АДРЕС РЕДАКЦИИ — ФРОНТ
Военным корреспондентам-горьковчанам посвящается
(Продолжение. Начало в № 36, 37, 40, 41, 42)
В одном из недавних выпусков рубрики «Возвращённые имена», выходящих под заголовком «Адрес редакции — фронт», мы бросили клич среди читателей и коллег из старейших газет области поделиться имеющейся информацией о горьковских журналистах — участниках Великой Отечественной войны для более широкого освещения темы. Призыв был услышан, к нам начали поступать первые отклики с ценными сведениями, которые дополнили архив, собранный в процессе самостоятельных поисков. Первое сообщение пришло не откуда-нибудь, а из самой Германии — от проживающей сейчас в Мюнхене нижегородской журналистки Майи Беленькой. Вот что она написала в комментарии под опубликованным в соцсети газетным материалом о военных корреспондентах: «У меня есть знакомая, чей папа был перед войной журналистом в Нижнем. А потом погиб в Ленинградском ополчении. Папу её звали Евгений Александрович Агеев. Перед самой войной он успел из Горького вернуться в Ленинград и даже закончил там диссертацию у знаменитого Тарле, а потом ушёл добровольцем на фронт». Мы тут же принялись искать информацию о Евгении Агееве.
Защитил и диссертацию, и Родину
На сайте «Биографика», посвящённом истории Санкт-Петербургского университета, мы выяснили, что Евгений Александрович Агеев, 1912 года рождения, являлся аспирантом исторического факультета этого знаменитого вуза. Родился он в саратовской рабочей семье. Окончив в Горьком школу водников, устроился чертёжником в горьковский Дом Красной армии, а вскоре перешёл на работу на радио. Позже был корреспондентом в «Горьковском рабочем» и «Горьковской коммуне», совмещая журналистские будни с учёбой в педагогическом институте. К 1933 году Евгению Агееву стало ясно, что в выборе между газетным делом и стезёй историка окончательно победила наука. Он переехал в Северную столицу, где поступил в Ленинградский институт философии, лингвистики и истории. После реорганизации вуза Агеева перевели в ЛГУ, окончив который, он продолжил обучение в аспирантуре. В роковом 1941-м на шестой день войны Евгений Александрович под руководством профессора Евгения Тарле защитил кандидатскую диссертацию на тему «США и французская интервенция в Мексике (1862-1867 гг.)». 11 июля 1941 года начинающего историка как добровольца зачислили в 277-й отдельный пулемётно-артиллерийский батальон, занявший оборону на подступах к Ленинграду. На страницах «Книги живых», созданной из воспоминаний евреев-фронтовиков, биолог Нисон Шапиро в главе «Семеро из семнадцати» рассказал об этой необычной вой сковой части, состоящей сплошь из преподавателей, аспирантов и студентов университета: «Сегодня память возвращает меня к началу моего боевого пути, к службе в 277-м отдельном пулеметно-артиллерийском батальоне (ОПАБ) Ленинградской армии народного ополчения (ЛАНО). Батальону была суждена короткая жизнь, всего около двух с половиной месяцев, как большинству ОПАБовских батальонов, которые во время войны называли батальонами смертников. Память об этих немногих неделях, о дружбе студентов-добровольцев, о тяжелых боях и первых потерях будет жить во мне до последних дней. Большинство бойцов батальона — студенты, аспиранты и преподаватели университета. Из своих сокурсников, выпускников биофака, вспоминаю Мишу Павлова, Юру Иванова, Колю Иорданского, Сашу Лободу, Солю Шульмана, Глеба Изюмова, Юру Кратина, Диму Боброва, Славу Потоцкого и Олега Равдоникаса. Из студентов младших курсов — Витю Баракина, Борю Хозака, Колю Чистова, Лешу Разговорова. Был в числе бойцов батальона (об этом я узнал уже после войны) и студент-филолог Фёдор Абрамов, будущий известный писатель. Студентов-биологов определили в санитарную часть батальона, медработников изначально не хватало. Несколько моих товарищей по курсу, и я в том числе, вместе с попавшими к нам гуманитариями — историком Я. Рабиновичем и филологом Ю. Галем стали рядовыми бойцами». Из воспоминаний Нисона Шапиро следует, что в 20-х числах июля 1941 года 277-й ОПАБ после тридцатикилометрового маршброска занял рубеж, пролегавший по шоссе Ропша — Стрельна, чтобы не допустить выхода фашистов к Финскому заливу. Весь август здесь возводилась линия обороны с дзотами, противотанковыми рвами, траншеями, артиллерийскими и пулемётными огневыми точками. К середине сентября фронт приблизился вплотную. Батальону и соседним частям пришлось принять на себя главный удар предпринятого врагом наступления. Целую неделю цвет советской науки с оружием в руках сдерживал превосходящие силы противника, которому до залива оставались считанные километры. Выигранное время позволило принять меры по стабилизации фронта на данном направлении.
Ораниенбаумский плацдарм
Не сумев прорвать линию обороны батальона в лоб, фашисты применили обходной маневр: захватили Стрельну и зашли обороняющимся в тыл, что сделало бесполезными огневые точки, направленные на запад. Под шквальным огнём 277-й ОПАБ, а также соединения 11-й стрелковой дивизии начали отступать к Петергофу, чтобы не оказаться в окружении. На новых позициях остатки подразделений вновь вступали в бой, так начиналась героическая история создания Ораниенбаумского плацдарма, который, будучи отрезанным от блокадного Ленинграда, сыграл в его обороне колоссальную роль. Здесь, как отдельная единица, батальон прекратил своё существование, выполнив воинский долг до конца. Последнее письмо от красноармейца Агеева, переправленное морем через осаждённый Кронштадт, к жене и маленькой дочке пришло в августе 1941-го. В ноябрьских боях, в которых оставшиеся в живых бойцы 277-го ОПАБ участвовали уже после отступления, Евгений Александрович был ранен. Его супруга — Мария Львовна Мардукова, получив извещение о его ранении, пыталась разыскать мужа в госпиталях Ленинграда, но ей этого не удалось. Больше никаких известий о судьбе Евгения Агеева семья не получала до самого конца войны, судя по найденным документам, их эвакуировали в Узбекистан, где они проживали в Самарканде. После войны Мария Львовна получила ответ на официальный запрос, где говорилось, что её супруг пропал без вести в декабре 1941 года. Скорее всего, раненого красноармейца Агеева не отправили в госпитали Ленинграда, ведь и без того опасное из-за массированных бомбёжек и артобстрелов морское сообщение к концу года было затруднено ещё и появлением в заливе льдов. Медсестра Ольга Ефимовна Ходько вспоминает, что последние баржи с ранеными ушли из Ораниенбаума 6 ноября под покровом ночи при потушенных бортовых огнях на противоположную сторону Невской губы к посёлку Лисий Нос, что в пригороде Ленинграда. Эвакуационная операция проводилась в рамках экстренного вывода основных сил прижатых к морю частей 8-й армии. Оборонять Ораниенбаумский плацдарм остались 48-я стрелковая дивизия, две бригады морской пехоты и береговая артиллерия. Лишь когда встал крепкий лёд, по нему возобновилось транспортное сообщение с Кронштадтом и Ленинградом, открылась так называемая «Малая дорога жизни». Погибших защитников Ораниенбаума хоронили на городском кладбище Красная Слобода, что находилось по соседству с 37-м военно-морским госпиталем. После войны сюда начали перезахоранивать красноармейцев и моряков из братских могил, которых кругом осталось множество. Сейчас этот мемориал носит название «Малое пискарёвское кладбище». Вполне возможно, что именно здесь обрёл последнее пристанище и Евгений Агеев, предположительно умерший от полученных ран. На краю же села Разбегаево Ломоносовского района сейчас находится другой монумент, он посвящён памяти бойцов 277-го ОПАБ, до последней возможности сдерживавших здесь врага. Ранее в списке погибших на фронте журналистов-горьковчан Евгений Александрович Агеев не значился, это вновь открытое нами имя, но в нём есть другой Агеев — Василий Иванович, который до войны писал в газете 21-го авиазавода «Рабочая жизнь». Информации об этом человеке удалось узнать не так много. По скудным сведениям, имеющимся в электронных архивах, он пропал без вести в июле 1941 года, воюя политруком в распоряжении капитана Михаила Беликова — командира 123-го отдельного противотанкового дивизиона 1-й Московской мотострелковой дивизии.
В первом эшелоне обороны
Дивизия в составе 20-й армии Западного фронта встала на пути танков Гудериана у реки Березина вблизи белорусского города Борисов. Впереди назревало масштабное и трагическое Смоленское сражение. 1 июля механизированные части дивизии нанесли внезапный фланговый удар по противнику, прорвавшемуся через невзорванный мост. Фашисты тогда впервые ощутили на себе всю мощь нового среднего танка Т-34, о чём Гудериан будет позже вспоминать в мемуарах. Оперативной задачей командира московских мотострелков полковника Якова Крейзера стало задержать продвижение вражеской бронетехники к Орше, с чем дивизия успешно справилась, умело используя преимущества выбранных позиций и тактику подвижной обороны. Однако сражаться ей приходилось на значительном удалении от основных сил 20-й армии, то есть практически в одиночку на фронте протяжённостью до 25 километров. От Борисова до Орши — 120 км, для танкового броска не расстояние, однако немцам пришлось преодолевать его девять дней, теряя технику и людей. К этому времени советскому командованию удалось укрепить рубежи на подходах к городу. 11 июля 1-я мотострелковая дивизия получила новый приказ: предупредить возможный удар противника со стороны Витебска, переправившись на восточный берег Днепра, однако вскоре оказалась в окружении, продолжая сражаться в течение более десяти дней. К исходу 25 июля остаткам дивизии (около 1500 человек) удалось соединиться с частями, оборонявшими Могилёв, правда, уже тоже в котле. 27-го числа мотострелки, прикрыв отход обескровленных подразделений, сами пошли на прорыв, однако почти все навечно остались в лесах могилёвщины. Из тех, кто всётаки сумел пробиться к своим, и из бойцов других разрозненных частей дивизия была скомплектована вновь. В составе двух полков она приняла участие в обороне Смоленска, но 3 августа опять попала в кольцо. Лишь немногим воинам удалось тогда с боями выйти к Соловьёвской переправе через Днепр. Кстати, спустя 2 года в июле 1943-го на стол начальника отдела кадров Западного фронта лёг список безвозвратных потерь командного состава погибшей дивизии, к тому времени сформированной снова и получившей звание гвардейской. В документе написано, что политрук Агеев пропал без вести в боях именно на территории Смоленской области, находясь в первом эшелоне обороны. Пропал без вести и командир дивизиона капитан Беликов, указано, что он находился в окружении как раз с 3 августа 1941 года. В 1976-м в канун 50-летия создания 1-й МСД в Москве появилась площадь Московско-Минской дивизии, которую венчает мемориал, посвящённый павшим мотострелкам, среди них и наш земляк — горьковский журналист Василий Иванович Агеев.
Вячеслав ФЁДОРОВ.
Андрей ДМИТРИЕВ.
(Продолжение следует.)
#газета #землянижегородская #возвращённыеимена #журналисты #корреспонденты #память
