На пути к полуострову Ханко
По условиям договора, Финляндия сдавала в аренду СССР сроком на 30 лет полуостров Ханко длиной 22 км и шириной от 3 до 6 км, с ежегодной уплатой СССР 8 миллионов финских марок.
Договор предусматривал создание на полуострове военно-морской базы. Финская сторона, в свою очередь, в десятидневный срок должна была вывести все свои войска с полуострова. Сразу же после подписания договора на полуостров была срочно переброшена передовая команда с необходимыми грузами. Тяжелые
ТБ-3 приземлялись возле берега на лед, который был еще прочным.
2 апреля 1940 года из Ленинграда к Ханко отошел караван судов с грузом, материальной частью артиллерии и другим имуществом. Проход каравана обеспечивал ледокол «Ермак». Двадцать дней пробивался караван к полуострову.
Одновременно с этим на Ханко стали прибывать морским и железнодорожным транспортом, транзитом через Финляндию, стрелковые, инженерные, артиллерийские и танковые подразделения.
Полуостров Ханко стал первой советской военной базой, расположенной за пределами страны. Боевые задачи советской базы на Ханко определялись как оборона северного фланга минно-артиллерийской позиции на входе в Финский залив и оборона самой базы с моря, суши и воздуха.
Планировалось, что в Ханко будут базироваться крупные надводные корабли (крейсеры и эсминцы), корабли охраны, артиллерия крупного и среднего калибра, авиационные силы — истребители и бомбардировщики, артиллерия противовоздушной обороны, пехотные силы с танками и артиллерией.
К июню 1941 года на полуострове Ханко и прилегающих островах находилось свыше 30 тысяч военнослужащих и гражданских лиц.
С первых же дней войны весь гарнизон Ханко стал защитником полуострова с задачей «оттянуть на себя как можно больше войск противника и своей активностью заставить врага усилить противостоящую Ханко группировку». Воевать советским солдатам вновь пришлось с финнами, которые планировали блокировать всю группировку советских войск.
К осени на полуострове сложилась критическая ситуация, и 1 сентября был введен режим строгой экономии. По расчету продовольствия гарнизон полуострова мог продержаться до апреля 1942 года. Хуже обстояло дело с боеприпасами. На помощь рассчитывать было трудно. Враг рвался к Ленинграду и замкнул блокаду города. Чем мог помочь Ленинград обреченным защитникам полуострова?
После эвакуации Таллина положение военно-морской базы Ханко значительно осложнилось. Она оказалась в глубоком тылу противника.
Назрела необходимость эвакуации с Ханко всех его защитников. Вопрос, казалось, был решенным — обстрелянные в боях «ханковцы» пополнят ряды защитников Ленинграда. Командование флотом готово было отдать приказ об эвакуации, но медлил с решением первый секретарь Ленинградского обкома А. А. Жданов.
Командующий Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц вспоминал:
«Не знаю, на что А. А. Жданов надеялся, но в течение октября он неизменно отвечал, что нужно подождать. Лишь в конце месяца его позиция изменилась. Не знаю, что произошло, но, видимо, А. А. Жданов получил разрешение Ставки начать эвакуацию гарнизона Ханко, и мне было дано согласие на перевозку в Ленинград всего личного состава с техникой и запасами».
Всего предстояло вывезти около 28 тысяч человек и около 3 тысяч тонн продовольствия и боеприпасов.
2 ноября в порт Ханко пришел первый отряд кораблей — два эсминца, минный заградитель, пять тральщиков и шесть катеров — «морских охотников». На них было загружено 4246 бойцов и командиров, а также боеприпасы и продовольствие. Через два дня караван благополучно прибыл в Кронштадт. Но это был единственный караван, которому, можно сказать, повезло пройти минные поля без потерь.
В Финском заливе с начала войны немцы и финны поставили 4631 мину и 3361 минный защитник.
По плану операции путь между Гогландом и Ханко корабли и транспорты должны были проходить в темное время суток, чтобы не быть обнаруженными и не подвергаться возможным ударам авиации и обстрелам береговых батарей.
Корабли шли со срезанными мачтами, чтобы уменьшить дальность их обнаружения.
Вечером 13 ноября 1941 года с восточного рейда острова Гогланда вышли четырнадцать кораблей. Это был четвертый по счету конвой, отправившийся за остатками гарнизона Ханко. Обойдя остров с юга, корабли направились к полуострову. Впереди по курсу шли базовые тральщики, за ними эсминец «Суровый», минный заградитель «Урал», эсминец «Гордый». В кильватере за «Гордым» двигались подводные лодки: Л-2, у которой было задание на постановку мин в Данцигской бухте, и М-98, вышедшей на боевое патрулирование в устье Финского залива.
Вот как об этом походе вспоминает капитан 1-го ранга запаса Николай Васильевич ДУТИКОВ. На «Гордом» он служил командиром БЧ-2.
С запада дул встречный свежий ветер. Над морем нависли свинцовые тучи — предвестники шторма. Быстро сгущалась темнота. Ноябрь на Балтике — время суровых штормов. Они бушуют, пока море не оденется в ледяную броню.
На ходовом мостике «Гордого» находились командир дивизиона капитан 2-го ранга Петр Николаевич Петунин, командир корабля капитан 3-го ранга Евгений Борисович Ефет, батальонный комиссар Дмитрий Иванович Сахно, штурман старший лейтенант Александр Лященко, помощник командира капитан-лейтенант Иван Багринов и мы, несколько краснофлотцев, обслуживающих ходовой мостик.
Ветер и волны раскачивали «Гордый». Все чаще на палубу накатывались волны, а ледяные брызги достигали ходового мостика и затрудняли наблюдение. Сигнальщики постоянно докладывали об окружающей обстановке и идущих сзади подводных лодках. Обе лодки старались держаться как можно ближе к эсминцу, в кильватерной струе, чтобы смягчить удар волн, рассеченных эсминцем.
В 21 час 19 минут наблюдатели заметили след от нескольких торпед, выпущенных вражеской подводной лодкой.
После полуночи отряд кораблей попал на плотное минное поле. Тральщики начали подсекать мины, а свежий ветер гнал их по поверхности моря навстречу идущим кораблям.
В 00.50 14 ноября справа от «Гордого» взорвался катер МО № 301. Его раскололо на куски и подбросило высоко вверх. Непроглядная темнота озарилась трагическим пламенем, крутыми траекториями разлетались разноцветные следы трассирующих снарядов.
Вскоре раздался второй взрыв. На мину наскочил базовый тральщик № 206. Его переломило на две части. Нос тут же затонул, корма некоторое время держалась на плаву, но затем погрузилась в темную пучину. С погибшего тральщика мы подобрали трех матросов…
В 01.01 у борта эсминца «Суровый» последовало два взрыва. Эсминец потерял ход. К нему сразу же поспешили тральщики.
В 01.07 темнота ночи в пятый раз озарилась темно-багровым светом. Было очевидно, что подорвалась подводная лодка Л-2. Как потом выяснилось, она осталась на плаву и встала на якорь, а экипаж приступил к борьбе за ее живучесть. Но рельеф дна не позволил якорю удержать лодку, ее снесло, и шестой взрыв решил ее участь. С лодки удалось спасти трех матросов.
После гибели Л-2 в 01.20 подводная лодка М-98 вышла из состава конвоя и, взяв курс на северо-запад, погрузилась. У офицеров, находившихся на ходовом мостике «Гордого», сложилось впечатление, что командир подводной лодки принял решение идти в отведенный для патрулирования район в подводном положении.
В 01.57 на кораблях конвоя были услышаны два сильных взрыва. Видимо, и лодке М-98 не удалось увернуться от мин.
Наш эсминец вышел в голову колонны и настойчиво продолжал движение на запад. За ним в кильватере следовал минный заградитель «Урал». Пройдя меридиан Хельсинки — Таллин, в 04 часа у левого борта «Гордого» услышали глухой взрыв. Эсминец сильно встряхнуло, но он, не снижая скорости, продолжал движение вперед. На мостик поступили доклады об устранении сравнительно незначительных повреждений.
Спустя некоторое время с левого борта, в районе кормового торпедного аппарата, раздался второй мощный взрыв. Эсминец носом зарылся в воду, по палубе прокатилась волна. «Гордый» остановился и начал крениться на левый борт. Всех, кто находился на мостике, сильно подбросило и контузило. Меня ударило о надстройки с такой силой, что пошла кровь из носа и ушей, открылась затянувшаяся рана, на некоторое мгновение я потерял сознание.
На эсминце погас свет, механизмы были остановлены, многие из них вышли из строя. Крен катастрофически увеличивался. На мостик поступил доклад: с левого борта большая пробоина, заделать ее пластырем невозможно. Командир приказал принимать все меры к сохранению плавучести корабля. Крен увеличивался все больше, находиться на мостике стало невозможно. Командир и все находившиеся здесь сошли на полубак и ростры правого борта. Поступил вторичный доклад: спасти корабль своими силами невозможно.
Идущий позади минный заградитель «Урал» начал обходить нас с правого борта, намереваясь оказать помощь. Но между «Гордым» и «Уралом» плавало много мин. Командир приказал офицерам кричать, чтобы минный заградитель не подходил.
Эсминец продолжал медленно ложиться на левый борт. Завалило внутрь корабля шлюпку правого борта. Спустить ее на воду мы не смогли. Шлюпка левого борта уже касалась воды.
Все понимали, что положение безнадежное, но на корабле паники не было. Командир корабля приказал спустить шлюпку правого борта. Это было уже мое дело: спускать шлюпку я должен был по сигналу тревоги. Вместе со старшиной Лагутиным и краснофлотцем Хреновым я вскочил в шлюпку.
Из темноты к правому борту подходил «морской охотник» № 306. С него кричали: «Командира и комиссара на катер!»
Командир приказал посадить на катер краснофлотцев и командиров боевых частей корабля, объявив, что они с комиссаром сойдут последними. На катер перешло 74 человека. До гибели корабля оставались считанные минуты. Личный состав без приказа построился вдоль правого борта.
Приведу текст листовки политуправления Краснознаменного Балтийского флота, выпущенной в 1942 году:
«…Корма эсминца так глубоко ушла в воду, что по верхней палубе стало невозможно ходить. Передвигаться по ней можно было только ползком, цепляясь за скобы и выступы…
До гибели корабля оставались считанные секунды, но ни командир, ни комиссар не покидали ходового мостика. С других кораблей слышали, что с мостика гибнущего эсминца что-то кричали тем, кто цеплялся за якорные устройства на вздыбленном баке. Ефет и Сахно одобряли краснофлотцев.
И вдруг раздалось пение. Сперва еле слышные голоса звучали все громче и громче. Над ночным морем плыли звуки «Интернационала». Его пели командир корабля Ефет, военком Сахно, пели краснофлотцы, оставшиеся на корабле».
Оказавшись в шлюпке, я скомандовал: «Отдать стопора!» Но сделать это было уже невозможно, огромный ледовый вал обрушился на корабль и с силой ударил в днище шлюпки. Он нам и помог: Лагутин и Хренов сумели сбросить с крюков ослабевшие цепи. Вместе с волной шлюпка полетела вниз и встала на ровный киль.
«Весла!» — скомандовал я и сам схватился за весло, чтобы оттолкнуться от корпуса корабля. Но ветер и волны прижали шлюпку к борту тонущего корабля. Я уперся в покосившуюся палубу, чтобы предотвратить удар о корпус. В это время заметил, как из шахты машинного отделения показался матрос. Голова его была окровавленной, а руки обварены паром. Я узнал Провоторова и быстро втащил его в шлюпку. Теперь надо было как можно быстрее обогнуть корму и грести к правому борту спасать людей. Но тут раздался третий взрыв. Вырос огромный водяной столб, шлюпку отшвырнуло далеко от корабля…
В 04.36 14 ноября в семи милях севернее острова Найсар штормовое Балтийское море навеки сомкнулось над нашим эсминцем.
Но все-таки удалось спасти с тонущего корабля тринадцать человек.
Наше утлое суденышко — шлюпка-шестерка — осело по привальный брус. Первое, что мы сделали, — это выбросили все, без чего могли обойтись, затем равномерно рассадили людей. Но был главный вопрос: куда плыть? До Ханко оставалось около 70 километров, до Ленинграда — 400. К тому же берега почти до самого Ленинграда были захвачены врагом. Мы решили плыть по направлению к Ленинграду, строго на восток. У нас был один спаситель, на которого мы возлагали надежды, — парус.
Уже днем мы заметили, как прямо на нас летел вражеский самолет Ю-88. Я быстро приспустил парус, чтобы прикрыть наше черное морское обмундирование. Замаскировались под рыбаков. Хитрость удалась, самолет вышел из пикирования и ушел в сторону эстонского берега.
— Мины! — крикнул впередсмотрящий Хренов. Только тут мы заметили, что наша шлюпка влетела в минное поле. Во впадинах между волнами мы видели их. Они стояли на якорях и караулили нашу шлюпку. Кроме них, кругом плавали бревна, встреча с ними тоже не сулила ничего хорошего. Как нам удалось выбраться из этой засады — уму непостижимо. Мы продолжали вглядываться в штормившее море, и вдруг раздался крик Хренова:
— Земля, вижу берег!
Только к ночи нам удалось достичь его. Мы просигналили фонариком SOS. С берега высветился сигнал, который мы поняли, значит, свои.
Оказалось, что мы причалили у одной из уцелевших застав. Ее начальник сказал, с каким трудом ему стоило удержаться и не открыть огонь по невидимой в темноте цели.
Я взглянул на часы. Они показывали 04.40. Наша шлюпочная одиссея продолжалась сутки. Провоторова нам спасти не удалось. Мы похоронили его у маяка со всеми почестями, которые могли оказать.
Нам безмерно было жаль наш эсминец с говорящим названием «Гордый». Жалко было наших товарищей, которых мы теряли впервые. Впереди была целая война и корабли, на которых мы несли боевую службу.
Л ишь через много лет после войны удалось встретиться с теми, кто уцелел. Таких осталось немного.
Из дневника участника поиска эсминца «Гордый» дайвингиста Стена СТОКМАННА:
«Сегодня пятница, прогноз погоды — лучше и быть не может. Чудесный день, когда можно закончить работу пораньше и немного понырять в море. Мы отправляемся к полуострову Поркалла, в самую узкую часть и без того тесного Финского залива, или Badewanne -”ванны», как называли это место немцы. При продвижении в сторону нейтральных вод мы на нашем крохотном надувном боте попадаем в тот район Финского залива, который во время Второй мировой войны наиболее плотно минировался, чтобы преградить дорогу русским подводным лодкам и не дать возможности их кораблям выйти в Балтийское море. Но сегодня мы ищем не подводную лодку. Наша цель — эсминец «Гордый» (из серии «Гневный»), ставший жертвой во время эвакуации из Ханко в 1941 году.
Затонувший эсминец «Гордый» лежит на глубине 58 метров. Он выглядит совсем неповрежденным. Первое, что мы видим, приближаясь к нему через толщу темно-зеленой воды, это артиллерийский дальномер. Ниже — остатки рубки, среди которых мы разглядели корабельный компас. Двигаясь в сторону носа, встречаем 76-мм пушку, осматриваем якорь и нижним ярусом уходим по дну к корме. На пути попадается минный якорь, может быть, от той самой мины, на которой «Гордый» и подорвался. Немного дальше лежит спасательная шлюпка.
Посреди корабля мы обнаружили 533-мм пусковые торпедные аппараты. В одном из них еще заряженная торпеда. Медленно возвращаемся к трапу, заглядываем во все многочисленные люки, иллюминаторы и двери, но не решаемся заплывать внутрь, чтобы не потревожить память погибших здесь моряков. Ведь это военная могила. Время безопасного пребывания на грунте подходит к концу, бросаем последний взгляд на затонувший корабль и начинаем всплытие.
Щедрое солнце приветствует нас, когда мы появляемся на спокойной и мирной поверхности Балтийского моря.
Уважаемая редакция!
Извините, что вновь беспокою вас. Мы продолжаем собирать сведения о жителях села Васильки Бутурлинского района, не вернувшихся с войны. Два года назад нам стало известно еще об одном нашем односельчанине — Константине Григорьевиче СЛЕПОВЕ.
Нашего села давно нет, жители его разъехались, но мы продолжаем составлять Книгу Памяти. Дело трудно, но движется. Вот стало известно новое имя земляка. Пока из архивных документов мы знаем, что он был призван на флот в 1939 году и служил на эсминце «Гордый» Краснознаменного Балтийского флота.
Он погиб вместе с кораблем 12 ноября 1941 года, но в списке потерь флота до сих пор значится как пропавший без вести. Эсминец «Гордый», где он служил, подорвался на минах и затонул. Спастись удалось немногим.
Наш поиск затрудняется тем, что Константин Слепов еще до войны покинул село и уехал в Горький, где работал его брат. Жил Константин на улице Кооперативной, дом 22, квартира 14. Семьи у него не было.
По нашим сведениям, его брат, тоже воевавший, вернулся с войны и продолжал жить в Горьком, предположительно в верхней части города. Сейчас мы усиленно ищем его следы. Но прошло столько времени…
Мы узнали также, что в городе Ломоносове под Петербургом 8 мая 1972 года был открыт музей, посвященный боевому пути эсминца «Гордый». Эсминец отличился своими боевыми походами еще в финскую войну.
Школьный музей существует и сейчас. Пять лет назад, вместе с ремонтом школы, обновили его экспозицию. Музей во многом помог в нашем поиске, но подробных сведений о Константине Слепове там нет.
Как мне стало известно, на эсминце, кроме Константина Слепова, служили еще несколько наших земляков, которые тоже числятся как пропавшие без вести.
Я посылаю вам материалы о гибели эсминца «Гордый», которые удалось достать. «Земля нижегородская» много пишет о подвигах наших земляков. Пусть узнают и о тех, кто погиб на эсминце «Гордый».
С уважением,
Михаил УДАЛОВ.
р. п. Бутурлино.
Мы нашли список наших земляков, погибших на эсминце «Гордый». До сих пор все они числятся без вести пропавшими. Об этом говорит и областная Книга Памяти. Сегодня мы знаем точно: они погибли в один день.
День гибели — 14 ноября 1941 года — мы исправили. В списке потерь днем их гибели названа другая дата — 12 ноября. Почему произошла такая ошибка, сейчас не установишь.
Так что же случилось с эсминцем «Гордый», боевым кораблем Балтийского флота, 14 ноября 1941 года? Постараемся восстановить события того дня. Сейчас у нас есть все необходимые для этого документы.
На эсминце «Гордый» погибли:
АХМАТОВ Алексей Григорьевич, 1915 г. р., старший краснофлотец. Уроженец села Криуша Вознесенского района. Призван на службу в 1937 году Выксунским РВК. Место службы — эсминец «Гордый». Пропал без вести 14 ноября 1941 года.
КОМЛЕВ Николай Алексеевич, краснофлотец. Уроженец деревни Ивановской Чкаловского района. Место службы — Краснознаменный Балтийский флот, эсминец «Гордый». Пропал без вести
14 ноября 1941 года.
КРЫЛОВ Иосиф Александрович, краснофлотец. Уроженец деревни Погарново Балахнинского района. Призван на службу в 1940 году. Место службы — эсминец «Гордый». Пропал без вести
14 ноября 1941 года.
САРБАТОВ Павел Алексеевич, 1916 г. р., старшина 2-й статьи. Уроженец деревни Беково Горьковской области. Призван на службу в 1938 году Ярославским РВК. Место службы — эсминец «Гордый». Пропал без вести 14 ноября 1941 года.
СЛЕПОВ Константин Григорьевич, 1918 г. р., краснофлотец. Уроженец села Васильки Бутурлинского района. Призван на службу в 1939 году Куйбышевским РВК г. Горького. Место службы — эсминец «Гордый». Пропал без вести 14 ноября 1941 года.
ХРАПУНОВ Иван Петрович, старший краснофлотец. Уроженец г. Дзержинска. Призван на службу в 1937 году Дзержинским РВК. Место службы — эсминец «Гордый». Пропал без вести 14 ноября 1941 года.
На подводной лодке Л-2 погиб наш земляк
НИКОЛИЧЕВ Михаил Дмитриевич, 1917 г. р., командир отделения штурманских электриков. Уроженец Чкаловского района. Призван на службу в 1940 году Автозаводским РВК г. Горького.