ХОЛОДНАЯ ТРАССА АЛСИБ
В прошлом номере нашей газеты мы начали рассказывать о ранее секретной военной авиационной трассе Алсиб: Аляска — Сибирь. В годы войны наши лётчики перегоняли по ней самолёты, поступавшие по ленд-лизу из Америки. Поисковую экспедицию на этой трассе начало Российское географическое общество. Нам предстоит перенестись в места, где войны не было — на Чукотку, но дыхание её здесь чувствовалось. Мы ещё не касались Алсиба, а в 2022 году этой трассе мужества исполнилось 80 лет. Эта страница военной истории долгое время была неизвестной. Итак, мы переносимся на Чукотку. Для нас это новая «Точка войны».
После нескольких дней ожидания лётной погоды объединённая поисковая партия экспедиции РГО выдвинулась на первый совместный поиск транспортного самолёта Douglas С-47, разбившегося в горах 29 мая 1943 года. Для простоты мы между собой каждый разыскиваемый самолёт называли по имени командира.
Ищем «борт Спиридонова»
12 июля 2022 года. В 8.30 дают прогноз, в 9.00 мы грузимся в дежурный «Урал», в 10.00 вылетаем. Мы знаем имена членов погибшего экипажа. Командир — старший лейтенант Спиридонов Евгений Семёнович. Борттехник — Кожухов Константин Иванович. Бортрадист — Пехота Александр Митрофанович. Точных координат нет, хотя место уже было обнаружено геологами. Из докладной записки геолога Сеутаканской партии Гульпа И. В. От 06.09.2015: «В 5-10 м к Ю-З находятся частично обгоревшие мелкие фрагменты кабины и органов управления самолётом — педалей, рычагов, штурвала, контрольноизмерительных приборов, радиоаппаратуры и т.п. В этом же месте собраны остатки личных вещей экипажа: наручных часов — 3 шт.; звёздочка (маленького размера, вероятно, с пилотки); петличный «кубик» (знак различия среднего командного состава РККА); металлические пуговицы со звездой, серпом и молотом; крючки от гимнастёрки; булавка; фрагмент застёжки-молнии и две «собачки» от молний; связка ключей — 2 шт.; защёлка, пряжка и полукольца от полевой сумки или планшета; две монеты (10 копеек, 5 центов); крышка от термоса; уголки и застёжки от чемодана». Час лёта до Эгвекинота, быстро подбираем «в поле» местных поисковиков — и через 40 минут мы уже в заданном районе. Красота неописуемая, горы в лучах северного солнца приобретают чёткие очертания, озёра за иллюминатором все в цветах — от голубого до изумрудного. Только взлетаем — и все как по команде дружно задышали в стекло. Впоследствии, вспоминая наши поиски, я сравнивал их с неопубликованными записками бортрадиста Виктора Глазкова, который летал над теми же горами и речками, думая примерно о том же: «Погода выдалась хорошая: ясно, видимость миллион на миллион. Внизу в ущельях протекают речки, какие — не знаем, так как на полётной карте их просто нет… я это вижу впервые в жизни, панорама красивейшая. Но мой восторг несколько охладил командир, сказав, что красиво, пока движки работают. А откажи — так и сесть негде».
Вот и удача
Глядим, что называется, во все глаза. Молимся нашему поисковому богу. У киношников он свой, а у поисковиков — свой. Кстати, Русскому географическому обществу давно пора придумать своего, ну или как минимум талисман — например, собака-ищейка. Хотя… это может быть лайка — частенько приходится впрягаться и тащить на себе огромные экспедиционные рюкзаки. Верблюд тоже подойдёт… Впрочем, я увлёкся. Я забываю про киношного бога — пусть режиссёр с оператором соблюдают ритуал. Если найдём, уж точно будет что снять. Дальше, как в хорошем кино, с каждой минутой драматургия и напряжение нарастают. Мы пытаемся хоть за что-то зацепиться глазом. Вроде и солнышко в помощь, а ничего не видать. Пока тухло. Ещё заход, потом ещё один. Снова ничего. Я про себя думаю: «Спиридонов, ну посмотри же сверху, подай знак какой — сколько народу подорвалось, чтобы твою разбитую машину найти, обелиск вам поставить и помянуть словом благодарным. Все с приличным поисковым опытом, почти два часа в воздухе, сколько керосина сожгли — и ничего». Мы делаем четвёртый заход — и снова пусто. Неужели разворачиваемся? Командир идёт на пятый заход, и на этот раз — удача! — «зацепились» за небольшой фрагмент авиационного дюраля. Он не блестел — серел на теневой стороне сопки. Теперь главное, чтобы экипаж нашёл подходящее место для посадки — не только ровное, но и жёсткое. Ми-26 — машина тяжёлая, а грунт местами очень вязкий. Это сверху всё нарядно, а спрыгнешь в траву — под ногами болото. Чукотка, однако! Мы на земле. Командир даёт два часа, и мы бодро топаем по камням через ручей. Съёмочную группу отпускаем «на вольные хлеба», а поисковая партия РГО вместе с поисковиками из Эгвекинота начинает подъём в гору, постепенно расходясь веером. Сначала находим хвостовую часть — это, похоже, С-47, шильдик на стойке американский. Бортовой номер смят и не читается. Еле читаются цифры 4 и 22 (номер борта Спиридонова — AC 42-23440). Я в хвост не пролезаю, тогда внутрь в поисках идентификации протискивается наш научный гуру — Павел Филин. Но там ничего. Постепенно нам открывается общая картина — обломки разбросаны на склонах не одной, а практически двух сопок. Как их разнесло на такое значительное расстояние, непонятно. Тяжёлые фрагменты: двигатели, редукторы с лопастями, шасси — всё разбросано от десятков до нескольких сотен метров от места падения машины. Крылья с остатками краски метров на 500 выше хвостового оперения. Красные звёзды почти смыло, зато проявились американские на голубом фоне. Мелкие фрагменты разнесло камнями, а в основном ветром, больше чем на километр. У Павла Филина, научного руководителя экспедиции РГО, есть материалы из архива — правда, подробностей немного: «29 мая 1943 года. Катастрофа самолёта С-47 в районе п. Уэлькаль. При снижении в плотной облачности врезался в сопку. Экипаж погиб».
Что же случилось?
Гораздо больше подробностей в записках бортрадиста Виктора Глазкова: «…Вылетел из Фэрбенкса с грузом на Уэлькаль… в облаках с преждевременным снижением на приводную радиостанцию Уэлькаля. Ошибка в одну секунду стоила экипажу жизни и потери самолёта… Самолёт зацепился за верхушку последней горы, уходящей склоном к берегу залива. При осмотре места происшествия с воздуха мы обнаружили самолёт внешне целым, с развороченным носом пилотской кабины. Двигатели от удара оторвались и скатились к берегу залива. На самолёте везли груз: две катушки электрокабеля по 1000 кг каждая. От удара они порвали крепление, прокатились через пилотскую кабину, по пути раздавив, очевидно, уже мёртвый экипаж, разворотили нос самолёта и скатились в воды залива, так как их на берегу не было видно». Конкретно этот комментарий порождает у нас массу вопросов, хотя в целом этот документ всё равно уникален — даёт много полезной информации о том, как и в каких условиях работала трасса. А нам увеличивает шансы на установление причин аварий и катастроф. Иду в гору, а сам про себя думаю, что пару часов для вдумчивого обследования — это вообще ни о чём. Тут бы пару деньков походить. По очереди находим два движка Pratt & Whitney — по крайней мере это точно Douglas. Но «внешне целого самолёта» мы здесь не наблюдаем. Крупные фрагменты — да, но разброс между ними приличный. Спиридонов вёз груз — две катушки с кабелем по тонне весом каждая. Но до моря отсюда не километр и даже не пять. Куда же они укатились? И где тут берег? Может, берег ручья? Может, это вообще не «борт Спиридонова»? Чей же тогда? Однако это всё равно удача. Павел Филин у каждого найденного фрагмента кладёт линейку и методично фиксирует всё на камеру. Два часа на исходе — мы начинаем спуск вниз. 25 июля, спустя две недели, мы вернулись. Погода прекрасная, и командир Ми-8 на этот раз даёт намного больше времени на обследование. Нашлись мелкие детали одежды или привязных ремней, сигнальные ракеты с американскими клеймами, а главное — обе деревянные катушки тоже нашлись. В здешнем климате ещё лет триста пролежат. Катушки скатились при падении в ближайшую ложбину между сопками, и заметить их сразу даже мы не смогли. В целом относительно недалеко скатились, не к морю. Если мы, меряя сопку ногами, их сразу не увидели, то бортрадист Виктор Глазков с воздуха, на скорости более 200 км/ч — и подавно. Теперь окончательно становится очевидно: мы нашли С-47 старшего лейтенанта Евгения Спиридонова. «При осмотре места происшествия с воздуха мы обнаружили самолёт внешне целым, с развороченным носом пилотской кабины». А мы спустя 79 лет ничего похожего на фюзеляж не нашли. Кроме того, наши коллеги из Эгвекинота выразили сомнения в том, что экипаж был обнаружен и впоследствии захоронен в посёлке Уэлькаль. С ними соглашается научный руководитель экспедиции РГО Павел Филин: «Документы военного времени похожи на отписку». Что ж, у нас есть повод вернуться в следующем году. Сравнивая обе катастрофы, «Дугласа» и Ли-2, найденного нами двумя неделями раньше, складывается впечатление, что они произошли как под копирку. Облачность, ошибка в расчётах, раннее снижение и… удар. Основной удар обоих самолётов пришёлся почти в вершину сопки, а затем, частично сгорая и разваливаясь, они разлетались крупными обломками по всей горе. Облачность, ошибка в расчётах, раннее снижение — вряд ли только этим можно объяснить причины катастрофы. Но что тогда? В любом случае чукотская погода была тем решающим фактором, который мог любую ошибку пилотирования, навигации или отказа техники превратить в трагедию. И превращал.
Алексей НИКУЛИН,
участник экспедиции.
Фото автора.
Прерванный полёт
В летописи Алсиба значится: «29 мая 1943 года произошла катастрофа самолёта С-47. Предположительно он врезался в сопку». Имена погибшего экипажа известны. Нам предстоит найти список потерь 1-й перегоночной авиадивизии Красноярской воздушной трассы и узнать, не было ли в экипаже наших земляков. Что мы и сделали. Нашим земляком оказался борттехник КОЖУХОВ Константин Иванович. Биографические сведения о нём — минимальные. Нет даже точного места рождения, есть общее — Горьковская область. Воинского звания он не имел, так как в авиаперегоночную дивизию пришёл из гражданского воздушного флота. На трассе работал в качестве борттехника с 10 марта 1943 года. Вот и всё, что мы смогли о нём узнать. Захоронен в посёлке Уэлькаль Чукотского автономного округа. В том месте установлен памятник.
#газета #землянижегородская #война #возвращённыеимена #алсиб #ленд-лиз
