ЧЕМ БОЛЬШЕ УЗНАЮ, ТЕМ МЕНЬШЕ ЗНАЮ
Заметным юбиляром наступившего года стала актриса Марина Неёлова. Ей исполнилось 75 лет. Отсутствие необходимости перечислять ее многочисленные регалии и является, наверное, самым большим званием актрисы. Неёлову и без того знают и пусть если не любят (такое вообще вряд ли бывает), то ценят все. Марина Мстиславовна не даёт интервью. Не играет в это, а на самом деле не общается с журналистами. А если делает исключения, то все равно остается загадкой. Причину своего нежелания отвечать на вопросы представителей прессы актриса сформулировала в разговоре со своим давним приятелем Юрием Ростом — в одном из трех-четырех интервью, данных ею за всю свою жизнь. — Марина, — спросил Рост, — почему ты не хочешь, чтобы я задал тебе несколько вопросов про твою жизнь? — А потому, Юра, что для меня это почти то же самое, что вместе со зрителями пройти через подъезд, потом в пальто отправляться сквозь сцену, а потом появиться в роли. Занавес в театре был придуман не зря. Он охраняет тайну. И мне кажется уместным эту тайну сохранить.
История для глянцевых журналов
Кто-то из критиков однажды заметил, что жизнь Марины Неёловой — это идеальная история для глянцевых журналов. На первый взгляд это действительно так. И всё-то у нее получалось, и все-то ее мечты воплощались. Захотела стать актрисой — стала, захотела студенткой сняться в кино (что было категорически запрещено) — снялась. И так далее и тому подобное… Впрочем, судите сами. Пришла девочка в пять лет в Кировский, ныне Мариинский, театр города Ленинграда, в котором родилась. Давали балет «Щелкунчик», который так ее поразил, что она тоже решила стать балериной. И хотя несмотря на занятия в хореографическом кружке судьба привела Неёлову на драматическую сцену, балериной она все-таки стала. По крайней мере, сама Марина Мстиславовна так говорит о своем детстве. Во время прошлогодних гастролей театра «Современник», в котором она служит вот уже более тридцати лет, в городе Красноярске состоялся творческий вечер актрисы. Среди зрителей нашелся находчивый почитатель таланта Неёловой, который догадался записать ее выступление. «Часто вспоминаю, — рассказывала актриса со сцены, — как я первый раз попала в театр, мне было лет пять. Шел балет «Щелкунчик». Я вошла в зал, села в бархатное кресло, и передо мной открылась потрясающая картина, в которую я абсолютно верила. Балерины на тонких ножках на пуантах, в легких пачках выбегали на сцену. Весь зал смотрел на них с восторгом, сверху сыпались цветы. С балконов, отовсюду летели эти цветы, ими была засыпана вся сцена. «Боже, — думала я, — какая прекрасная жизнь! Вся в цветах!» Тогда я решила, что буду балериной. С утра до вечера что-то представляла перед зеркалом: красиво махала руками, надевала такие ботиночки без ранта, они были вместо пуантов.
Наконец-то я балерина
Прошло много лет. Мы с театром поехали на гастроли в Америку. За 40 дней сыграли 40 спектаклей. Для репертуарного театра это очень трудно, а мы привезли всего два — «Три сестры» и «Крутой маршрут». 28 раз мы сыграли «Три сестры». 28 раз я, Маша, была покинута Гафтом, который изображал Вершинина, 28 раз умирала от любви. А публика — чисто американская, никаких наших эмигрантов. И на первых же фразах она вдруг начинает смеяться. Там, где российский зритель даже не улыбнулся бы, они гомерически хохочут. Мы в недоумении: артисты — все в слезах давно, а американцы умирают от смеха. Потом нам объяснили: раз в программке написано «комедия», значит, надо смеяться. Вот зал и старается. Но постепенно наступила тишина, затем слышим — кто-то всхлипывает. А когда спектакль закончился — повисла страшная и очень длинная пауза. Мы опять ничего понять не можем. Пауза — потому что они потрясены? Или это так ужасно, что они даже хлопать не хотят? И вдруг зал встал и на нас обрушился гром аплодисментов. И сверху, отовсюду посыпались цветы. Мы стояли с огромными охапками, а цветы все летели и летели. А я думала: «Боже мой, наконец-то я балерина!»
В театральный — через витрину
Чем не глава для глянцевой истории? А вот еще одна — о поступлении в театральный институт. «Как-то мы с мамой шли по Васильевскому острову, мне было лет 9. В киоске продавали фотографии разных артистов. Тогда была такая мода — покупать фото артистов. Я этой страсти никогда в жизни подвержена не была, а тут вдруг ткнула пальцем и попросила: «Мама, купи». И ладно бы я выбрала артиста потрясающей красоты — Тихонова, Стриженова, Ларионова, Самойлова… Но я почему-то захотела купить Василия Меркурьева. Когда мама отворачивалась, я на него смотрела, прижимала к сердцу. До сих пор эта фотография у меня. Пролетели годы. Я собралась поступать в театральный институт. Причем была в себе совершенно уверена, у меня был большой репертуар. Когда мама приводила меня на работу, оставляла там с кем-то, то, возвращаясь, она всегда заставала одну и ту же картину. Вокруг — небольшая толпа, а я читаю стихи. Мама с ужасом спрашивала: «И давно она так?» «Да часа полтора уже», — отвечали ей. Ну действительно — репертуар был большим. И потом, я так любила театр, что совершенно искренне полагала — а кто, если не я? И вдруг в институте я обнаружила, что вокруг ходят красивые девочки. Высокие, стройные — с фигурами, глазами, волосами. А я рядом — такого общипанного, задрипанного вида. Я была худа, как штатив у микрофона. И никаких выдающихся мест у меня практически не было. Мне всегда говорили: «Ну хватит стоять на руках, встань на ноги». Ноги — как руки. Я заходила в лифт, но он этого не чувствовал и никуда не ехал. Приходилось подпрыгивать — лифт догадывался: «О, кто-то вошел» — и начинал двигаться. Позже, когда познакомилась с Константином Райкиным, мы друг другу часто плакались в жилетку. Он показывал мне письма от «добрых» зрителей, они писали: «Вам не только на сцене — на улице показываться не стоит». Костя смотрел на меня и утешал: «Эти ноги, они у тебя так извиваются-извиваются… Не знаю, мне нравится». Я тоже говорила ему, что он прекрасен. Но во время поступления такого товарища у меня не было. Совершенно неожиданно для себя я узнала, что на очередной тур надо прийти в купальном костюме. Пришла, ноги буквально заплела, чтобы они сошлись хотя бы. Вызывают по 10 человек. Мы стоим, а эти иезуиты внимательнейшим образом на нас смотрят: кто-то очки снимает, кто-то надевает. Рядом со мной — фигуристая красавица с глазами и ресницами. Как какое-то пособие: какими артисты быть должны, а какими не должны. Я стою — униженная и оскорбленная, даже не как лошадь, как ослик Пржевальского. И понимаю — комиссию надо брать чем-то невероятным, несусветным. Нам дают задание — изобразить, будто мы моем окна. Все моют маленькие окна — практически форточки. А у меня было та-акое окно — этой сцены не хватит, видимо, какая-то американская витрина. И я бегала из конца в конец и вытирала ее всем телом. Поскольку я перед комиссией все время мельтешила, они смотрели только на меня, туда-сюда головами крутили. Короче, этот тур я проскочила. И к какому педагогу, вы думаете, я поступила? К Василию Васильевичу Меркурьеву! Для меня он всегда оставался самым красивым человеком и самым блистательным актером».
Что такое счастье
И снова, несмотря на множество перипетий, все у Неёловой складывается благополучно. Но это в ее монологе, рассказанном с удивительным юмором, присущим Марине Мстиславовне. В жизни реальной не все получалось легко, не все складывалось сразу, не все из задуманного воплощалось. Для любой актрисы, а уж тем более такого масштаба, как Неелова, главное — играть. А у нашей героини последняя театральная премьера состоялась несколько лет назад в спектакле Кирилла Серебренникова «Сладкоголосая птица юности» по пьесе Теннеси Уильямса. Страдает ли Неёлова из-за отсутствия новых ролей? Ответ на этот вопрос знает она сама и, следуя собственным принципам, никому о нем не расскажет. Не зря же она во время одной из радиопрограмм сказала: «Я привыкла плакаться в свою собственную жилетку». А на вопрос одного из радиослушателей о радостях частной жизни ответила: «Почему хорошо выгляжу? Наверное, потому, что я очень добрый человек. Честно говоря, редко смотрюсь в зеркало — только когда прихожу на спектакль и сажусь в гримерке. А что касается радости жизни: она в каждой минуте, в способности воспринимать ее такой, какая она есть, и радоваться тому, что она такая. Есть радость от того, что утром иду на репетицию, а вечером играю в спектакле. Счастье — это когда ты читаешь интересную книгу, знаешь, что тебя ждет интересная работа, рядом с тобой сидит твой ребенок, на траве резвится твоя любимая собака, а вечером вся семья соединяется, садится за одним столом и все болтают и рассказывают друг другу о том, как прошел день. По крайней мере, иногда я думаю, что счастье именно в этом». Популярный телеведущий Вадим Верник, которому посчастливилось взять интервью у актрисы, рассказывал о том, как непросто ему было общаться с Мариной Неёловой. Впрочем, такой большой художник, как Неёлова («Она может все», — говорит Никита Михалков, мечтающий поставить все чеховские пьесы с участием актрисы), имеет право позволить диктовать собственные условия при общении с журналистом. «Я бы хотела избежать вопросов, на которые не знаю ответа, — сказала тогда Вернику Марина Мстиславовна. — Если же этот вопрос решать на очень узкой территории нашей профессии, то, конечно, я бы хотела избежать плохих ролей, неудач, провалов, но ведь так не бывает, что говорить об этом! Я бы хотела обладать в достаточной степени тем чувством юмора, которое помогает посмотреть на какую-то ситуацию через его призму, — улыбнуться, а не заплакать, перепрыгнуть через лужу, которая только что казалась морем. Я уверена, что человек должен пройти через разные испытания, чтобы познать полноту жизни. Потому что только через огорчения приходит к нам истинное счастье, а ощутив потери, мы понимаем, что такое обретения. Говорят, что способность сомневаться — хорошее качество для актрисы, но чувство постоянного сомнения изводит меня, почти никогда не давая полной свободы. Кто-то сказал: «Нужно прожить много лет, чтобы почувствовать себя молодым». По-моему, это очень точная формулировка. Может быть, это прозвучит чуть парадоксально, но чем больше я узнаю о своей профессии, тем меньше я о ней знаю и тем меньше я умею. Учась в институте, я не сомневалась, что могу все. Теперь я почти не сомневаюсь в том, что не могу ничего, кроме того, что уже сделала. Мне бы хотелось испытать такое состояние, которого я в себе не знала раньше, мне бы хотелось самой удивиться».
Игорь ИЗГАРШЕВ («ЛЮДИ»).
Фото Владимира ВЯТКИНА (РИА «Новости»).
#газета #землянижегородская #актриса #юбилей