Здравствуй, Америка!
На «Дугласе»
Моторы уже работали, когда мы подкатили к блестящему трапу, подставленному к открытой дверце пассажирского «Дугласа».
Прощаемся с нашими новыми знакомыми, среди которых генерал Маршал и представители власти Ванкувера.
Пожалуйста, передайте генералу от нашего имени благодарность за гостеприимство, обращается Чкалов к Трояновскому. Мы просим оставленное в его квартире наше имущество переправить в Вашингтон.
Полпред передал и перевел ответ генерала:
Генерал Маршал с большой готовностью сделает это и со своей стороны передает просьбу магазина, который присылал для вас костюмы. Магазин просит разрешения выставить в витрине кожаные брюки и куртки, в которых вы летели через Северный полюс.
Согласны, засмеялся Чкалов.
Невольно наблюдаю за тем, как летчики «Дугласа», держа самолет на тормозах, пробуют каждый мотор по очереди, давая полный газ. Несомненно, мотор и тормоза были опробованы раньше, но пилоты считают нужным еще раз проверить их работу перед самым вылетом. На американских воздушных линиях принимаются все меры, чтобы обеспечить безопасность полета.
Пора садиться. Входим в комфортабельную кабину с двенадцатью мягкими креслами. У кресел откидные спинки, и можно занять полулежачее положение.
Корреспонденты крупных американских газет, наконецто дождавшись удобного момента, окружили Чкалова.
Мы с Байдуковым заняты осмотром самолета. Нам хочется использовать полет для изучения американской авиационной техники, хочется разобраться в оборудовании трассы, понять, какая же разница между американскими самолетами и советскими. Может быть, американские самолеты имеют преимущества, и если имеют, то нельзя ли чтолибо позаимствовать?
Мы садимся на передние кресла, ближе к кабине летчиков. Они не возражают против этого даже будут рады, если мы во время полета войдем в пилотскую кабину, познакомимся с ее оборудованием и управлением.
Погода неважная. Облака 8 10 баллов. Первую половину пути придется идти в облаках или над облаками. Местность гористая. Отдельные вершины достигают четырех с половиной километров.
Осматриваю пассажирскую кабину. Высоко качество ее отделки. Система для поддержания внутри кабины нормальной температуры очень рациональна. Где бы самолет ни находился на большой ли высоте или на малой, достаточно поставить стрелку на желаемую температуру, и автомат будет ее поддерживать во время всего полета.
По ассоциации я начинаю думать о будущем самолете, предназначенном для полетов через Арктику. Может быть, скоро будут изобретены автоматы для поддержания давления и нужного состава воздуха. Отсюда один шаг к созданию герметичной кабины.
Я замечтался и не заметил, как наш самолет быстро набрал высоту и залез в облака. В окна облаков любуемся величественной панорамой гор. Их вершины покрыты снегом. Смотрю то на карту, то на землю. По мелькающим дорогам и населенным пунктам убеждаюсь, что самолет идет точно по воздушной трассе, со скоростью около 300 километров в час.
За нами ухаживает стюардесса девушка в берете и сером костюме. Она предлагает нам горячую пищу. Может быть, пассажиры хотят мороженого, фруктов, холодной воды? Тогда она откроет холодильник. Эта же девушка «заведует» и воздухом. Не слишком ли жарко? Может быть, комунибудь из пассажиров прохладно? Она может поставить стрелку автомата на желаемую температуру.
Иногда стюардесса берет в руки салфетку и отгоняет мух.
В американских конторах, залах, кафетериях мы ни разу не видели мух. В самолетах, на большой высоте, как это ни странно, мух много.
Но вот уже добрая половина дороги позади. Облака редеют. Мы с Байдуковым отправляемся по очереди в кабину летчиков. Летчики одеты подомашнему. На них брюки и сорочки с галстуком. Шлемы и комбинезоны им не нужны. Кабина закрытая, отапливается, в ней очень чисто испачкаться невозможно. Как просто, безопасно и приятно летать на пассажирских самолетах.
Один из летчиков любезно уступает мне место, предупреждая, что автопилот включен. Он показывает кнопки, рычажки… Большинство приборов мне знакомо.
Прошу летчика выключить автопилот и пробую управлять самолетом. Он очень устойчив и послушен.
Я веду самолет по направлению к горе Шаста высотою в 4800 метров. Это самая высокая гора в районе. Несколько минут назад один инженер мне рассказывал, что название этой горы произошло от русского слова «счастье», здесь много русских поселенцев. Но американцам трудно произнести слово «счастье», как, например, и слово «щи», которое они произносят «ши». Поэтому американцы гору Счастье переименовали в Шаста. Величавая снежная вершина сияет в голубом небе.
Я знаю, что у подножья горы расположен радиомаяк. Прошу летчика показать, как им пользоваться. Пилот потрогал гдето у потолка кабины ручку, и я явственно услышал в наушниках ровное гудение, прерываемое через каждые тридцать секунд позывными. Это означало, что я вел самолет точно по курсу.
Я намеренно уклоняюсь от курса и тогда начинают слышаться то буква «А», то буква «Н».
Быстро проплывает мимо «Дугласа» гора Шаста, и за ней открывается обширная зеленая долина. Уступаю место Байдукову. Он проделывает то же самое, что и я.
На горизонте смутно вырисовываются два больших южных города СанФранциско и Окленд. От них совсем недалеко до солнечной Калифорнии с ее безоблачным небом. Вот города все ближе, ближе… С воздуха я любуюсь широким заливом, глубоко вдающимся в материк. Уже хорошо видны тихоокеанские пароходы и два огромных висячих моста, перекинутые через залив.
Где мы совершим посадку?
В Окленде, отвечает нам полпред и рассказывает маленькую историю. Между городами СанФранциско и Оклендом шел спор, кому принять самолет. Власти СанФранциско настаивали на том, чтобы самолет «Дуглас» обязательно сел на их аэродроме. Спор решила авиационная компания, которой принадлежали самолет и воздушная линия, в пользу Окленда.
Перед входом в залив мы оказались в облаках. Они нависли низко над землей и водой не выше ста метров. Я вспомнил, что в этом районе изза близости океана часто бывают туманы и низкая облачность. В случае невозможности посадки самолеты летят дальше, до города Сакраменто.
Но сегодня тумана нет, и наши пилоты, искусно лавируя между возвышенностями, ведут самолет на посадку.
Мелькают бетонированные полосы аэродрома. «Дуглас» уже катится по земле и быстро подруливает к аэровокзалу.
Еще из окна кабины я видел вереницы автомобилей и толпы людей перед воротами аэродрома. Но то, что мы увидели и услышали на земле, превзошло все наши ожидания.
Огромная толпа лавиной двинулась вперед в ту минуту, когда мы спускались по трапу. На нас были надеты те самые венки из роз, которые нам преподнесли в Портленде. Вид наш привел американцев в неистовый восторг. Они начали бросать в воздух шляпы, кепи и выкрикивать слова приветствий.
Оказывается, в Окленде был организован комитет по встрече нас, советских летчиков. В комитет входили городские, районные должностные лица, представители Торговой палаты и американские коммунисты. В аэропорту, ярко освещенные солнцем, развевались флаги Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. Нам вновь преподнесли венки и букеты из пунцовых роз. Навстречу шли представители коммунистической партии Калифорнии. На одном из знамен было написано: «Коммунистическая партия Калифорнии приветствует героических советских летчиков за их выдающееся социалистическое достижение».
Мы взошли на трибуну, и вновь приветственные крики огласили поле. В одно мгновенье ктото укрепил микрофон. Начался митинг.
Вашингтон
Наступил день 28 июня. Я долго не забуду его. Советское полпредство устроило грандиозный прием в честь первого беспосадочного полета из Москвы в Америку.
В здание полпредства на 16й
стрит были приглашены свыше восьмисот человек. Среди них были государственные и общественные деятели, ученые, члены конгресса, представители различных партий, газет, предприятий и департаментов.
Мужчины и дамы, одетые в вечерние туалеты, поднимались из вестибюля по широкой лестнице.
Чкалов, Байдуков и я стояли на мраморной площадке при входе в зал. Полпред представлял нас гостям. Каждый из нас должен был пожать восемьсот рук, приветствуя входящих, и сделать не менее двухсот рукопожатий при прощании.
Первые рукопожатия напоминали мне какуюто игру. Но когда я пожал четыреста рук, то почувствовал усталость.
Гости, поздоровавшись с нами, проходили в зал и приступали к ужину, а мы продолжали стоять на одном месте, не меняя позы. Часы шли томительно медленно.
Я уже простоял не менее трех часов, а конца людскому потоку еще не было видно. Руки тянулись. На лбу Валерия выступила легкая испарина. Он, как и я с Байдуковым, не сдавался и продолжал пожимать руки.
Наконец все гости вошли. Я уже разделывался с последним десятком рук, как начался разъезд. Из зала нескончаемой вереницей начали выходить гости. Каждый из них считал нужным подойти к нам и, сделав веселую мину, пожать еще раз на прощанье наши руки.
Когда вся церемония закончилась и вестибюль опустел, Валерий вытер платком пот со лба и сказал, облегченно вздохнув:
Ну а теперь пойдем в зал и выпьем за здоровье ушедших. Есть хочется, ребята!
29 июня мы посетили министра торговли Роннера, которому подчиняется американская гражданская авиация.
Министр торговли интересовался, что же именно нужно сделать для того, чтобы практически осуществить воздушное сообщение между СССР и Америкой через Арктику.
Нужно произвести изыскания трассы, сказал Чкалов, оборудовать ее радиостанциями, световыми и радиомаяками; в районе островов архипелага Парри надо построить сухопутные и водные аэродромы.
Да… согласился мистер Роннер. Со стороны Америки еще мало сделано для освоения этих островов.
(Окончание следует.)
Отдав визит министру торговли, мы с Георгием Филипповичем поехали в конгресс американский парламент, в котором обсуждаются законы.
В момент нашего приезда в зале под большим куполом происходило заседание. Обсуждался законопроект о помощи фермерам.
Байдукова и меня провели на верхние места, откуда можно было видеть весь зал заседания и слышать речи.
Председательствующий на конгрессе, узнав о нашем присутствии, счел уместным выйти из зала заседания и пожать нам руки.
Приближался час отъезда в НьюЙорк. Последний вечер мы решили провести в советской колонии, за городом.
На небольшой даче, где живут советские работники, мы пели под аккомпанемент рояля, ели настоящий русский обед, много шутили и смеялись.
Перед тем как нам уезжать, хозяин дачи установил в комнате экран, потушил свет и показал гостям узкопленочный цветной фильм, заснятый им самим в первые дни нашего пребывания на американской земле.
На экране мы увидели лесную опушку, на которой давал парад генерал Маршал, его пушку с девятнадцатью дымными выстрелами, шествие с венками роз вокруг квартала в Портленде, полет на «Дугласе» и поездку по висячему мосту из Окленда в СанФранциско.
НьюЙорк
И вот мы опять покачиваемся на пружинных креслах в прохладном купе металлического «пульмана». Экспресс несется со средней скоростью сто километров в час.
Еще дватри часа езды, и мы увидим гигантское скопище небоскребов, островов, пригородов, людей, автомобилей и судов самый большой город мира НьюЙорк.
В два часа дня 30 июня экспресс остановился в тоннеле Пенсильванского вокзала.
Не успели мы сойти с подножки вагона, как к нам подошли члены советской колонии. Вокруг я увидел многотысячную толпу.
На перроне я сразу узнал знаменитого полярного исследователя доктора Вильямура Стифансона. Его лицо я видел неоднократно на портретах.
Мы обменялись приветствиями и направились к выходу. Толпа, забрасывая нас цветами, не переставала кричать порусски и поанглийски:
Да здравствует Советский Союз!
Гдето раскатывалось эхом:
Да здравствуют советские орлы!
Нас заставили сесть на спинки открытых автомобилей. Шоферы резко тронули машины с места. И мы, сопровождаемые эскортом полисменов и пронзительным воем сирен, понеслись вихрем по улицам НьюЙорка к мэру города.
СанФранциско, Чикаго и Вашингтон подготовили нас к НьюЙорку. В первые минуты этот город меня не ошеломил. Но несколько времени спустя я увидел, как грандиозен этот каменный великан.
Колонна наших автомобилей продолжала мчаться. Услышав вой сирен, люди выбегали из домов и магазинов. Пешеходы кричали вдогонку. Многие поднимали руки с сжатыми кулаками.
Наконец колонна подъехала к СитиГолл.
Нас встретил мэр НьюЙорка мистер Лагардия, приземистый человек с полнокровным румяным лицом. Когдато Лагардия был американским консулом на Балканах, поэтому знал много славянских и русских слов.
Как вам нравится сэло НьюЙорк? спросил он, здороваясь со мной.
Я поделился первыми впечатлениями. Потом Лагардия попросил нас троих сфотографироваться вместе с ним. В Америке отказать фотографу нельзя. Больше того, во время съемки нужно обязательно принять нарочитую позу. Мне и Георгию Филипповичу предложили встать боком, повернуть головы и смотреть в фотообъектив. Валерий в позе крепко жал руку мэру.
Отдав официальный визит городским властям, мы поехали в советское консульство, помещавшееся в небольшом четырехэтажном особняке на СикстиУанстрит. Эта тихая улица с небольшим количеством магазинов выходит в центральный парк.
Георгий Филиппович и я не замедлили этот парк осмотреть.
День был жаркий. По дороге в парк мы сняли пиджаки.
В Америке можно ходить по улицам без пиджаков. Но войти, например, в магазин, не надев пиджака, считается плохим тоном.
В парке мы долго бродили по дорожкам и висячим мостикам, осмотрели зверинец, полюбовались озером. На траве под деревьями лежали отдыхающие. В НьюЙорке в сильную жару разрешается даже спать в парке, под открытым небом.
Так незаметно мы обошли холмистую местность и вернулись в консульство. Решено было отдохнуть перед обедом.
Обед в честь нас устраивали Клуб полярных исследователей, Русскоамериканский институт культурной связи, Географическое общество, Музей естественной истории и Торговая палата.
Вечером в огромном зале отеля «ВалдорфАстория» на ПаркАвеню собрался ученый и культурный мир Америки.
Среди географов, журналистов, профессоров и государственных деятелей я увидел Вильямура Стифансона, Хэтти и Магтерна, летавших через СССР в Америку, летчика Кеннона, участника экспедиции Эльсворта на Южный полюс, и седого худощавого негра. Это был Матью Хенсон, единственный оставшийся в живых из экспедиции Роберта Пири к Северному полюсу. Стифансон настоял на том, чтобы Хенсон сидел вместе с нами в президиуме.
Начались речи. Стифансон говорил от своего имени и от имени людей, приславших со всех концов Америки и Европы приветственные телеграммы.
Нас поздравили с победой Чарльз Линдберг, адмирал Бэрд, губернатор Канады лорд Твитсмур, дочь Роберта Пири.
«Мой отец, телеграфировала она, предсказывал, что Северный полюс будет завоеван авиацией, и это осуществилось».
Провозглашал тост за Северный полюс тостмейстер Томас. Американцы приглашают иногда на банкеты специального тостмейстера.
Потом нас поздравлял с победой от имени канадского посла в Вашингтоне Рональд МакДонель. Он выразил удовлетворение, что Канада оказала нам помощь при перелете.
Но особенно хорошо сказал один старичок, профессор Харвардского университета, доктор Хоппер.