О пользе падения с лошади

Послепобедный сценарий
О Параде Победы сняты фильмы. Поэты посвятили ему стихи. Он описан в мемуарах вое­начальников. Легендарным он вошел в историю.
Все в этой легенде выверено, расставлены акценты и рекомендовано воспринимать так, как написано и затверждено. И хоть дело давнее, сегодня мы постараемся заглянуть в закулисье парада, восстановить, насколько возможно, то, что было скрыто от глаз зрителей.
Кто из солдат, матросов, офицеров, генералов, адмиралов и маршалов, стоявших на Красной площади в парадном строю, не мечтал об этом дне? 1416 дней и ночей, а еще 20 часов и 43 минуты шли они сюда, отсчитывая версты и мили войны.
Дождь?.. Какой дождь?.. Это матери оплакивают невернувшихся сыновей. Слезы страны капают на брусчатку площади. Все было едино в этот день — горе и радость, а еще проза жизни, в которой назревали свои кульминации, зачины и развязки.
Тот, кто стоял на Мавзолее, умел с блеском распоряжаться людскими судьбами. Он мог возвысить человека и тут же бросить его в бездну. И пока войска печатали по брусчатке парадный шаг, он стоял, смотрел и думал. Похоже, он даже не улыбнулся в эти часы.
В едином порыве войск, багровых штандартов, алых полковых и дивизионных стягов он уловил тревогу. Это была сила, громившая фашизм. Только он знал, какой ценой далась победа. И эти два маршала, гарцующие на белом и черном конях, тоже были силой. Силы и маршалов не должно быть много, иначе… Он знал, что скрыто за словом «иначе». Парад лишь подтверждал его мысли. Он уже знал, что надо делать, и он уже начал это делать, только никто об этом пока не догадывался.
Командовать парадом будет…
Все в этот день верили в искренность происходящего. Разве можно было допустить, что торжества могли бы идти по какому-то иному сценарию?
Георгий Константинович Жуков вспоминал:
«Точно не помню, кажется, 18-19 июня меня вызвал к себе на дачу Верховный. Он спросил, не разучился ли я ездить на коне.
— Нет, не разучился, да и сейчас продолжаю упражняться в езде.
— Вот что, — сказал Сталин, — вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский.
— Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать вам».
Так изложено в книге «Воспоминания и размышления». Мы, читая эту книгу, когда она только вышла и ее невозможно было достать, воспринимали все как должное. Конечно, кто же, как не Жуков, должен был принимать Парад Победы или, в крайнем случае, командовать войсками?
Но все было не так. В хорошо продуманном и прописанном генштабистами сценарии до последнего момента не хватало двух главных действующих фигур. Уже на поле Ходынского аэродрома учились ходить строевым шагом войска. Уже стояли в парках отлакированная до блеска техника и орудия. Но все еще было неизвестно, кто будет командовать парадом и кто его принимать.
Их имена должен был назвать Сам, но он медлил. И вот за пять дней до парада он назвал имена двух маршалов. Провожая Жукова с дачи, Сталин, как бы для себя, оправдал его назначение: «Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе. Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный».
При чтении воспоминаний может сложиться впечатление, что Сталин обладал даром предвидения. Не видя коня, которого должен был показать Жукову Буденный, он уже одобрил выбор. Конечно, Семен Михайлович был знатоком лошадей, и ему стоило полностью доверять, но… Уж слишком уверенно сам Сталин рекомендовал Жукову принимать парад именно на той лошади, которую предоставит ему конный маршал. А речь шла о коне по кличке Кумир — терской породы, светло-серой масти. Типичный арабчонок: голова сухая, шея лебединая. Как оказалось, Сталин уже видел этого коня.
Случился казус
Долгое время история эта оставалась тайной.
Оказалось, что когда Верховный назначал Жукова принимать парад, то никакой искренности в этом назначении не было. Он был просто вынужден это сделать.
Дело в том, что Сталин сам готовился к той роли.
Готовя к публикации воспоминания маршала Жукова, цензура постоянно просила его убрать те или иные куски текста, в которых маршал давал свою оценку людям и событиям. К тому времени история войны была уже хорошо выписана придворными историками, и менять что-либо или добавлять новые факты не рекомендовалось. И хоть культ личности Сталина был давно развенчан, цензура не решалась пропустить в открытую печать ничего, что бы порочило его имя.
Из воспоминаний Жукова был изъят и вот этот эпизод:
«…На другой день я поехал на Центральный аэродром по­смотреть, как идет тренировка к параду. Там встретил сына Сталина Василия. Он отозвал меня в сторону и рассказал любопытную историю.
— Говорю вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец ухватился за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову, а когда встал — плюнул и сказал: «Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист».
— А на какой лошади отец тренировался? — спросил я Василия.
— На белом арабском коне, на котором он рекомендовал принимать парад. Только прошу об этом никому не говорить, — снова повторил Василий.
И я до сих пор никому не говорил. Однако прошло уже много лет, и думаю, что теперь об этом случае можно рассказать…»
Оказалось, что нельзя. Эпизод посчитали второстепенным и не подходящим для строгого стиля мемуарных повествований. Цензура не раз давала понять Жукову, что многое, связанное со Сталиным, лучше вообще забыть или придерживаться того, что уже известно и опубликовано.
Как бы там ни было, но польза падения с лошади очевидна. Это был сигнал к справедливости, и Сталин его принял.
А ведь по задуманному им сценарию все было иначе.
После смерти маршала Ивана Степановича Конева, разбирая его архив, родственники обнаружат и книгу Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления». Маршал имел привычку внимательно прочитывать мемуары своих коллег по военной службе и на полях делать пометки. Синий фломастер не обошел и книгу Жукова. В тех местах, где Георгий Константинович рассказывал, как его назначили принимать Парад Победы, стояла жирная пометка: «Врет!»
Что же таит в себе столь категоричное замечание?
Кому быть первым?
Иван Степанович Конев не оставил письменного свидетельства на этот счет, но родные знают, что первоначально командовать парадом Сталин хотел назначить его. Вдова Конева Антонина Васильевна рассказывала, что Сталин обиделся, когда Иван Степанович отказался. У него было плохо со зрением, и он не смог бы управлять лошадью без очков. Командовать парадом в очках Иван Степанович не хотел, да и на лошади гарцевать ему было непривычно. По основной военной специальности он был артиллерист, потом командовал пехотными частями и соединениями. Если и имел когда-то дело с лошадьми, то в юности, в начале военной карьеры.
Сталин не мог не помнить инцидента, случившегося поздней осенью 1941 года под Москвой, когда немцы прорвали оборону на участке фронта, где сражалась армия, которой командовал Конев. Под горячую руку командующий чуть было не загремел под трибунал. Сталин разрешил арест. От верного расстрела Ивана Степановича спас Жуков, попросив Сталина оставить Конева в своих заместителях. Эту историю хорошо знали на фронте. Сталин не мог ее забыть и все-таки просил командовать Парадом Победы Конева — мол, дело давнее и все в прошлом.
Но на деле это был хорошо продуманный ход. Он уже начал стравливать маршалов. В военном деле всегда придерживаются строгой иерархии, и Конев занимал в ней далеко не первое место.
Если вывести из этой иерархии Сталина и первого «красного маршала» Ворошилова, то первое место по праву окажется за Жуковым. Он единственный из маршалов был не только заместителем наркома обороны, но и заместителем Верховного Главнокомандующего. Следующим шел маршал Александр Михайлович Василевский – заместитель наркома обороны и до февраля 45-го начальник Генштаба. Но кандидатура Василевского отпадала сразу. По техническим причинам: он никогда не сидел на лошади, да к тому же был человеком грузным, в седле смотрелся смешно и вполне мог оконфузиться на параде.
Далее следовали командующие двумя фронтами — Конев и Рокоссовский. Войска Конева брали Берлин, и Сталин остановился на его кандидатуре. Казалось бы, все было оправданно: он сам как Верховный Главнокомандующий принимает парад, а командует парадом маршал, бравший столицу фашистской Германии.
Но когда Иван Степанович отказался, то вынужденно была утверждена кандидатура Константина Константиновича Рокоссовского, к тому же отличного конника.
Представьте себе, если бы Сталин смог принимать Парад Победы, то Жуков вообще оказался бы за бортом торжеств. Выходит, дальнейшая судьба его была предрешена еще до парада.
Два давних друга — Жуков и Рокоссовский — оказались рядом в историческом месте и в исторический час. Маршалам в тот год не было еще и пятидесяти. Они были в самом расцвете сил. Их авторитет в войсках был непререкаем…
Неизвестно, когда в день Парада Победы Сталин развернул газету «Правда». Если до торжества, то он окончательно утвердился в своем решении: Жукова надо изолировать.
А случилось вот что.
Перед Парадом Победы Сталин собрал командующих фронтами на инструктаж. Когда встреча закончилась, он пожелал с ними сфотографироваться. Но в это время позвонил Черчилль. Сталина позвали к телефону. Использовав момент, Жуков попросил знакомого фотокора «Правды» Виктора Темина запечатлеть их пока без вождя. Ни о чем не подозревая, он занял место, которое было приготовлено Сталину. Утром газета вышла именно с этим снимком.
Сталин никогда ничего не забывал. Даже радость парада не могла развеять подозрительность. Он сделает все, чтобы Жуков и Рокоссовский больше не встречались по службе. Больше Сталин не будет падать с лошади и спонтанно принимать решения.
Вячеслав ФЕДОРОВ.