КРОССВОРД ЖИЗНИ

И то сказать, ведь кряхтя живем, брат: ночь во сне, день во зле – так оно и тянется это зряшное действо. Того и гляди, за недосугом без покаяния помрешь. А кому жизнь-то не мила?! И кто от хорошей-то жизни в петлю полезет?!
Эх, знать бы еще, какая она, эта хорошая жизнь, – как пахнет, и чем ее запивают! Мы ведь ее, как Христова Рождества, дожидаемся!
А нам тут все твердят: жизнь-то хорошая уже пришла – глазки-то разуйте, люди!
Ага! Пришла… Явилась, не запылилась… Стоит на пороге да сверлит христианскую душу: это, мол, я – ваша хорошая жизнь! Але, не узнали?..
Как не узнать? Все глазенки проглядели, ожидаючи. Входи, раз пришла. И самовар вон уже стоит, попьем чайку, пошепчемся…
С чего это у меня рожа такая кислая? Хоть копейкой тебя обзови, хоть тетеркой дохлой кликни – маловато будет! Под горячую руку – ты и стерва, и докука малохольная, и вобла тухлая, прости Господи, – язычок-от наш без костей да без хрящика, чего с дуру не ляпнет…
Тут и вспомнился кум Даниил Ильич, покойный свет. Он так говаривал: «Парнишки, не ищите хорошей жизни – пустое дело. Лишь одно важно: чтоб пилось бы да елось и чтоб работа на ум не шла. А чего еще желать-то? Ведь помрем, ничего с собой не возьмем!»
И что он, старый хрыч, помереть так спешил, как поповна замуж? Нешто грешный человек рожден для одной лишь заботы – как бы себе брюхо набить до отвала да валяться на печи до одури, а там уж, Богу молясь, сойти в сырую землицу? И не оставить под солнцем ни памяти о себе, ни следа? Говорил-то наш Ильич, как кроил, да швы у него все наружу…
Велика премудрость Божья, и одному человеку, видно, ее не по­стичь. Может, кто иной дельнее скажет. Давайте-ка спросим Арсения Гузожирова: мужик он башковитый, авось глубже копнет. Гой еси, Арсений-свет Кузьмич, мы тебе челом, а уж ты знаешь о чем… Покручивает Кузьмич рыжий ус, покашливает в кулачок – дескать, как не знать: умный поп хоть губами шевели, а мы уж догадываемся. Вот, мол, чего я вам скажу, дружбаны вы мои: жизнь немудрена, когда киса ядрена; копите, пока копится, а будут денежки, будут и крылышки – с ними и в гору, как с горы!
Эх, век бы тебя слушал, Кузьмич, только побойся Бога, не говори ты о деньгах – от них, проклятых, нынче все зло! Из-за них, проклятых, не стало теперь ни стыда, ни чести, ни совести! Люди во всем изверились. Иные уж и деньгам-то не рады: хоть с ними, хоть без них – один черт, правды нигде не сыщешь, вот что! Семиликой она стала, шутовской колпак с бубенцами напялила, ходит меж людьми да позвякивает… Даром что народу языки поразвязали, каждый теперь до всего договаривается – хоть святых выноси, да и сам уходи!
Гой еси, Степан Павлыч! Ефстифий Савельич! Кланяемся вам в пояс: одарите нас мудрым словом. Долги ваши годы, седы ваши бороды, вам ли не знать про хорошую-то жизнь?
Молчат старички, знать, цену себе набивают: о чем, дескать, не сказывают, о том и не допытывайся.
Ай-ай, что уж так? Меня спросить, я и дорожиться бы не стал – выложил бы с три короба, какие сам черт на печку не вскинет! Был бы запрос, брат, а мы всегда с подачей. Как уж не поклониться в ножки властям за такую житуху! И то сказать, у русского мужичка в адрес любимых вождей всегда отыщется за пазухой крепкое словцо… Сказал бы, какое, да не наш нынче черед: у других сильнее наболело, пусть у них сперва отольется слеза, а мы уж добавим… Только чур! – хаять жизнь, грешно! Не то дурно, как живем, а то – зачем мы живем? И то сказать, не живем, брат, а так, изголяемся над жизнью. Опустили ее ниже плинтуса, ей-богу! Приравняли к обыкновенному кроссворду: «по вертикали» – власть, «по горизонтали» – народ!
К примеру, живет на свете некий хрен, Мизгирь Свистоплясов. Рожей неказист, уменьем не артист, да мешком харчист: к «вертикали» присосался, на крепкой должности сидит – одна рука в меду, другая в патоке. Он эту демократию «по горизонтали» только в бане признает, а в жизни – ни-ни! Попробуй возьми его за жабры – не выйдет. У него каждый поворот схвачен: любому законнику глаза замаслит и губки патокой запечатает. А полезешь на рожон, считай, ты списан, брат. Мизгирь, значит, живи, благоденствуй, потому как его доля – «по вертикали»!
Не в пример Онуфрию нашему, Кузякину: и дел невпроворот, и забот полон рот, а жизни никакой – хоть оторви да брось! А все потому, что у него на лбу написано: «по горизонтали». Вот и знай, Онуфрий, свои полати, и нечего лезть в калашный ряд!
Как тут не смириться, брат, раз обычай у нынешней жизни такой. Этим обычаем каждый младенец нынче с пеленок по рукам повязан – одним на роду смешное, другим – слезное; одним, значит, мясное, другим – постное… Да, слава богу, все живы! Даром что житье как вытье, а жаловаться не приходится. Лишь бы войны не было!
Как тут не сказать о Семихвостовых! Вот у кого, брат, перенимать надобно умение жить! Глаза на все наведены, нос держат по ветру, своего уж нигде не упустят. Оттого и дом у них полная чаша, и в семье лад херувимский – друг дружкой не надышатся. Она ему: «Мой Пахом с Москвой знаком!», он ей: «Моя Астра шустра и до вестей быстра!» Не речи – ангельская музыка. И сами-то чисто ангелы, брат, – небожители. У них особый нюх на «вертикаль» – отыщут ее хоть на ощупь и присосутся намертво. Любые времена переживут, к любому правительству приноровятся, голуби Моисея.
А взять Кукуевых, Тита да Мирошку. Жить, брат, не живут, а проживать проживают. Мирошка пьет понемножку, а у Тита и пито, и бито. Заведется в кармане денежка – пьют, гуляют, последняя копейка ребром: знай наших! Проспятся, встанут – карманы в дырах, ножки съежились, живот Христа величает… Покряхтят, почешут затылки: «Ах, Дунае, мой Дунае…» Делать нечего, идут, сердешные, просить в долг, чтобы хворь согнать. Глядишь, Христос по пути… Ведь и пользы от них как от вербы яблоков, а все ж и они – Божья тварь, за жизнь зубами цепляются, так и тянут лямку, пока не выкопали ямку.
Вздохнешь иной раз: ведь самая малая травинка и та жизни радуется, а что уж про человека-то калякать! Все мы под Богом ходим, и нам рано или поздно перед ним ответ держать. Хоть жировал ты «по вертикали», хоть маялся «по горизонтали», умирать все равно не хочется. Пока солнышко светит, теплом его не насытится душа наша. Нет, как ты ни крути, и у Кукуевых свой резон: есть деньжонки – живут «по вертикали», нет деньжонок – топают «по горизонтали». Путная ли, нет ли, такая жизнь – не нам судить: живы – и на том слава Богу!
Про всех обсказали, не обмолвиться ли о Коммунаровых? Только, чур, наперво крестное знамение… Еретики, брат, гнилая порода! Спят и видят, как бы из грязи да прямо в князи, но чтобы одним «аминем» да по щучьему велению. Только воз и ныне там. Ходят презлющие, всем-то недовольны, все-то перед ними виноваты. А уж сил нет, как завидуют чужому добру – ночи не спят: у других есть, а у них нет! Боже, святые крестители! Переполошили окрестных вещунов да гадалок: все дознаться хотят, отчего это у людей и петухи несутся, и быки доятся, а у них и последняя скотина околевает?! Мол, видит Бог, и по будням-то затасканы, и недосугами замяты, и во щах-то ветчины нет, и денег-то девать некуда – кошеля купить не на что. Послушаешь бедных, так уж рады бы смерти, да пришибить их некому.
Нет, брат, заезжему человеку они, может, и наденут очки на нос, а местный народ им задешево не купить: знаем, где Савраска, а где Каурка!
Рассудить бы здраво: с чего это исконные мизгири нынче страждущими прикидываются? Коли у них нет, значит, пусть и у других не будет! Все стонут, что им «по вертикали» не воздастся никак, а сами-то пальцем о палец не ударят. Привыкли на жизнь колуном замахиваться, теперь норовят пасть ей порвать да туда на четверне с оглоблей въехать – ты хоть лопни!
Придержите коней, роженые! Не жизнь виновата в вашей дурости. А уж на всякую дурость у нее припасена своя премудрость. И в Писании сказано: что ты, милок, посеешь, то ты, голубок, и пожнешь! А как же иначе-то? Посеял с гулькин нос, а собрался пожать на три амбара да на двенадцать закромов?.. Не выйдет, мой барин! «Вертикаль» с «горизонталью» должны сойтись в кресте да поладить меж собою, тогда-то и наступит вечный Иерусалим. Таков обычай, брат, – железный кроссворд жизни.