НЕУДАЧА ИСКЛЮЧАЛАСЬ
О гонимом рыцаре гонимой науки
В научных библиотеках мира каталог его трудов насчитывает всего 24 небольшие статьи. Не наберётся даже на порядочный научный том. Его ученики утверждали, что написать он мог гораздо больше, но учёный старой формации, он закреплял на бумаге лишь то, в чём нисколько не сомневался.
Открытие других миров
Работал он не торопясь, тщательно всё выверяя, ему нельзя было ошибаться. Наука, которой он служил, была крайне опасной и могла стоить не только научной карьеры, но и жизни, по крайней мере в стране, в которой он жил. В конце концов её запретили решением Политбюро партии коммунистов, а его могли спокойно зачислить во «враги народа». Большую часть своей жизни он прожил в изгнании, высылаемый в провинциальные города, куда не распространялась наука, чуждая социализму. Вы, наверное, уже догадались, что эта гонимая наука — генетика, а вот об учёном, который отдал ей жизнь, Сергее Сергеевиче Четверикове, быть может, ничего и не знаете. А уж, коль мы начали рассказывать о людях неизвестных, но знаменитых, чьи жизни были связаны с нашим регионом, то не рассказать о Сергее Сергеевиче Четверикове не могли. Поколение студентов Горьковского университета 50-х годов ушедшего века учёного-биолога Сергея Сергеевича Четверикова хорошо знало. Причём даже гуманитарии не были исключением. Они любили его лекции, даже если не всем было дано что-то в них понять, всё равно ходили. Для них он был просто лектором, открывающим доселе неизвестные миры, сотворённые природой. Его лекции притягивали. Тогда ещё не существовало такого понятия как диссидент, но в науке он был явно инакомыслящим, и это добавляло к нему интереса. Кто знал о его гонениях, не могли не восхищаться его стойкостью и верой в то, что он делал. Волею судьбы Четвериков оказался в самом пекле одной из воинственных наук — генетики. Признание в ней он получит ещё в 1926 году, опубликовав свою теоретическую работу, которая тут же становится классической: «О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения генетики». Основой этой работы были наблюдения за мушками дрозофилами. Четверикову их подарил американский коллега Герман Мёллер — чудак, поверивший в социализм и приехавший работать в нашу страну. Сергею Сергеевичу мушки полюбились. Они стремительно размножались, не оставляя учёного без предмета для изучения. Двести тысяч крохотных мушек рассмотрел он сам лично, прежде чем выступить с докладом на V Международном генетическом конгрессе в Берлине о природных популяциях дрозофил. Учёные было бросились проверять выводы Четверикова, но никто из них не решился последовать его примеру и поработать с таким количеством крохотных существ. Ему поверили на слово, а его пятидесятистраничный труд был тут же переведён на многие языки. Российские учёные могли стать мировыми флагманами в науке о наследственности. Это было видно из-за интереса, проявляемого к генетике в те годы. Четвериков объединил своих учеников в кружок «Дрозсоор». Как отмечают современники, там шло непрерывное «орание о дрозофиле». Но причиной для такого названия были не только молодые голоса спорщиков, а ещё и непрерывная работа: орание — это ведь ещё и пахота. Но кому нужны были эти мушки и что это за наука, которая их изучает? А тут ещё подозрительный «Дрозсоор», очень похожий на тайное сборище молодёжи, для которой пресловутые мушки — лишь прикрытие. И, наконец, главное — какую пользу приносят стране работы генетиков. Первая волна безжалостной критики обрушилась на них в 1929 году. Газеты запестрели фельетонами и покаянными письмами учёных, которые постарались откреститься от своей науки. Было и такое: несколько генетиков ушли из жизни с газетной формулировкой — «скоропостижно скончались». На самом деле это были инсульты, самоубийства и просто сердечная недостаточность. Четвериков отделался ссылкой в Свердловск, где ему подобрали должность смотрителя зоопарка. Так начались его скитания.
Иных уж нет, а те далече
А в науке нарождалась новая эпоха, а скорее, кампания, которую потом назовут «лысенковщиной», по имени её предводителя «народного академика» Трофима Лысенко, «заслуги» которого в итоге его деятельности были оценены восьмью орденами Ленина. Он до конца жизни останется противником генетики и почти полностью уничтожит её ростки во всех вузах страны. Его обещания с высоких трибун получения могучих урожаев в короткий срок путём «воспитания» растений были более понятны властной элите, чем непонятные теории генетиков да ещё и с примесью математики. К тому же для них ярчайшими примерами служили вдохновители революции — Маркс и Энгельс, которые отвергали генетику, обвинив её «в буржуазности и неверном отношении к дарвинизму». Брань господствовала на заседаниях учёных советов. Попутно уничтожались кибернетика, многие отрасли химии, физики, медицины, направления, связанные с психологией, разделы лингвистики и истории. Спорить с оппонентами в науке было легко: достаточно черкнуть донос — и соперника нет или, в лучшем для него случае, — он далече. Далече оказался и Сергей Четвериков. За первым местом его изгнания — Свердловском, следует Владимир, где он работает в школе и педучилище учителем математики, затем Воронеж… В 1934 году последовало послабление, но ему было запрещено появляться в Москве, Ленинграде, Киеве, городах Закавказья и многих других. Из должностей ему в лучшем случае предлагалось учительство. Свет в конце тоннеля появился через год, когда из Горького пришло письмо от бывшей аспирантки Зои Софроньевны Никоро, которая приглашала его заведовать кафедрой генетики в только что реорганизованном университете. Причем приглашала на место, которое должна была занять сама. Говорили, что он не верил в такое, готов был поступить в университет просто преподавателем, но ему разрешили принять кафедру.
Роль сыграла чесуча
А о генетиках продолжали писать: «Многие из так называемого генетического лагеря обнаруживают такое зазнайство, такое нежелание подумать над тем, что действительно нужно стране, народу, практике, проявляют такую кастовую замкнутость, что против этого надо бороться самым решительным образом». Как в таких условиях заниматься генетикой, если о тебе уже заранее всё написали. Наукой он продолжал заниматься дома. В университете читал лекции, учил студентов, руководил практикой, готовил аспирантов. Тут не придерёшься. Его реабилитируют посмертно, а всё это время над ним висел дамоклов меч неизвестной вины. И он мог в любой момент опуститься. Тем более, что в то время в генетику уже вселился бес фашизма, проповедовавший чистоту расы: «Какое счастье родиться немцем!» Зимой 1937 года Четверикова в Горьком неожиданно навещает учёный секретарь Наркомзема. Ни слова о прошлом — только о будущем. Красной армии нужна была чесуча — основа шёлковой ткани для парашютов и аэростатов. Это сырьё ввозилось из Японии. Поняв, что чесуча — товар стратегический, Япония под разными предлогами стала уменьшать его поставку, а потом и вовсе прекратила. Южные районы страны, разводившие отечественную породу дубового шелкопряда, не могли обеспечить промышленность сырьём. Конечно, опыты по акклиматизации шелкопряда проводились, но опять же гонимыми генетиками, которые не могли полностью закончить исследования. Вот и вспомнили о Четверикове. Представитель Наркомзема предложил ему закончить исследования. Неудача исключалась. Четвериков понимал значимость этой работы, которая не только могла принести пользу стране, но и укрепить позиции генетики. Опыты по распространению китайской сатурнии — шелкопряда проводились в Татарии и Молдавии. Везде — полный провал. Несомненным был один факт: гусеница шелкопряда под Горьким зимовать не может. Китайская порода шелкопряда, культивировавшаяся в Японии, была бивольтинной — дававшая два урожая гусениц в год. Причём второй выход гусениц приходился на октябрь, когда уже с деревьев облетала листва и кормиться им было нечем. Они были обречены. Четвериков сформулировал две задачи: первая — вывести «скороспелую» породу гусениц, чтобы оба поколения укладывались с вызреванием в короткое лето, вторая — идти от обратного, чтобы шелкопряд давал только один урожай, и тогда в зиму личинки или куколки будут уходить окрепшими. Выполнение первой задачи он поручил ученикам, а за вторую взялся сам.
Остается в строю
В Марьиной роще на Щёлоковском хуторе в Нижнем Новгороде сейчас редко увидишь дубы. В войну они пошли на дрова. А тогда здесь были учебные и опытные базы биологов. Здесь же организовал свою лабораторию и Сергей Сергеевич Четвериков. Памятуя о его шестилетней ссылке, директором лаборатории его не утвердили, определив в консультанты. Работа, как и предполагалось, затягивалась. Каждое лето — маленький шажок вперёд, больших шагов сделать не удавалось, природа надёжно хранила свои секреты. Уже шла война. В 1942 году Сергей Сергеевич писал брату: «Вчерне моновольтинная порода уже получена, и я могу телеграфировать правительству, что имею 5300 коконов». Следующий сезон: «Мои дела с шелкопрядом идут хорошо. В нынешнем году вся выкормка в целом дала 95,8 процента моновольтинных коконов». Сезон 1944 года показал, что выведенная порода хорошо приживается даже в суровых условиях Сибири. Новая порода шелкопряда получила название «Горьковская моновольтинная». Вполне можно предположить, что к концу войны десантники получали парашюты, где имелись нити, «выработанные» из дубовых листьев Марьиной рощи. За научные исследования по шелкопряду постановлением правительства Четвериков был награждён орденом «Знак Почёта». Указ датирован 4 ноября 1944 года. Завершилась война. Казалось, она должна была подвести черту под прошлой жизнью Сергея Сергеевича Четверикова, который наглядно доказал пользу генетики. Но ректор Горьковского университета получил из Москвы директиву, предписывающую уволить Четверикова. Сторонники Лысенко вновь пошли в атаку. Конечно, в 68 лет можно уйти на пенсию, но быть изгнанным… Ему был дан шанс — отречься от своих убеждений. «Даже если я откажусь, то кто же мне поверит?» С этими словами он покинул университет. В болезнях он прожил еще десять лет… Перед самым уходом из жизни полузабытый на родине генетик получает последнюю награду. В честь столетия учения Дарвина старейшая в Европе Академия натуралистов награждает его «Планшеттой Дарвина». Эту награду получили тогда всего 28 биологов и генетиков со всего мира. В списке награжденных было имя не только Сергея Сергеевича Четверикова, но и трёх его учеников. 2 июня 1959 года Сергея Сергеевича Четверикова не стало. Трудно так говорить об учёном, на мемориальной доске в честь которого, укреплённой на здании университета, значится — «выдающийся Советский генетик», а в университете регулярно проводятся «Четвериковские чтения». Он остаётся в ряду ученых. Лучшие остаются в памяти… Это ведь тоже из разряда генетики.
Вячеслав ФЁДОРОВ.
#газета #землянижегородская #учёный #наука