесу приносит, по самодельным долбленым ульям расселяет. С людьми молчун, девок сторонится, а с пчелами разговаривает.
С мастерством люди не родятся, а добытым ремеслом гордятся.
В детстве от отца да деда перенял Никодим умение щепной товар ладить: и ложки, и блюда, и донца резные, и сундуки, медной полосой окованные.
Рано Никодим Медведь один остался, осиротел. Но по чужим людям не скитался, с юности в отцовской избе жил и работой своей кормился.
Только пришла пора — затосковал парень. Мечется по избе, как медведь на цепи. Чует сердцем, что судьба его недалече, да не в родной деревне. Впервые засобирался Никодим в разгаре лета на ярмарку в Нижний Новгород. В народе она называлась по-прежнему — Макарьевской.
Договорился с лодочником, соседом-ложкарем, вместе по реке сплавляться. А тот рад-радешенек такому напарнику: придется и против течения плыть, на весла налегать. А для Никодима это не в тягость, только в охотку. Товар собрали да и поплыли, благословясь.
Чем ближе к устью Керженца, тем больше на реке народу со щепным товаром, лыком да дег-тем. На груженых лодках плывут мужики: кто с сыном, а кто с дочерью, которая на выданье. Такая возможность себя показать, на других поглядеть. А коль повезет, невесту или жениха побогаче выискать.
На одной из лодок и увидел Никодим Медведь девушку: вроде не красавица, одета скромно. Только парень не глазами, а серд-цем суженую увидел. Одного взгляда хватило обоим, чтоб щеки зарделись, ресницы задрожали и сердца застучали быстрее.
А лодки рядом плывут. Мужики-лодочники перекрикиваются, переглядываются да над молодыми посмеиваются. Пока до торжища добрались, узнал Никодим, что зовут девушку Настасья. Была она с отцом Иваном Мочалиным, плыли с верховьев Керженца. Иван сразу приметил видного парня. И смущение его при виде дочери углядел.
А как не приметить — девица на выданье, в доме еще три дочки. Тут уж не зевай, не гордись, улыбнись да поклонись, глядишь — и сладится что.
Дома у Настасьи жизнь не сахар. Часом с квасом, а порой и с водой. Ведь всяк ежа не придет лежа. А Иван-то не рукаст, до работы не туроват и ремеслу не обучен. Одним лыком промышляет, а с него барыша нет ни шиша. Вот и жили богато, со двора покато. Чего ни хватись, за всем в люди покатись!
3
Пестрая и шумная ярмарка Никодима оглушила и закружила.
Кабы не Иван Мочалин, отдал бы за так свой товар Никодим-простак. Не до торговли парню: влюбился — всем со стороны видать, с Настеньки глаз не сводит.
Иван до работы лентяй, а торговать горазд — было бы чем. Вертится, как береста на огне. И лыко свое продал, и за Никодима поторговался — навар с того по-имел и парню помог.
Вернулись с ярмарки в свои деревни.
А через месяц Никодим Медведь появился у Мочалиных со сватами. Настасья как увидела их у дома, ахнула да спряталась. А сестры выбежали на крыльцо гостей встречать, в избу приглашать.
Никодим смущается, а сваты стараются:
— У вас невеста есть, а у нас женишок. Нельзя ли вместе свесть да родню завесть.
Младшие порадовались за сестрицу, а старшая, Матрена, увидев парня-богатыря, с такой черной завистью поглядела на сестру-невесту, что лампада под иконами погасла. Ужалила эта злоба девушку, как змея, свернулась клубком под сердцем, до поры затаилась. В тот миг вздрогнула Настасья да за сердце схватилась.
На Покров справили свадьбу Никодим с Настей. Увез он молодую жену из отцовской избы в свою деревню. Через месяц-другой изменился холостяцкий дом, кругом женская заботливая рука видна: подзоры кружевные, рушники вышитые избу украсили. А когда в семье лад да любовь, и душе теплей, и в избе светлей.
Через год родилась у них дочка, Аленушкой назвали.
Жить бы им, пусть не в богатстве, но в достатке и в добром согласии да радоваться, еще деток ждать и добро наживать. Да только недолгое счастье выпало на долю Никодиму-однолюбу. Аленке и двух годков не исполнилось, как начала Настасья угасать на глазах и сгорела за несколько месяцев от непонятной хвори. Видно, взяла свое черная змея-зависть к чужому счастью.
И остались Никодим с маленькой Аленкой без хозяюшки, любимой жены и матери. Горе горькое, а дитя малое. Пришлось Медведю в дела домашние вновь впрягаться, не захотел никого чужого в свой дом пускать: ни кормилиц, ни нянек. Сам управлялся и с работой, и с хозяйством — не привыкать.
Ему чем труднее, тем лучше. От занятости да усталости душе легче, забывается в работе. А о дочке не забывает, как может, пестует да балует. Только плохо Никодиму: мается, сердце кровью обливается, как о Настасье вспомнит.
Последней каплей в чаше горечи стал для Медведя приход Матрены, сестры Настиной.
Весной ранней в избу вошла, сразу заявила:
— Останусь с вами — за Аленкой приглядеть, по хозяйству помочь.
Никодим за столом сидит туча тучей, кулаки сжимает. Долго молчал — вспоминал, как недобро глядела Матрена на сестру на веселой свадьбе.
А девица по избе ходит, вещи перекладывает, словно роль хозяйки на себя примеряет.
Встал Никодим, плечи расправил. Много слов не сказал, двумя обошелся:
— Нет. Уходи!
Сказал — как узлом завязал. Поглядела Матрена ему в глаза и вздрогнула. Поняла, что не сбыться ее мечте — за Никодимом быть.
Так и вернулась в убогую отцовскую избу не солоно хлебавши. А Никодим с Аленкой после этой встречи из деревни исчезли.
4
Перебрался Медведь с омутистого Керженца на приток его, на крутой берег реки Санохты, в месте впадения в нее звонкого и чистого ручья Боровички, перевез туда и скотину, и скарб, и ульи свои. Место глухое, лесами окруженное.
Меж Санохтой да Керженцем только скиты староверские, дебрями укрытые.
Вырыл поначалу землянку, а за лето срубил избу, двор сладил, тыном огородил — и от лесного зверья, и от людского любопытства. Лодку сделал большую долбленую, чтоб в деревню мед да щепной товар сплавлять. Пасеку развел больше прежней, рыбалкой, охотой промышляет. В уединении душу раненую лечит.
Как подросла дочка, полегче стало Никодиму, хозяйка в избе появилась.
Аленка другой жизни не знает, привыкла к уединению, лес всей душой полюбила. Дел и зимой, и летом с хозяйством хватает. А каждую свободную минуту за рукоделием проводит.
Была она еще совсем девчушкой, как вместе с купцом-скупщиком зашла в Никодимову избу монашка из скита керженского. Понравилась ей ласковая и скромная Аленка. Пока купец с Медведем товар отгружали, по рукам ударяли, монахиня девочке набор для рукоделия подарила и научить кой-чему успела.
А дальше она сама до всего дошла. Талантом Бог наделил, а терпению жизнь научила. И стали расцветать на полотне созданные ее руками вышитые цветы красоты небывалой и золотом шитые жар-птицы сказочные: не забыла Аленка урока монашенки-золотошвейки.
Цветов вокруг избы с весны до осени видимо-невидимо. Аленка по лугам, по полянам ходит, каждый цветочек разглядывает, в памяти откладывает. И материнские вышивки пригодились: орнаменты да узоры на них старинные, каждый свое значение и предназначение имеющий. Аленкино рукоделие ни с чьим другим не спутаешь: и цветы, и птицы у нее особенные, ею придуманные, цветными нитями вышитые, золотой нитью украшенные.
Никодим купцов заезжих в дом не пускал, чтоб Аленкины вышивки не увидели. Знал, что на такую красу глаза у них разгорятся, просить станут на продажу. А на ткани самые дорогие да нити разные денег не жалел, купцам каждый год заказывал. Даже припасы эти дорого стоили, что уж об Аленкином рукоделии говорить.
Купцы охотно привозили все заказы мастера, на его резной товар меняли.
А дочка и наряды удивительные придумывает да вышивает. Только не надевает — в сундуки красоту эту складывает. Да и без золотом шитых сарафанов Аленка хороша.
Как в пору девичью входить стала, Никодим все реже брал дочку с собой в родную деревню да в село Хахалы. Уж больно люди на нее заглядывались.
Да девица не иголка, в рукаве не спрячешь. Хоть и не часто, но приходится на людях появляться. Как не сходить в церковь в престольный праздник, на Настасьину могилку в Родительскую субботу или на Красную горку?
А как в деревне появятся, на Аленку люди дивятся, на красоту ее непривычную. От лица ее, от глаз синих, русых волос глаз не отвести.
Деревенские девушки крепкие да полные — для крестьянского труда приспособленные. А Никодимова дочка тоненькая и хрупкая на вид. Ну как такую замуж? Что из нее за работница в доме?
И ходит не так — легко ступает, и одевается необычно, и на парней не заглядывается.
После каждого появления Аленки вся деревня о ней судачила, а женихи деревенские вздыхали печально:
— Хороша. Жаль, чудная какая-то.
5
Весенним днем встретились у реки в Лещеве Никодим и Аленка с молодым парнем, по имени Захар, по прозвищу Охотник.
О Никодимовой дочке Захар от людей слышал, а видеть ее до этого дня не доводилось. Одно дело — слышать, что собою хороша, другое — своими глазами увидеть. Растерялся парень, стоит как замороженный, даже поздороваться забыл.
И Аленка молчит, стоит как вкопанная. Зовет ее Никодим в лодку, а она не слышит.
Душа душу знает, а сердце сердцу весть подает. Никодим нахмурился: борются в нем тревога за любимую дочь и ревность к человеку, который может отнять у него самое дорогое.
С того дня затосковал Захар, кружит по реке да по лесу, боясь к дому Никодима приблизиться. Но и жизни без Аленки теперь не мыслит.
Судьба у Захара с Никодимом схожая: рано осиротел, с братом старшим остался. Женился брат на девице красивой, но спесивой да жадной. Бела береза, да деготь черен. Привел жену в дом отцовский. А она маленького Захара невзлюбила. Как ни старался мальчишка ей угодить, все не так да не этак для нее. Каждым куском попрекала и обижала, когда брат не видит. Мягко стелет, да жестко спать!
А потом и брата против Захара настроила. Терпел сирота, сколько мог. А потом в лес ушел. Руки у Захара умелые, с ранних лет к труду приученные.
Срубил себе жилище. В лесу живет, с леса кормится. Отцом завещанное ружье — вот и все его богатство. Как многие в деревне, он корзины плетет, и лапти, и санки. Резьбой по дереву Захар не занимается. Зато никто лучше парня не сделает лодку, а особенно лодку-долбленку. Слава о его ботниках дальше Керженца пошла — самые быстрые да устойчивые.
6
Аленка с той встречи с Захаром загрустила.
Отец заволновался: уж не захворала ли, не поет, не улыбается.
Обманывает Никодим сам себя, а в глубине души понимает, отчего дочка грустна. Мала еще о женихах думать. Да и как я без Аленушки? Ради нее и живу.
Пока Никодим от отцовской ревности маялся, парень с девушкой встречи искали.
А стоя вместе у колодца, и ведро с ведром столкнется.
Пошла Аленка к реке за ветками цветущей черемухи. У берега увидела Захара. Сидит парень в лодке, голову опустив. Никак не решается дальше идти, к дому Никодима. Голову поднял, глазами с Аленкой встретился. Вздрогнули оба, свою половинку увидев. Наглядеться друг на друга не могут. Сердце не обманешь. От судьбы не убежишь.
Примечает Никодим: повеселела дочка. Без работы не бывает, а песни напевает. Призадумался отец:
— Уж если за кого и отдать Аленку, так за Захара. Лиха парень хлебнул немало, а не сломался. Сила в нем есть, и от работы не бегает. А добро — дело наживное.
Человек полагает, а Бог располагает.
Пока Никодим свою думу думал, судьба ему новый удар преподнесла.
Ранним утром уплыл Медведь в деревню, повез товар скупщикам. Баснями сыт не будешь: надо щепной товар продать, на долгую зиму заготовки сделать. Запас карман не тянет.
Девушка проснулась, из дому вышла, на лужайке кружится, по утренней росе босыми ногами ступает. Беды не чует.
Плыл по Санохте по большой весенней воде струг купца-татарина. На беду, услышали люди в лодке крик петуха. К берегу пристали — жилья не видать, а тропа от реки вьется.
— Не первый раз здесь проплываем, о деревне не слыхивали.
Решил купец жилье найти, пошел по тропе к Никодимовой избе. И застал Аленку на лужайке. Кружится у дома босая девица в вышитой сорочке, смеется. Блестят на солнце волосы распущенные.
От Аленкиной красы застыл купец в восхищении. Краше девицы не видывал. Взыграло ретивое, не удержался.
Подбежал к Аленке, схватил на руки и бегом к реке. Кричит девушка, вырывается. Да некому ее услышать. И отец, и суженый далеко.
Спрятали Аленку люди купецкие в пологе на струге. Уплыла лодка в дальние края с драгоценной добычей — красавицей-девицей. Осталась на лужайке шапка татарская, ее девушка с головы похитителя скинула.
Вернулся Никодим, ищет дочку, зовет. Никто не отзывается.
Тут ему на глаза шапка чужая попадается. Как увидел он ее, так за сердце схватился, беду почуял. До глубокой ночи искал он Аленку, кликал по лесу, и у реки, и вдоль ручья. А в ответ тишина.
Вошел Никодим в темную избу да и рухнул у окна на расстеленную медвежью шкуру.
Не умер, в медведя превратился. Был Никодим Медведь. Стал просто медведь.
7
Утром очнулся, на руки смотрит, а видит лапы. Заревел по медвежьи, сидит посреди избы, качается.
Захар в это утро договорился с Аленкой у реки встретиться. Ждет-пождет, милая не идет. Заволновался парень:
— Что это я, как заяц от волка, от Никодима бегаю. Хватит прятаться. Пойду поклонюсь, попрошу руки Аленкиной у отца. Семи смертям не бывать, а одной не миновать! Как решил, так и сделал.
Подошел к избе — никто не встречает. В избу вошел, а на полу медведь сидит, башкой огромной качает, стонет. Захара от удивления оторопь взяла:
— Откуда в избе зверь? И где Аленка?
Ружье у Захара всегда за спиной. Вскинул его, прицелился. А медведь сидит, ревет, лапами за голову держится. Видит и Захара, и ружье. А с места не двигается. Захар — охотник знатный, звериные повадки ему хорошо известны.
— Что за чудеса! Не по медвежьи себя ведет этот зверь. По-человечески.
Тут рассмотрел Охотник, что медведь что-то в лапах держит. А зверь сам ему шапку островерхую протягивает. Взял ее в руки Захар. И все понял. Сердце подсказало. Рухнул парень на пол, как подкошенный.
Очнулся, а медведь рядом сидит, в лапе ковш, — воду ему подает. Тут хочешь не хочешь, а в чудеса поверишь. А Захару не до того, бросился Аленку искать. Весь день бродит по лесу и у реки. А за ним, как привязанный, медведь.
На берегу Санохты увидел Захар лодку Никодимову.
— Была надежда, что уплыли куда. А теперь… Значит, и впрямь в медведя превратился. А Аленушку мою украли вороги.
Застонал парень, зубами от боли заскрежетал, медведю вторит. Поздно вечером вернулись вместе к избе. Остался Захар в доме Никодима. Вдвоем с медведем горе мыкать.
Объехал потом все ближние деревни Охотник, про купцов и люд незнакомый, что по Санохте да по Керженцу в горький день пропажи девушки сплавлялся, народ расспрашивал.
Видно, ранней порой проскользнули, на глаза людям не попали воры заезжие. Никто не слыхал, никто не видал. Как в воду канула красавица Аленка…
8
Трудно было Никодиму к новому облику приспособиться, а привык.
Захар и в лесу никогда не бортничал, у диких пчел меду не брал, и с пасекой дел не имел. А для Никодима это занятие любимым было. Стал Охотника обучать.
Огромный медведь не сразу, а научился лапами некоторые привычные дела править. На двух задних ходит, двумя передними ульи проверяет, соты вытаскивает, медогонку крутит. Свежего меду накачал майского, с целебных цветов лесных собранного. В заготовленные деревянные бочонки резные разлил.
Захар научился медведя без слов понимать. Показал ему хозяин мохнатый мастерскую. А она полна товара щепного готового, Никодимом для купцов приготовленного. Перебирает Охотник Никодимовы поделки, восхищается работой искусной:
— Что добру пропадать? Пока мужик на базар серчает, базар шумит да не замечает.
Призадумался Захар:
— Под лежачий камень и вода не течет. На месте сидеть — только слезы лить, горевать. Надо суженую искать.
Принялся Захар товар щепной в короба упаковывать:
— Не за большим наваром, а поплыву по реке с товаром — расспрошу людей о весенней поре. На воре и шапка горит. Бог один видел, а люди знают. В ближней округе следов девушки не нашел: как корова языком слизнула. Да девица не рукавица. Найду свою суженую!
А по петляющему в лесах Керженцу лодок груженых все больше сплавляется: время ярмарки в Нижнем приближается.
Стал и Захар Охотник на ярмарку собираться, самую лучшую и быструю лодку, своими руками сделанную, снаряжать. Погрузил щепной товар и бочонки меда. И пушнину, в лесах добытую. А медведь помогает: товар таскает, от Охотника ни на шаг не отходит. А как стал Захар в лодку садиться — и медведь за ним.
Охотник руками машет, ругается:
— Куда ты, чудище, лодку опрокинешь да утопишь! Ну как я тебя людям покажу: напугаем всех. Пристрелят еще с перепугу, тебя увидав. А медведь ревет, в лодку вцепился, не отпускает, глядит на Захара с тоской человеческой.
Подумал Охотник, часть товара выгрузил, для медведя место освободил:
— Ладно, Никодим, поплыли вдвоем. Только не обессудь: придется для тебя ошейник смастерить и цепь прихватить. Будешь ручным медведем на ярмарке прикидываться, народ веселить. Никто мне не поверит, кто ты на самом деле. Да лодку не опрокинь, громадина!
Так и поплыли Захар с медведем по Керженцу — горе развеять да пропавшую девицу поискать. Хоть и не знают, где и в каких она краях, а надежда греет да отчаиваться не велит.
А жить без надежды, что ходить без одежды.
9
Прибыли Захар с медведем на ярмарку, товар выгрузили, разложили. Дивится народ, как медведь тюки таскает, хохочут:
— Ишь ты, как выучил зверя, знатный грузчик вышел.
Приплыл Охотник незадолго до закрытия ярмарки — самый торг. На Захаров товар покупатели быстро нашлись: скупили перекупщики недорого прямо с лодки и пушнину, Охотником добытую, и посуду, прялки резные да мед, все Медведем сделанное да собранное.
Повсюду народ толкается, снуют продавцы квасу, сбитня и пирогов с печенкой, гремят барабаны, кричат балаганные зазывалы. По всей ярмарке расхаживают персы в мерлушковых шапках и с коврами на плечах.
Ряды лавок, как широкие улицы, во все стороны расходятся: то рыбный ряд, то железный, то шорный, то овсяный, то колокольный, то ложкарный, то стеклянный, то рукавичный, то валеночный, то суконный, то лоскутный, все и за несколько дней не обойдешь, не посмотришь.
Два дня кружили Захар с медведем по ярмарке, ночевали в лодке своей.
Искали то, не знаю что. Да сужена-ряжена не обойдешь и на коне не объедешь. Плутали они по торжищу, пока до азиатских рядов не дошли, что возле мечети начинаются.
Тут вдруг медведь заволновался, словно почуял что. Тянет Захара за собой вдоль караван-сарая огромного, мимо харчевни татарской, ревет. Люди в страхе от зверя и Захара разбегаются. Охотник за медведем бежит, по сторонам не смотрит. Притормозил косолапый возле одной из лавок и встал как вкопанный.
Оглянулся Охотник на прилавок. А там ткани дорогие разложены — и тонкий шелк, и легкая парча, и шерсть. Захар глаза поднял и обомлел.
Стоит за прилавком купец в тюбетейке. Одежда на нем особенная, всем на удивление вышивкой украшена: и головной убор, и рубаха — в цветах диковинных с нитью золотой. Вышивку эту с работами других мастериц не спутаешь — Аленкино рукоделие образцов не знает, лишь свои мотивы повторяет да новые изобретает.
Встал медведь на задние лапы и пошел на купца с ревом. Захар еле удержал его, от прилавка оттащил, уговаривая тихонько:
— Угомонись, Никодим. Потерпи. Мне и самому не терпится с ворогом разобраться. Не время — Аленку найти еще надо. Главное — нашли того, кого искали.
10
До вечера кружились Охотник с медведем недалеко от лавки татарской, за купцом следили. Распродал татарин товар, лавку прикрыл, пошел к речной пристани. Захар издали следит, на глаза купцу не попадается. Подсмотрел, в каком струге ворог скрылся. Ночью лодку свою поближе подогнал. Спали с медведем по очереди: недруга упустить боялись.
На рассвете тронулась лодка, выплыла на веслах в Волгу. Шесть гребцов в струге, седьмой рулевой. У Захара два весла, да силы у него и медведя на пятерых. И лодка у них особенная — быстрая, тут мастерство лодочника Охотнику и пригодилось.
Захар на медведя шапку надел, издали как мужик в шубе. Летом не по сезону, да мало ли чудаков. Не упускают струг купеческий из виду, но и близко не подходят. На реке лодок, с ярмарки плывущих, много — неприметна среди них погоня.
Так и плыли поодаль до темноты.
На ночевку лодки к берегу приставали. Тут уж Захар с медведем поближе к стругу подбирались, чтоб из виду не потерять поутру.
Как Василь миновали, повернул струг татарский с Волги широкой в устье Суры. Петляет река, чем дальше от Волги, тем уже да извилистей. По берегам заросли кустарников да высокого ивняка. Хоть лодок на Суре меньше стало, а теряют они друг друга из виду то и дело: за поворотами, холмами да зеленью. Наконец повернул купец с Суры направо в речушку вовсе небольшую. Дело было к вечеру, вот-вот стемнеет.
Преследователи совсем из сил выбились. Пристала лодка купеческая к берегу уже затемно. На берегу деревня, кое-где в окошках свет теплится.
Возле струга засуетились гребцы, выгружая на берег тюки: то ль с покупками, то ли с остатками товара. Выгрузили да по деревне разбрелись.
На берегу дом большой, высокий с глухим забором. Из ворот выбежали люди, помогая купцу внести ношу в дом. Среди встречающих мелькнула в лунном свете девичья фигурка, зазвенел тонкий голосок. Захар вздрогнул на миг, но понял, что это не Аленка, и тяжело вздохнул. Дверь дома захлопнулась, и все утихло.
Подкрались Охотник с Никодимом к воротам. Приналег на них медведь — с петель створку снял да к забору тихонько приставил. Дом большой, с каменным полуподвалом, окна светятся высоко.
Забрался Захар на спину медвежью, в окна заглядывает с опаской, пропажу свою ищет.
11
За три месяца плена много узнала Аленка об обычаях татарских. У них девушку в жены себе украсть — не напасть, а подвиг, другим женихам на зависть. За красавицу по обычаю надо калым большой родителям отдать. На свадьбе многолюдной каждого родственника невесты подарками дорогими порадовать.
Купца-татарина, что Аленку украл, звали Салих. Жил он в большой татарской деревне, что стоит на притоке Суры. Был Салих старшим в семье, человеком уважаемым и состоятельным: имел большой дом на берегу реки, мельницу ветряную, лавки в своей деревне и на ярмарке, большой струг, команду гребцов содержал.
Исполнилось Салиху к этой весне тридцать лет, а жены не имел, что земляками осуждалось, и казалось правоверным мусульманам странным. У его ровесников в деревне уже и по две жены с детишками было. И даже младшие братья купца семьями обзавелись. А Салих один, как перст.
В ранней юности был он влюблен в девушку из своей деревни. Да погибла красавица в грозу от молнии на глазах у Салиха, не успев стать невестой.
Вся родня образумить его старается, невест предлагает — одна другой краше. Да все без толку. Сколько же радости было в родительском доме купца, когда привез он с Керженца красавицу девицу! Не узнать Салиха — оттаяло ледяное сердце. Пришла любовь долгожданная, как летний ливень нахлынула. Обращается он с Аленой уважительно, обидеть да испугать не хочет.
Да и то сказать, всех боится украденная девица, всех сторонится, и день, и ночь слезы льет.
Родня Салиха из-за того не переживает:
— Привыкнет, обычаи и веру новую примет. Такая девичья доля. Стерпится — слюбится. Такому жениху любая девушка будет рада!
Салих Аленку не обижает. Слишком долго он такого чувства ждал. Теперь потерять свою любовь пуще смерти боится. Сказал, как отрезал, что пути назад нет у нее:
— Мой дом — твой дом. Будь в нем хатын — хозяйкой дорогой, женой любимой.
Она головой крутит:
— Нет!
Салих не торопит:
— Привыкай пока, осваивайся, с матерью и сестрой моей поживи.
Сам ездит по округе с товаром, а к Аленке охрану приставил. Дом у купца большой, на каменном полуподвале с кладовыми. Для Аленки на женской половине комната нашлась. Дивится девушка обстановке непривычной. Пол коврами застлан, вдоль стен нары низкие широкие, тканями покрытые, в углу спальное место с пологом, стены вышитыми полотенцами, яркими скатертями да дорогой одеждой увешаны. Один низкий столик резной возле нар, а другой — у стены, посудой красивой уставлен. Ярко, богато в комнате. Только не нужна синице золотая клетка, а нужна зеленая ветка. Не нужны девице ни наряды, ни украшения, а нужна свобода да возлюбленный.
Для себя она сразу решила, еще в струге: «За нелюбимого замуж не пойду. Вере своей не изменю. Выхода не найду — брошусь в реку с камнем на шее. Как бы время выиграть, не знаю».
Родня Салиха — мать, братья, жены их с Аленкой хорошо обращаются. А сестренка Салиха, Адиля, ей больше всех радуется. Девчонка добрая да ласковая, по-русски ни слова не знает, а успокоить невестку будущую пытается: тараторит без умолку по-своему, по-татарски, все наряды свои показала, все подарки, Салихом из странствий привезенные. И Аленка к девочке привязалась.
А обычаи да веру чужую как принять? Один крест, что у Аленки на шее. А больше ни у кого ни креста, ни пояса. Молится девушка, спасенья просит, а слезы горькие прячет.
12
Аленка смышленая — уже через месяц и понимать, и говорить по-татарски смогла. А вот рукодельничать с первых дней начала.
Адиля по керженским меркам — девочка, ребенок еще. А по здешним обычаям — невеста на выданье. И как всякой порядочной невесте готовят ей приданое богатое заранее. И сама она старается, рукодельничать пытается. Привез ей Салих и тканей дорогих, и припасы для рукоделия: чего только нет!
Показала Адиля все это Аленке, та и ахнула. Поняла, что судьба ей один-единственный случай дает из полона выбраться. И когда появился в доме Салих, Аленка сама на разговор вызвалась:
— Будь по-вашему. Но без свадьбы не пойду, неправильно это.
А сама подумала: чтоб свадьбу татарскую подготовить, время надо. И пока подарок жениху золотом не вышью, время буду тянуть.
Обрадовался Салих:
— Да я и сам хочу празднество устроить. Вот с ярмарки вернусь, начнем готовиться.
А Аленка попросила у него тканей да ниток для рукоделия. Адиля как услышала от брата о желании невесты, все свои припасы перед ней выложила.
И принялась Аленка Адилю вышивке обучать. А для ученья рубаху сшила мужскую да тюбетейку. Сидит над рукоделием день и ночь, оторвать не могут от работы. Старается Аленка, недосыпает, пальцы в кровь исколола от спешки. А все вокруг ахают да восхищаются красотой, которая ее руками создается.
Успела девушка рукоделие ко времени закончить.
Как вернулся Салих в деревню, товар заволжский распродав, да засобирался на ярмарку, Аленка ему в подарок с поклоном рубаху вышитую и тюбетейку преподнесла:
— Чтоб вдали от дома, на цветы эти глядя, обо мне чаще вспоминали.
Салих подвоха не чует, рубаху с тюбетейкой надел с радостью, носит, не снимая, рукоделием Аленкиным гордится. А она молит Бога:
— Господи, помоги. Только бы догадались отец или Захар следы мои на ярмарке поискать, только бы не снял с себя Салих дареную одежду приметную.
13
Уехал купец, Аленка за рукоделие села.
Да только теперь не торопится аякчу или свадебный передник вышивать. Для Адили наряды вышивкой украшает, сама ожиданием живет: «Если не судьба мне в живых остаться, не вызволит меня до свадьбы татарской Захар, хоть Адиле рукоделие мое пригодится».
Засиделась однажды до ночи за пяльцами. Слышит: в доме шум, топот, радостный звонкий голос Адили и низкий Салиха.
Похолодела Аленка: «Вот и все, судьба моя решается. Хоть и мало было надежды, а ею и жила. Господи, помилуй!»
Не знает Аленка, удалось ей весточку о себе двум близким людям передать или нет.
Вошел Салих в комнату с подарками для невесты:
— Всю ярмарку на цветы дивные глядел да о тебе вспоминал. Посмотри, что привез для тебя, Алена. Все лавки обошел, думал, чем порадовать.
Аленка подарки принимает: и украшения драгоценные, и нитки золотые да шелковые. А сама слезы чуть сдерживает:
— Спасибо. Очень красиво. Может, Адиле это отдать?
Салих огорчился:
— Зачем Адиле? Ее я и так не обделил, не обидел. Это я тебе выбирал…
Салих взял в руки длинные серьги:
— Примерь для меня.
Потемнело в глазах у девушки. А в голове мысли скачут, одна другую перебивают: «Вот и все. Ночь темная, река глубокая. Господи, пошли мне смерть-избавление, разорви сердце мое, не дай мне душу свою загубить».
Она медленно взяла серьги из рук Салиха, примерила и взглянула на окно. И упала, потеряв сознание.
14
Вздрогнул за окном Захар, пошатнулся и свалился с медвежьей спины.
— Никодим! Здесь Аленка. Как вызволять будем?
А медведь головой качает — не знает. Захар опять в комнату заглянул.
Аленка на ковре сидит, рядом с ней женщина немолодая да девочка черноволосая. А купца нет в комнате, видно, вышел.
Аленка, как в себя пришла, постаралась одна остаться. Сказалась нездоровой. Салих было заволновался, но мать, женщина мудрая, сына успокоила:
— Оставь нас сынок, утомилась девушка. И день, и ночь от работы не оторвать. Надо от нее рукоделие убрать на время, отдохнет и успокоится. Я сама ее к свадьбе готовить буду.
Легла девушка на нары, спящей притворилась. Убедилась женщина, что с Аленкой все в порядке, пошла на стол собирать, сына дорогого кормить.
За ней и Адиля потихоньку, чтоб Аленку не разбудить, из комнаты выскользнула на любимого брата поглядеть.
Они из комнаты, а Аленка к окошку. Открыла потихоньку, а сердце так стучит кажется ей, что на весь дом слышно.
Выглянула, а за окном Захар. Руки к ней протянул и вытащил наружу.
С Аленкой на руках спрыгнул с медвежьей спины.
Увидала Аленка зверя, вздрогнула, а Захар палец к губам приложил, знак подает не шуметь. Побежали что есть мочи к воротам, а из ворот к реке.
Серебрится вода в лунном свете. Медведь и тоску, и радость веслам передал не плывет лодка по речке, как стрела летит.
Захар девушку любимую обнял. И заплакали оба от радости.
Аленка всхлипывает, Захар успокаивает:
Не плачь, Аленушка! Родная моя!
А она со страхом оглядывается, нет ли погони на реке.
Захар успокаивает:
Не бойся, не догонит нас никто. Умница моя, как ты догадалась весточку подать на ярмарке?
Впервые за все время разлуки улыбнулась Аленка от души:
А ты как догадался меня на ярмарке искать?
А сама с удивлением да с опаской на медведя поглядывает.
Да и сам не знаю, от отчаяния, наверное. А медведя не бойся. Сама потом поймешь, кто таков.
Поворот за поворотом, исчезает лодка быстрая, в ночной темноте растворяется.
15
А в доме купца пропажу не сразу обнаружили.
Пока ужинали купец с братьями, пока про ярмарку все новости обсуждали, уплывала лодка с красавицей Аленкой по Суре реке к Волге широкой, с каждым гребком приближаясь к родимому Керженцу. Как отужинали, зашел купец со светильником в айван Аленку проведать, а девицы и след простыл. На ковер опустился и застонал Салих так, что все домочадцы сбежались. Забегали братья купецкие, засуетились, за гребцами послали, в погоню за похитителями собираясь.
Бросились к стругу, а в борту дыра медведь постарался от погони избавиться. А другим лодкам беглецов не догнать.
Понял это Салих, вернулся в комнату, где только что пировали, сел посреди передней стены и молчит.
Братья торопят его:
Вставай, абый Салих! И на малых лодках догоним беглянку!
А купец головой качает:
Нет! Сядьте! Легко пришло легко и ушло. Не сумел я счастье удержать. Обхитрила меня Алена. Лишь теперь понял, почему так спешила она с подарком рукотворным: видно, знак подала комуто. Значит, нет мне места у нее в сердце.
Удивились братья:
Аллах с тобой, абый! Кто у девицы спрашивает об этом. Твоя над ней воля.
А купец вздохнул тяжело, братьям стал наказы давать, как без него хозяйство вести. Всю семью перепугал. Даже женщины в ужасе без разрешения на мужскую половину выскочили. Адиля к брату любимому в ноги бросилась, плачет.
Салих словно очнулся от этих слез:
Что ж вы причитаете, не похороны! Просто судьба мне знак подает, что делать подсказывает.
Салих погладил по волосам Адилю:
Приданое тебе собрано достойное, Адиля. Жениха инэй с братьями подберут. Слушайся их.
Обратился Салих к матери и братьям:
Инэй, оставляю все, что имею, тебе и братьям моим храните да хозяйствуйте. А я соберусь и в путь дальний.
Адиля разрыдалась:
Нет, не уходи, абый!
Салих встал:
Нет у меня иного пути. Я и раньше об этом думал, а теперь время пришло отправиться к святыням Мекки. Испытание посылает мне Всевышний. Хадж путь дальний. Если суждено вернуться, свидимся. Все в руках Аллаха.
Притихли все, перед Салихом склонились. Что тут скажешь: человек выбор сделал, судьбу Всевышний послал.
16
А Аленка лишь тогда дрожать от страха перестала, когда на волжский простор выплыли. Пока до Керженца добрались, пересказали свои злоключения не по разу. Медведь от радости в лодке возится, ревет, того и гляди опрокинет суденышко. Захар его образумить старается:
Не реви, Никодим! Народ на реке пугаешь! Да и лодку перевернешь. До берега не близко. Лиха нам и так хватило.
Вглядывается Аленка в медведя, удивляется рассказам Захара. Но и сама видит: не звериные у него повадки, человечьи. А как назвала батюшкой, весла бросил, за голову схватился и заревел.
Тут уж и Аленка с Захаром заплакали: не знают, как Никодимовой беде помочь. Доплыли по Керженцу, потом по Санохте до избы Никодимовой. Вздохнули радостно. Ничего дороже свободы да родины нет.
Аленка только тут вспомнила про серьги, Салихом подаренные. Из ушей вытащила да тайком за божницу сунула. Чужое, сберечь надобно. Вдруг случай будет вернуть подарок обратно.
Захар, как про Аленкиного похитителя вспомнит, свирепеет, грозится, что худо ему будет, коль опять на Санохте или на Керженце появится.
А Аленка избавлению от полона да от гибели радуется, а обиды ни на кого не держит, Салиху и родне его зла не желает. Понимает и помнит: подоброму с ней обращались.
Каждый день молится, Бога благодарит: матушку поминает, Захару и Никодиму медведю здоровья просит. И Салиху, и Адиле счастья желает.
Вернулись Захар с Аленой из татарской стороны уж после Успения, в мясоед. А потому в долгий ящик не откладывали, сразу и обвенчались в церкви села Хахалы, что недалеко от родной деревни Медведя на Керженце стоит.
Медведя в храм не пустили рядом дожидался.
А вот на кладбище в Лещеве, на могилку Настасьину, вместе с ними пришел. Обнял холмик зеленый лапищами, лежит да стонет. Кто из деревенских тогда рядом оказались, от этакого зрелища прочь разбежались, на себя крестное знамение накладывая.
Не объяснять же народу, что медведь Никодим. Кто поверит?
Да и чего зазря стараться. Главное, что молодые это знают. Батюшкой величают. А медведьНикодим горы готов своротить ради любимой дочки и зятя.
17
Начали Захар с Аленкой и медведем дом в порядок приводить. Добро, Никодимом нажитое, пока хозяин отсутствовал, никто не тронул, потому как в этих местах замков не вешали, воровства не знали.
Медведь, на ярмарку отправляясь, все ворота раскрыл, живность выпустил. По возвращении нашлись только козы сами пришли, да еще с прибытком козлятами малыми. А корову да кур в деревне купили.
Бедой новый облик Никодима был для всех троих, пока не привыкли. А потом ничего, даже пользу в том находить начали.
Что молчун, так Никодим и в человечьем облике неразговорчив был. А сила медвежья в хозяйстве очень даже к месту пришлась. Никодим теперь Аленку одну не оставлял. Охранял. Захар в лес или в деревню, медведь рядом. Медведь в лес ли, на пасеку, Захар дома.
Но к концу осени медведь вялым стал. Понял, что спать тянет, огородил себе угол в мастерской, там и улегся. Да до весны и проспал.
Всю зиму Захар в мастерской под медвежий храп да сопение работал да посмеивался:
Ишь, Никодим! Каковы рулады выводит!
А у Аленки дел прибавилось, на рукоделие в страдную пору времени мало стало. Да на то зима долгая есть. Искусство свое не забыла, и себе, и Захару всю одежду, и нарядную, и рабочую, вышивками украсила. Живут не богато, но в достатке. А главное в любви да согласии.
А следующим летом прибавление в семействе медведя случилось: родился у Аленки с Захаром сын, Иваном назвали. Живут радуются, добро наживают, еще деток ждут.
А люди настоящие фамилии Никодима и Захара совсем забыли. Уж больно медведь в глаза всем бросается. Так и стали они Медведевыми. Ведь шила в мешке не утаишь.
Про странный дом на яру быстро слава пошла. Чего только не болтали люди! Кто случайно, а кто и с умыслом захаживали да поглядывали, как медведь громадный дрова колет, ульи проверяет, дитя нянчит да дом охраняет.
Как тут не удивляться?
Сказка быстро сказывается, а жизнь долгая продолжается. Петляет, как Керженец по глухим лесам: то на солнце выскочит, то в тень спрячется. Полосатая она, жизньто: то слезами умоет, то улыбкой осветит. Кто терпение имеет, тот светлой полосы дождется. Чего Бога гневить, на судьбу роптать?
А место, Никодимом выбранное у звонкого ручья Боровички, не только ему приглянулось. Сначала один дом у чистого родника на берегу ручья сложили. А потом еще несколько. Так и выросла недалече от реки Санохты деревня новая.
Может, глядя на живущее рядом на крутом яру семейство Медведевых, назвали селенье просто Медведово.
Да и то сказать, подходящее название для этих мест глухомань, медвежий угол!
(Газетный вариант. Печатается с небольшими сокращениями.)
(Продолжение следует.)