ПОЛЁТ НАД БЕЗДНОЙ
(Окончание. Начало в № 30).
Лётчикам, летавшим в облаках и на больших высотах, приходилось с ужасом наблюдать за тем, как крылья машин покрываются слоем льда. Смельчаки различали три вида обледенения по характеру ледяных наростов: лед прозрачный, стекловидный; лед молочного цвета с шероховатой поверхностью; иней. Чкалов с товарищами тоже внёс свою лепту в эту «коллекцию» — это лед фарфоровый, когда крыло самолета покрывается ровной, толстой, ослепительно блестящей на солнце корочкой. Но что спасать от обледенения — крылья или винт? Такой вопрос стоял перед инженерами всего мира. В ЦАГИ, готовя АНТ-25 к перелёту, предпочли винт. Он должен вытащить самолет под лучи солнца. А оно уже растопит лед на крыльях. Инженеры ЦАГИ справились с задачей. Они защитили винт ото льда, подав на его поверхность антиобледенительную жидкость. У Георгия Байдукова есть описание борьбы со льдом, которое пришлось выдержать экипажу. Заметки опубликованы по свежим следам и почему-то не попали в более поздние переиздания книг пилота: «Я заметил, что мы летим между двумя слоями облачности, которые вот сейчас соединятся. Как будто не летим, а падаем в ущелье, заканчивающееся узеньким дном. Высотомер показывает 2 тысячи метров — ну, это правильно. А вот температура наружного воздуха — 4 градуса. Это дело куда хуже, чем кажется с первого взгляда. Я беспокойно оглядываюсь назад. Чкалов лежит и курит трубку, Беляков копошится у радиостанции. И, не почувствовав поддержки, я еще больше напрягся, ожидая облачность. «Только бы не обледенеть», — все вертится в голове. Верхний слой не просвечивается, и близость его чувствуется через сырость на стеклах кабины и на руках без перчаток. Внизу та же облачность, отгораживающая землю. И солнце где-то тоже бессильно прячется за хитрыми тучами. Вот уже белизна водяных паров окутала плотно фюзеляж и крылья, — и я становлюсь автоматом, подчиняясь приборам, и только им. Чувства к черту: они обманчивы в таких делах. Вера в каждый прибор и знание их до тонкости заменяют все, и по ним же вы выбираете правильное положение для полета. Слепой полет — моя специальность в перелетах. Валерий и Саша спокойно сидели за моей спиной. Но у меня этого спокойствия на сей раз было так мало, что через пять минут я заорал благим матом, призывая Валерия. Тот с красными глазами, встревоженный, подлез ко мне и сразу же понял, что мне надо, увидев только появляющийся ледок на стеклах и крыльях самолета. Мотор слегка затрясся мелкой дрожью. — Давай скорей давление на антиобледенитель! — Сейчас! — крикнул во все горло Валерий и, быстро спустившись с бака, начал качать насосом. Я открыл капельник, и вместо капель пошла солидная струя «благородной» жидкости, очищающей винт ото льда. Потянуло спиртом. Самолет стал спокойнее, удары уменьшились, и лишь хвостовые стяжки, отяжелев, разбалтывали фюзеляж сильными рывками. Вот они, тревожные минуты, дающие отпечаток на седеющей русой голове Чкалова. Обледенение — страшнейший враг авиации — взяло нас за горло и повторяло нам: куда вы лезете, вернитесь! Я понял: если мы пробудем хоть час в этих тисках, мы или разломаем самолет, или сядем, перегруженные ото льда, на землю. Скорей вырваться из объятий обледенения наверх! Полный газ мотору, — и самолет медленно берет метр за метром. Вот уже 2500 метров. Слева тускло просачиваются лучи солнца. Значит, конец облачности близок. Через пять минут появилось солнце, и мы, так же сияющие весело, как его лучи, с гордостью посматривали на оставшиеся внизу облака… Под солнцем быстро очистились стекла моей кабины ото льда».
* * *
В текстах радиограмм нет ничего о бытовой жизни на борту летящего самолета, все подчинено полету. Обедал ли экипаж, подкреплял ли силы? В воспоминаниях летчиков не удалось найти об этом ни строчки. Видимо, считали это дело второстепенным в отличие от доктора Н. Трофимука: «Людям кажется иной раз, что вопросы питания экипажа являются второстепенными. Это не так. Мы разработали точнейший план-гоафик питания участников перелета. Раньше всего мы обеспечили экипажу на первые два дня полета какао, кофе и крепкий чай с лимоном, разлитые в термосы. На третий день экипажу придется самому разогревать воду. Достигается это простым и очень остроумным способом. На отопительной трубе, при помощи которой должна отогреваться кабина, оборудован закрытый металлический ящик. В этот миниатюрный «титан« наливается вода, которая полчаса-час нагревается до температуры 80 градусов. Чем будет питаться экипаж самолета в первый день? Каждый получит половину жареной курицы, по два бутерброда с тощей говядиной, паюсной икрой и русско-швейцарским сыром, по одному помидору, 400 граммов яблок, 200 граммов шоколада, 50 граммов кислых конфет, 150 граммов лимонных вафель, 2 лимона и 200 граммов белого хлеба. Во второй день каждый участник получит 2 бутерброда с сыром, 200 грамов куриного филе, 200 граммов шоколада, 50 граммов кислых конфет, 150 граммов лимонных вафель, 400 граммов яблок, 2 лимона, помидор, огурец и 200 граммов белого хлеба. И, наконец, в последний день полета каждый из экипажа получит 200 граммов говядины, 200 граммов куриного филе и консервированного языка, 200 граммов шоколада, 50 граммов кислых конфет, 300 граммов яблок, 2 лимона, 150 граммов лимонных вафель и 150 граммов белого хлеба. Питание усиленное — «чрезмерно усердное», как уверял Чкалов. Помимо этого, экипаж захватил с собой и большой аварийный запас продовольствия. В хвосте самолета и в резиновых баллонах было размещено 12 мешков с продовольствием, составляющих 30-дневный запас. Здесь имелись консервы из говядины, курицы и языка, мясной бульон в кубиках и мясной экстракт, яичный порошок, экстракт овощей, сгущенное молоко, концентрированные кофе и какао с молоком, галеты, чай, сахар, соль, шоколад, коньяк, антицинготный витамин, спички и трубочный табак. Всё это хранилось в пергаментных и прорезиненных мешках. Чкалов и его товарищи вылетели из Москвы, одевшись в шёлковое белье, обычные носки, меховые унты, брюки на беличьем меху, свитеры из тонкой верблюжей шерсти и шлемы. На руках у них были перчатки из тонкой шерсти. Кроме того, рядом с каждым из участников перелета лежала куртка на беличьем меху и тёплый шлем. Еще мы погрузили в самолет спальные мешки, кухлянки (широкополые до колен одежды из пыжикового меха), палатку красного цвета, пневматическую лодку, канадские лыжи, примус, финские перочинные ножи, кастрюли, аптечки, два двуствольных охотничьих ружья, фотоаппарат «Лейку», три парашюта, бидон на 14 литров, спасательные пояса, ракеты, одеколон и много других вещей. Предусмотрено, пожалуй, все».
* * *
Штаб перелета работал круглосуточно. Никто не уходил домой. В любое время суток можно было найти работников, занятых своим делом. Андрей Туполев спал тут же урывками в кресле. Непрерывно звонили с заводов, наркоматов, из редакций. Запрашивались тексты последних радиограмм с борта летящего АНТ-25. «1 час 20 мин. Камчатка! Снижаемся, чтобы пробить облака, они, по-видимому, очень низкие. 3 часа. Петропавловск. В полете 48 часов 15 минут. Петропавловск открыт. Над городом сбросили вымпел». Летчики и не знали, что поиск их вымпела для горожан станет главным развлечением на последующие несколько дней. Первыми на поиск бросились мальчишки. Они обшарили весь берег, но ничего не нашли. Повезло рыбакам, они выловили воздушное послание у прибрежной песчаной отмели. Благодаря местным газетам текст стал достоянием всех: «Привет жителям Камчатки! Наши окраины будут такими же цветущими, как советская столица. Чкалов, Байдуков, Беляков». А дальше пошли радиограммы тревожные: «5 часов 20 мин. Слышим плохо. Мешают грозовые разряды». «9 часов. Вышли на воду озера в северной оконечности Сахалина. Высота малая, плохая видимость, дождь». Как потом установили, «высота малая» — это 15 метров над водой. Бреющий полет. За штурвалом в это время сидел Чкалов. «10 часов 05 мин. Видимости нет, облачность 30-50 метров. Чкалов ничего не видит. Болтанка». «12 часов 30 мин. РД — срочно запускаем 10-киловаттную… Обледеневаем, в тумане. По маяку идем в направлении Хабаровска». В штабе перелета стало ясно, что экипаж попал в погодную западню. Радиомаяки Хабаровска не прослушивались. Оказывается, их в это время отключили на ремонт. Больше всех в штабе перелета расстроился начальник ВВС Яков Алкснис. Судя по всему, он постоянно думал о «черном пятне» — неудавшемся перелете Леваневского через полюс в Америку.
* * *
Положение становилось безвыходным. Чкалов обнаружил, что у стабилизатора одна из несущих стяжек сильно вибрирует. Она могла лопнуть и захлестнуть стабилизатор. Тогда самолет терял управление. Последние часы полета для экипажа были сущим адом. Вот как сам Чкалов описывал их: «Над Охотским морем все время летели выше облаков, моря так ни разу и не увидели. Подлетая к Сахалину, снизились и пошли под облаками. Дождь, туман. Взглянул на часы. Мы уже летим около 56 часов. Чувствуется усталость. Сказываются и результаты кислородного голодания над Якутией. Открываю бортовые стекла. Видимость улучшилась в стороны, но впереди по-прежнему ничего не видно. Говорю экипажу: — Надо идти снова на высоту. Набираю 2500 метров. На этой высоте начинается тряска мотора и тряска самолета. Самолет обледеневает. Снова иду к земле. Выныриваю из облаков над самой водой. Быстро определяемся. Мы находимся в районе острова Лангр. Смеркается. На земле едва различимы предметы». В это же самое время Яков Алкснис принимает решение сажать самолет. Быстрые переговоры с Орджоникидзе — и экипаж самолёта принимает радиограмму: «Ввиду тяжелых метеоусловий перелет прекратить. Посадку производите по своему усмотрению. Орджоникидзе». На Лангре нет площадки для приземления. Остров Кэвос — скала. Рядом третий остров Удд — плоский берег… Чкалов доворачивает самолет. — Ягор! Шасси на выпуск. Смотри вправо! Я — влево! Саша, Ягор — в хвост, быстро! Первое касание земли… Впереди глубокий овраг… Штурвал на себя, газ… Вновь касание… Мягкое … И всё-таки тяжелая машина увязает в песке. Левая нога шасси наскакивает на камень. Отлетает одно из колес. Но самолет уже теряет скорость и останавливается почти у самой кромки воды. Всё, полет завершен. Встретили героический экипаж на острове не совсем торжественно и дипломатично. Летчики увидели бегущих к самолету людей, а когда вылезли, то попали под прицел винчестера моложавой женщины. — Стойте! Откуда вы? Кто такие? Байдуков признавался, что первая его мысль на острове была: с курса сбились. Но русская речь женщины развеяла сомнения.
Вячеслав ФЁДОРОВ.
#газета #землянижегородская #чкалов #полёт #авиация #история
