…Они не сдавались в плен, предпочитая смерть
С осени 1941 года он числился без вести пропавшим, а год назад его останки нашли поисковики отряда «Воин» в парке Нового Петергофа. Ничего удивительного в этом не было. Той осенью сорок первого года территория парка стала местом ожесточенного сражения между прорвавшимися сюда гитлеровцами и высадившимся десантом батальона морских пехотинцев. Трое суток шел непрерывный бой. В истории войны эта операция называлась «Петергофский десант». Весь батальон погиб на узкой полоске берега, и родные моряков получили извещения о их безвестной пропаже. Такими они числятся и по сей день.
Долгие годы об этой операции предпочитали молчать. Командование, отдавшее распоряжение о высадке десанта, чувствовало вину перед моряками. Их не обеспечили поддержкой ни с воздуха, ни с земли. Что можно было сказать в оправдание? Такая была обстановка…
В этом десанте принимало участие много наших земляков. Найден пока только один.
Петра Юхтарова опознали по ложке. Видимо, перед самой высадкой десанта он штыком нацарапал на ней свое имя. В Нижнем Новгороде нашлась сестра краснофлотца, Валентина Александровна Солдатова. Она и рассказала о брате.
Родился он в 1917 году в селе Русское Маклаково Спасского района в семье участника Гражданской войны. На флот был призван еще до войны. Служил на крейсере «Киров», а затем как опытный моряк был переведен на только что построенный, но еще не включенный в боевой строй тяжелый крейсер «Петропавловск». С него он и ушел в десант. Сохранился списочный состав моряков «Петропавловска», сошедших на берег, — 40 человек, среди которых и Петр Юхтаров.
В первой декаде сентября 1941 года на Ленинградском фронте сложилась катастрофическая ситуация. Немцы активно прорывались к окруженному Ленинграду, и кольцо вокруг него продолжало сжиматься. В руках противника оказались Петергоф, Царское Село. Немцы упорно пробивались к Пулковским высотам, Ораниенбауму и Слуцку. Противник ежедневно жестоко бомбил и обстреливал город. Бои шли уже на подходах к Ижорскому заводу, который все равно денно и нощно выполнял важнейшие оборонные заказы. С захватом Шлиссельбурга была перерезана последняя сухопутная коммуникация и началась 900-дневная блокада Ленинграда. Связь Ленинграда с Большой землей осуществлялась лишь через Ладожское озеро и с большими опасностями по воздуху.
После 8 сентября положение Ленинграда стало критическим. В военных сводках противника циркулировали сообщения, что прорыв к городу — дело не дней, а даже часов. Фашистские стратеги уже считали Ленинград немецким и, не скрывая от мира, обсуждали его судьбу. В частности, решали, что же делать с населением города и с самим Ленинградом, склоняясь к его полному уничтожению, подобно Карфагену. Тревожнее ситуации и быть не могло!
10 сентября, удачно прорвавшись сквозь завесу патрулирующих мессершмиттов, в Ленинград внезапно прибыл генерал армии Георгий Жуков с запиской командующему Ленинградским фронтом Клименту Ворошилову от Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву».
Приказа Ставки о новом назначении Жукова еще не было лишь по одной причине. Сталин не был уверен, что Жукову удастся преодолеть воздушный кордон немцев и благополучно добраться до Ленинграда. Приказ был подписан лишь 11 сентября. Ворошилову предлагалось передать генералу дела «в течение 24 часов с часа прибытия Жукова в Ленинград». Ленинградскому фронту тогда был подчинен Балтийский флот, командовал которым вице-адмирал Владимир Трибуц. Весь оставшийся военно-морской флот Балтики оказался запертым в его главной базе — в Кронштадте и частично в самом Ленинграде. Военные функции крупных кораблей флота в то время ограничивались главным образом обстрелом неприятельских целей в окрестностях Ленинграда, а малые корабли активно выполняли разнообразные боевые задачи в море.
После прибытия Жукова в Ленинград в те сентябрьские дни 1941 года и отрешения от должности растерявшегося и некомпетентного маршала Ворошилова по флоту начали бродить слухи, что командующий фронтом при первом же контакте с вице-адмиралом Трибуцем выразил недовольство действиями флота. Он якобы грозно вопрошал командующего: «Чем же у вас тут флот занимается? А если корабли и заперты в Финском заливе, моряки не имеют права бездействовать, когда на фронтах Великой Отечественной войны гибнут сотни тысяч воинов!»
Высадка десантов на Ленинградском фронте была активизирована. Морской пехоты для обеспечения многочисленных вылазок в расположение противника было явно недостаточно, и новоиспеченными десантниками стали моряки разных специальностей с кораблей, словом, все те, кто обеспечивал жизнедеятельность сложнейших корабельных механизмов.
Справедливости ради заметим, что специалисты кораблей, обученные в учебных отрядах, конечно, имели порой смутное представление об устройстве пистолетов и автоматов, пулеметов и даже гранат и никак не могли быть профессиональными десантниками.
Итак, в трагические дни защиты Ленинграда опоясанные пулеметными лентами, с автоматами в руках, согретые полосатыми тельняшками, в бой на суше лихо ринулись моряки с кораблей.
Выполняя указания Ставки, новый командующий фронтом делал все возможное, чтобы любой ценой отвлечь силы неприятеля, нацеленные на взятие Питера. Но от генерала Жукова в конце сентября, когда судьба Ленинграда висела буквально на волоске, последовала команда срочно высадить морской десант в Петергофе. По многим показателям это был особый, даже уникальный десант.
За весь трехмесячный период войны этот десант был самым многочисленным, почти в 500 десантников, и на него возлагалась не тактическая, а весомая оперативно-стратегическая задача. Как утверждал командующий флотом Трибуц, получивший приказание о высадке десанта, требовалось «рассечь петергофский клин противника, облегчив соединение войск 8-й и 42-й армий». Словом, что не могли совершить две армии, хотя и обескровленные, то поручалось выполнить отряду свежих непрофессиональных десантников.
Начальник штаба флота контр-адмирал Юрий Ралль предложил Жукову предварительно «обработать» плацдарм высадки артиллерией, но эту естественную и разумную идею командующий отверг, считая, что артподготовка демаскирует десант. Возражать Жукову было всегда опасно, тем более в тех экстремальных условиях.
На подготовку столь крупного десанта отводилась всего лишь неделя. Операция готовилась в строжайшем секрете. Написано об этом десанте немало, но всегда полуправда.
Начальник штаба охраны водного района (ОВРа) Балтийского флота того времени капитан 2-го ранга Юрий Ладинский в книге «На фарватерах Балтики», приводя сведения по составу кораблей десантного отряда, заключил, что «морской десант в районе Нового Петергофа выполнил свою задачу». Здесь желаемое выдано за действительное. Не выполнил и не мог выполнить именно этот десант численностью менее батальона столь крупную задачу. Она по плечу или полку, или бригаде морской пехоты, причем при поддержке и артиллерии, и авиации.
О десанте весьма обстоятельно поведал в своей книге «Балтийцы идут в бой» адмирал Трибуц. Повествуя о целях десанта, он утверждает, что десант сразу же должен был «нанести удар во фланг и тыл противника и уничтожить его совместно с частями 8-й армии». Адмирал при этом делает вывод, что против десанта были брошены танки и вся наличная артиллерия, пробиться нашим воинам из 8-й армии к десанту так и не удалось. И далее: «Врагу удалось оттеснить десант от залива и овладеть береговой чертой». Напрашивается вывод, что противник уготовил десанту так называемый котел.
О десанте в Петергоф упомянул его инициатор маршал Г. К. Жуков в четвертом издании мемуаров «Воспоминания и размышления»:
«В район Петергофа в тыл вражеских войск был высажен морской десантный отряд с целью содействия приморской группе в проведении операции. Моряки действовали не только смело, но и предельно дерзко. Каким-то образом противник обнаружил подход по морю десанта и встретил его огнем еще на воде. Моряков не смутил огонь противника. Они выбрались на берег, и немцы побежали. К тому времени они уже хорошо были знакомы с тем, что такое «шварце тодт» («черная смерть», как они называли нашу морскую пехоту).
Увлекшись первыми успехами, моряки преследовали бегущего противника, но к утру сами оказались отрезанными от моря. Большинство из них пало смертью храбрых. Не вернулся и командир десанта полковник Андрей Трофимович Ворожилов».
В день высадки десанта Жуков был вызван к прямому проводу для разговора с Верховным главнокомандующим Сталиным. На следующий день он срочно вылетел в Москву. Немцы были уже в районе Вязьмы, а Сталин со своим представительным генеральским окружением никак не мог разобраться, что же там творится, и срочно вызвал из Ленинграда генерала Жукова, чтобы тот прояснил ситуацию под Вязьмой. По горячим следам о судьбе десанта Жукову поэтому и не могли доложить, а позднее, как всегда, после «причесывания» доклад оказался, мягко говоря, неточным.
Воспоминание о десанте в Петергофе Жуков излагает среди событий 20-х чисел сентября без указания даты высадки десанта. Гибель в одночасье такого количества моряков и добрая память о них достойны упоминания точной даты. Напомним, что этот десант был высажен сразу после полуночи 5 октября 1941 года. И высажен не в районе Петергофа, как пишет маршал, а непосредственно в Новом Петергофе, на берегу всемирно известного парка.
Конечно, командующий фронтом и командующий БФ понимали, что десант направляется на верную гибель. Жукову, дабы усилить эффект героики и придать ей боевую романтику, выгоднее оставить в мемуарах воспоминания о том, что организованный по его личному распоряжению десант еще на подходе был обнаружен и обстрелян, но, дескать, несмотря на шквал огня противника, отчаянные моряки выбрались на берег и бросились в бой. Но этот тезис тоже вымысел.
Все упомянутые авторы не участники десанта. В истории до сих пор так и не были зафиксированы свидетельства самих его участников — десантников и тех, кто высаживал этот десант. Поэтому уместно предоставить возможность рассказать об этой трагической истории на Ленин-градском фронте, видимо, единственному ныне живущему участнику высадки капитану 1-го ранга Михаилу Амусину.
«4 октября 1941 года, будучи командиром морского охотника, я получил секретное задание участвовать в морском десанте, назначенном для высадки в Новом Петергофе, — начал свой рассказ мой давнишний товарищ. — Того же 4 октября военный совет БФ встретился с десантниками на Якорной площади в Кронштадте и вдохновил их на выполнение этой важной задачи.
Отряд высадки состоял из 5 морских катеров-охотников «МО», имевших целью возглавлять группы высадки и прикрывать их огнем, 25 морских катеров «КМ» с десантниками и 6 шестивесельных шлюпок с боезапасом для десанта. Отряд поддерживали базовые тральщики, бронекатера, а также крупные корабли, находившиеся в Кронштадте.
По официальным сведениям, в десант были включены 498 моряков. Основа десанта была сформирована из специалистов линейных кораблей «Октябрьская революция» и «Марат». Были там комендоры, электрики, минеры и, возможно, представители иных корабельных специальностей. Помимо моряков с линкоров, в состав десанта были включены инструкторы учебного отряда и курсанты военно-морского политического училища. Десант состоял исключительно из физически сильных и дисциплинированных моряков, без принуждения, по своей доброй воле согласившихся участвовать в таком рискованном предприятии. Без преувеличения можно утверждать, что этот десант в полном смысле слова представлял «золотой фонд» БФ.
Несмотря на ограниченные возможности, командование флота постаралось, чтобы все десантники были отлично экипированы, в добротных бушлатах и сапогах. Десантникам выдали по автомату, их снабдили карабинами и ручными пулеметами.
Командиром десантников был назначен заслуженный участник Гражданской войны полковник морской пехоты Ворожилов, командиром высадки десанта утвержден начальник охраны водного района флота капитан 2-го ранга Святов, опытный военный моряк, которого за отчаянную храбрость прозвали морским Чапаевым.
Мне, тогда еще лейтенанту, приказано было быть офицером обеспечения на одном из 25 катеров «КМ». Этими катерами командовали старшины, но для повышения ответственности на каждый из них были направлены офицеры. Служившим на флоте известны функции офицеров обеспечения, но наши были особыми, не имевшими аналогов. Помимо функций командования катером, я нес полную ответственность за обеспечение благополучной высадки на берег всех до единого десантников, причем в боеспособной форме. Точно сейчас не помню, но, кажется, на борту моего катера находилось 20-25 десантников.
Ночь была темная, море на редкость было спокойным. От кронштадтских причалов десантная армада отошла в сторону Петергофа примерно в 23 часа 4 октября. Корабли были тщательно затемнены и шли малым ходом, чтобы не создавать лишнего шума и не обращать на себя внимание. В назначенной точке, недалеко от Нового Петергофа, «каэмки» с десантом обошли катера «МО» и устремились к берегу для высадки десанта.
В этой ситуации моя задача состояла в том, чтобы суметь осторожно подойти к самому берегу малым ходом и уловить момент, когда катер уткнется в грунт, дабы облегчить десантникам высадку на берег. К этому берегу я подходил впервые, да и подводная конфигурация берега мне не была известна. Здесь был расчет на удачу. Конечно, хотелось, чтобы десантники не оказались даже по пояс в воде и по возможности сухими выбрались на берег. Идеальным мог быть случай, когда они прямо с носа катера выпрыгивали бы на берег. Этого, к сожалению, не произошло, но все равно удалось подойти к берегу так, что мои десантники, быть может, слегка набрали воды в сапоги. С другой стороны, подход к самому берегу был связан с определенным риском, ибо немудрено было сесть на камни. Расчет был также и на то, что после окончания высадки десанта глубина под днищем катера увеличится, и катеру легко будет отойти задним ходом. Для обеспечения скрытности подхода к берегу 5 катеров поставили дымовую завесу. При ветре с берега для движения кораблей образовались как бы несколько коридоров.
Нервы были напряжены до предела, — продолжает Михаил Амусин, — особенно когда приближалась высадка. Мы были почти уверены, что противник, несмотря на все принятые меры обеспечения скрытности, заметит наше приближение с моря. Но берег молчал. Моя интуиция подсказывала, что там, на берегу, уже должны нас заметить, но противник словно нас не замечал. Каждая секунда казалась вечностью. Мой катер уже коснулся носом грунта, десантники начали стремительно прыгать в воду и вброд быстро достигать берега. То же самое происходило и на других катерах. У каждого катера сложились свои условия. С некоторых посчастливилось сразу прыгнуть на берег, а другие десантники вначале прыгали в глубокую и холодную октябрьскую воду и вплавь добирались до берега.
Когда все мои десантники покинули борт катера, днище его сразу же оторвалось от грунта, и он задним ходом стал отходить от берега. Именно в этот момент, когда весь десант оказался на берегу, а десантные катера развернулись и начали движение в обратном направлении, берег противника внезапно ожил. Одновременно в небо взвились осветительные ракеты, заработали береговые прожектора, противник открыл интенсивный артиллерийский, пулеметный и автоматный огонь. Стало очевидным, что противник нас ожидал и держал палец на спусковом крючке. Предположить иное трудно.
Наши охотники и тральщики, а также эсминцы со своих позиций в Кронштадте и Ленинградском морском канале немедленно открыли встречный огонь. Над нашими головами перекрещивались огневые трассы. Это зрелище осталось в памяти на всю жизнь. Кругом все кипело от огня, но судьба нам благоволила. Вся десантная «эскадра», хоть и не без потерь и с ранами в бортах, благополучно вернулась в Кронштадт.
Конечно, каждый из нас думал о судьбе десанта, но секретность операции не позволяла открыто проявлять интерес. Хотя было очевидно, что в Петергофе идет жестокий бой, из которого трудно выйти живыми», — завершил свой рассказ Михаил Амусин.
Адмирал Трибуц признается, что вплоть до 15 октября, то есть в течение 10 дней, командование флотом безуспешно пыталось выяснить судьбу десанта. Даже авиаразведка оказалась безрезультатной. Со временем кое-какие подробности начали просачиваться. Командир десанта Андрей Ворожилов погиб в первые же минуты высадки, что, безусловно, сказалось на дальнейшей судьбе всего десанта. Тогда же погибли оба радиста, а радиостанции были уничтожены. Связь с десантом была прервана. Молва донесла, что десантники отчаянно сражались три дня, конечно, ни о каком прорыве клина между двумя армиями и речи быть не могло.
Трибуц цитирует сообщение берлинского радио от 7 октября 1941 года, свидетельствующее об упорных боях немцев с десантниками и героизме матросов: «Комиссарский десант был измотан и уничтожен частично нами, частично самими матросами, так как они не сдавались в плен, предпочитая смерть».
Некоторые павшие смертью храбрых во флягах оставили записки. В одной из них есть такие слова: «Умираем, но не сдаемся. Деремся вторые сутки. Прощайте, братишки! Вадим Федоров». Другая короткая: «Живые! Пойте о нас! Мишка». Немцы тогда еще не могли понять, что ради Победы мы готовы пойти на любые жертвы. Десант пятисот моряков был одной из них.
Рудольф ИВАНОВ,
историк.
Наши земляки, пропавшие без вести в петергофском десанте
ТИТОВ Владимир Иванович, 1913 г. р., краснофлотец. Уроженец с. Катунки Чкаловского района. Призван в 1941 году Котласским РВК Архангельской области. Проживал в г. Чкаловске, ул. Набережная, д. 8.
РОГОЖИН Борис Иванович, 1921 г. р., командир отделения. Уроженец с. Оранки Богородского района. Призван на флот в 1939 году Куйбышев-ским РВК г. Горького.
ОРЛОВ Владимир Иванович, 1916 г. р., старший торпедист. Уроженец г. Горького. Призван на флот в 1938 году Свердловским РВК г. Москвы. Родные проживали на улице Университетской (ныне Минина), д. 11, кв. 6.
ОШОТИН Павел Трофимович, 1918 г. р., краснофлотец. Уроженец д. Вздеринога Борского района. Призван на флот в 1940 году.
МИЛЮТИН Александр Егорович, 1920 г. р., краснофлотец. Уроженец с. Черемизы Работкин-ского района. Призван на флот в 1940 году Ленин-ским РВК г. Горького.
МИТРОФАНОВ Порфирий Константинович, 1920 г. р., краснофлотец. Уроженец д. Лукерьино Кстовского района. Призван на флот в 1940 году Автозаводским РВК г. Горького.
МАРКЕЕВ Геннадий Иванович, 1917 г. р., дизелист. Уроженец с. Сарлей Дальнеконстантиновского района. Призван на флот в 1939 году Кагановичским РВК г. Горького.
КРИВОНОГОВ Николай ФЕДОРОВИЧ, 1919 г. р., командир отделения. Уроженец д. Бакшандино Пильнинского района. Призван на флот в 1939 году Ленинским РВК г. Горького.
ДЕНИСОВ Иван Матвеевич, 1921 г. р., командир отделения. Уроженец с. Гавриловка Лукояновского района. Призван на флот в 1940 году Ленинским РВК г. Горького.
ГОРОЖАНИН Сергей Николаевич, 1919 г. р., торпедист. Уроженец г. Горького. Призван на флот в 1939 году Куйбышевским РВК г. Горького. Проживал по улице Почаевской, д. 29, кв. 13.
БЕСПАЛОВ Андрей Андреевич, 1920 г. р., краснофлотец. Уроженец с. Итманова Большемаресьевского района. Призван на флот в 1941 году Ждановским РВК г. Горького.
Названия населенных пунктов даются по документам.