Солнечный табун от Сергия Радонежского
Добро святоНет, без легенды мы не обойдемся. А она будет сказывать нам о русском святом Сергии Радонежском. Может, вы о нем что-то и знаете, но не все.
Вот, скажем, что о нем писал Борис Зайцев, русский писатель, который вынужден был покинуть свою родину:
«В сосновых лесах он возрос, выучился ремеслу, через столетия сохранил облик плотника — святого, неустанного строителя сеней, церквей, келий, и в благоуханье его святости так явственен аромат сосновой стружки. Поистине Сергий мог считаться покровителем этого великого ремесла».
Сергий Радонежский был телом крепок — «имел силу против двух человек». Богатыристый был мужик. Топор в его руках — игрушка.
Сохранилась память о том, что любил Сергий резать деревянных коней на забаву детворе.
А вот дальше следите за канвой легенды. Известно, что Сергий Радонежский основал недалеко от Москвы Троицкий монастырь и долго жил в нем. Там научил монахов балясному ремеслу. Начали они игрушки резать.
Известно также, что наведывался Сергий Радонежский и в Нижний Новгород. Здесь он мирил непокорных князей, не желавших силы в кулак сбить и дать крепкий отпор ворогам. Усмирил он их гордыню, отправились они на Куликово поле единым войском.
Сергий все это время жил в Печерском монастыре, где в лице его основателя Дионисия нашел единомышленника.
Может быть, в короткие досуги он учил монахов игрушки резать, без дела-то усидеть не мог.
А вот дальше история делает еще один поворот. В 30-40-е годы XVII столетия Троицкий монастырь, названный еще и Сергиевским, владел Толоконцевской волостью Нижегородской губернии. Позже сюда переместилось множество троицких крестьян, помнивших рукомесло Сергия Радонежского. Не они ли захватили с собой деревянные детские потешки? А от Толоконцева до Федосеева путь не такой уж и далекий.
Как бы хотелось, чтобы в федосеевских балясинах проглядывался Сергиев след. Добро-то ведь свято.
Случайно ли это?Ведали ли мастера, творившие свои балясы, что в руках у них не просто кони рождаются, а космические символы? Какой народ не верил в космическое предназначение коня? Бог Солнца каждый день объезжает небо с востока на запад в огненной колеснице, запряженной солнечными конями, — до сих пор в это верят индусы.
Молим Солнцу,
Бессмертному Свету,
Чьи кони быстры,
— вторят им иранцы.
Славянский бог Перун, породитель молний, дождя и грома, тоже скачет по небесам в колеснице. Ну а наших прабабушек трудно было убедить в том, что Илья-пророк ходит по небу пешком. Как же, а что же тогда гремит на неровностях небесных дорог?
Балясникам ничего не надо было выдумывать. В сказках, которыми наводнена жизнь, встречаются кони-птицы с лебедиными шеями, кони-тучи, кони с золотой, лучистой гривой. Бери кусок дерева, топор, острый нож и вырезай любого коня, любую колесницу.
Нас убеждали, что образ всадника — это обязательно лихой красноармеец в буденовке. Бывало, и на федосеевские балясы нахлобучивали островерхие шапки, но куда милее всадник-воин, освобождавший Весну от зимних оков, холода и мрака. Он отпирал Солнце и весенние воды.
В честь выезда солнечной колесницы в летний путь пекли из теста коней. Еще недавно это было, но уже прочно забыто. Забыли мы и о том, что конь — это оберег и хранить в доме игрушечную колесницу — к урожаю.
Коней всегда любили. Только в Нижегородской губернии было известно четыре места, где балясники резали эти потешки. В деревнях круг Пуреха их называли «сурушными». Это оттого, что «писарихи» закрашивали деревянные фигурки свинцовым суриком, а потом расписывали. Точно так же поступали балясники Городца.
В Лыскове коней кликали уже «колесками». Местные мастера ставили коней на колесики и не скупились на краску. Но красили их уже фуксином, анилиновыми красками в малиновые, фиолетовые и даже зеленые цвета.
А вот федосеевские кони всегда были желтого цвета. Под стать весеннему солнышку, греющему землю. Под стать радости, разлившейся по земле.
Сколько ни делали федосеевцы коней, от цвета не отступили. А теперь задумайтесь: случайно ли это?
Заветы мастераКак тут не вспомнить старого федосеевского мастера Зотея Родионовича Кокурина. Наезжали мы к нему, сидели на крылечке, разговаривали. Невеселый бай получался.
— Я вот по причине возраста топорничаю. У меня пенсия, никто меня не гонит. Сколь сделаю, а повезет — продам…
Бывало, и надоедала ему журналистская братия, наведываясь к нему в лесную сторону. Но он никогда не роптал, и не только по причине своей доброты. Он знал, что его балясы должны видеть, и терпеливо позировал фоторепортерам, просившим посидеть на кряжиках у баньки. А потом, разглядывая присланные журналы, позволял себе поворчать:
— Что с того, что портрет изобразили, дело-то все равно гибнет.
Старый промысел действительно хирел на глазах. Родители уводили детей от деревянных коников и резных потешек, предпочитая покупать штампованных болванчиков.
До войны в Федосееве десятков семь, если не больше, балясников числилось. Скупщиков игрушек по-старому все «купцами» кликали. Наезжали они тайно, скупали коней и увозили куда-то. Никто об этом и не спрашивал. Появились артели, и «купцов» больше на порог не пускали. А там правеж начался: не так, мол, работаете, кому ваши мельницы и коники нужны, все это пережиток.
Стали мастера из щепочек самолеты, тракторы да танки ладить. До смеха ведь доходило: вычитает балясник в газете о новых невиданных достижениях, и пожалте — игрушка. Но кому были нужны деревянные полярники на деревянной льдине у деревянной палатки на предполагаемом покоренном полюсе? На ближайших базарах, как прежде, коней, мельнички да каталки брали. А все «шедевры» в музей забирали и показывали мощь страны, отраженную в деревянных игрушках.
— Могли бы мы тогда сладить, да война нас подкосила, — не веря в естественное затухание промысла, тихо печалился Зотей Родионович. — Нас, молодых, в один день одиннадцать человек на войну ушло, а вернулось трое, да и те побитые. Пришли бы все, обязательно верх взяли и промысел бы не отдали.
Сам Зотей Родионович считал, что остаться в живых ему повезло. Шел он фронтовыми дорогами с артиллерией. Бывало, бомбили, минометным огнем накрывало, в окружение попадал… Бог миловал, будто знал, что нельзя ему без балясника остаться…
А после войны помогли игрушки колхозу на ноги встать.
Помнится, провожая нас, жена Зотея Родионовича Феодосия Михайловна сказала:
— Помрет он — и все. Сгинет игрушка…
Покинул землю Зотей Родионович, и прервал свой полет табун федосеевских солнечных коней. Вины в этом мастера не было. Мы виноваты. Не нужны стали нашим детям кони-обереги, стерегшие их души. Железо да пластмасса заполнили мир детей. Колченогие жестокие трансформеры научили их играть в «стрелялки».
Думалось тогда: вот спохватимся, да будет поздно. Далеко улетит федосеевский табун, слишком далеко… И слова Зотея Родионовича Кокурина останутся лишь заветом…
Лети, табун!И вот уже заговорили о федосеевских балясинах в прошедшем времени — мол, были такие, а теперь только в музее их и увидишь.
Но, к счастью, забытье недолго продолжалось. Объявился в деревне Малое Зиновьево мастер, который смелость великую на себя взял: «Не выпустим из рук древний промысел, сохраним».
Имя того мастера — Николай Сергеевич Муравьев. По образованию он преподаватель музыки, но человек деревенский и, значит, мастеровой. Отложил он музыкальные инструменты. Учить музыке другой найдется, а вот за топор возьмется не каждый.
А тут друг еще посоветовал:
— Все говорят, наш балясный промысел в небытие сгинул. Пока память хранится, взялся бы ты и возродил.
Подумалось тогда, а нужны ли кому будут эти игрушки? Отжили они свое. Долго не мог решиться.
Сомневался в себе, но не терял времени Николай Сергеевич впустую. Ходил в музеи, подолгу рассматривал, как же мастера балясины умудрялись ладить.
Тут еще старый мастер помог, Евгений Арсентьевич Мордашов. Он, правда, ложкарем был, но и балясинку мог сотворить детишкам на радость. Тройки любил резать. К нему приезжали за деревянными игрушками, кому-то они были еще нужны. Подолгу у него в «работной» засиживался Николай Сергеевич, смотрел, как мастер ловко нехитрым инструментом владеет.
Сам взялся за топор, когда уверенностью подпитался, пора было постигать ремесло. Начал с легкого, с каруселек. Вроде бы дело пошло. Удары топором стали точнее, и нож снимал такую стружку, какую надобно. Привыкали руки к тонкой работе.
Затык однажды вышел, когда дуги стал гнуть. Не давалась осиновая щепочка. Сколь он ее ни размачивал и ни парил, трескалась. Но однажды получилось и пошло. Считает, что дело к себе подпустило.
В деревне не просто с ремеслом на люди выйти. Сравнивать начнут с признанными мастерами. Могут и осмеять, и рукой махнуть — мол, жидковат против прошлых-то будешь.
Конечно, осторожничал. Ребятами прикрылся — стал вести кружок «Умелые руки» в местном Доме культуры. Даже если и не получится задуманное, так хоть для ребят польза будет. Хотя какая польза: ни ножа, ни топора в руки им давать не велено, а одними глазами игрушку не сделаешь. Ладно хоть гвоздики колотить запрета не было.
Есть у него три ученика из старшеклассников. Уверен в них: даже если резчиками не станут, на досуге балясинку сладить смогут.
В светлой мастерской пахнет красками и свежей стружкой горьковатой осины. Из нее ведь коники и делаются.
А осина, как известно, дерево не простое, а со своей магией. Предки верили, что она от многих болезней спасает. Для истинного кержака это вообще дерево великое. Он из осины и посуду точил, и ботники — лодки — долбил. Мастеровые люди говаривали: «Живем ельничком да осинничком».
Как из осины приятно балясинку резать, будто она уже в дереве сидит и только стоит стружку снять, как игрушка сама на свет появляется.
Рассказывает Николай Сергеевич:
— Ездим мы часто на ярмарки, раскладываем свой товар. Денег на нем не заработаешь, а удовольствие получаешь большое. Вот, глядишь, идут мать с ребятенком. Мать его мимо нас тянет, а он нет, уже наши игрушки приметил, лицом посветлел. Останавливаются оба, смотрят. Ведь знаешь, что у ребятенка этого дома разных игрушек много, а ему наша люба. Просит мать купить. А та отнимает его от нашего пестрого расклада и тянет дальше со словами: «Давай еще посмотрим, а там вернемся». Не возвращаются. И думаешь тут, а что если наши коники в его памяти с рождением заложены. Вот увидел он их, память и проявилась. Его же от нее силой оттащили. Промчались мимо него наши колесницы.
Как известно, нет пророков в своем отечестве. Вернее, они есть, но не прислушиваемся мы к ним. Тогда пусть чужие нас вразумляют. Уважаемый для нас человек болгарская провидица Ванга, так вот она советовала:
«Дарите или делайте детям игрушки из дерева. Дерево не принесет ничего, кроме пользы».
Внемлем ли?
А мы в начало нашего сказа вернемся и вновь вспомним о святом заступнике древоделов Сергии Радонежском. Когда-то он вложил в руки заволжских мастеров топор и научил их балясному мастерству, будто сказал, чтобы детей они своих берегли и с жизненной дороги не сбивали.
Так за Волгой святость труда берегли. А ремесло мастеровым молитвой было. Сколь могли, они ее несли людям. Не нужна стала — не навязывали силой, а берегли, зная, что одумаемся еще.
И вот начал новый полет табун солнечных федосеевских коней нам на радость. Думаете, случайно? Может быть, это Сергий Радонежский о себе напомнил. Тут каждый волен думать по-своему. А мы с Дедом Морозом съездили в те края и привезли к себе в редакцию солнечную колесничку. Пусть она согревает и оберегает нас весь год. И вас тоже…
Как прибьешь подкову, так и год сложится
Уважаемая редакция! Извините сразу, что обращаюсь к вам по пустякам. Но хотелось бы от кого-нибудь получить совет. Наступающий год будет годом Лошади. Конечно, лошадь я завести не в силах, но у меня есть старая подкова. Мне сказали, что если ее прибить, то и она сделает год удачным и счастливым. Я было взялся за молоток и осекся: а как же ее прибивать? Поспрашивал у людей, и никто мне вразумительно не ответил. Сказали только: прибивай крепче. Вот я и решил обратиться к вам. Если не ответите, не обижусь.Подписывать письмо не буду, а то засмеют
Ваш давний читатель.г. Семенов.
Над этим письмом можно было посмеяться и не отвечать на него. Но как оставишь давнего читателя газеты без вразумительного ответа. Да и дело, которое он затеял, только кажется пустяковым.
Подкова издавна считалась талисманом, приносящим счастье и удачу. И не нами это придумано. В Древнем Египте коней подковывали золотыми подковами. Представляете счастье того, кто в пыли нашел отвалившуюся подкову?
В Древней Руси были свои основания считать подкову символом грядущего счастья. Кто ковал подковы? Кузнецы, а они считались борцами с нечистой силой.
Так как же правильно прибить подкову?
Правильно и рожками вверх, и рожками вниз. Но это смотря где вы ее прибиваете.
Подкова, прибитая рожками вверх, олицетворяет чашу. Дом — полная чаша. Так ее надо прибивать внутри дома, над входной дверью. А снаружи над крыльцом — рожками вниз. Подкова в этом случае будет служить куполом, оберегающим дом.
Что еще важно: подкову надо вешать на один гвоздь и проследить, чтобы рядом больше гвоздей не было.
Есть и сложившиеся ритуалы прибивания подковы. В доме ее прибивают вместе хозяин и хозяйка, при этом, взявшись за рожки подковы, говорят:
Как подкову на дверь
прибиваем,
Так семью свою от бед
ограждаем,
Все плохое за порогом
оставляем,
Мир и лад в дом пускаем!
Для хозяек еще важно знать, что если в доме плохо растут цветы, то разместите около них подкову, она поможет им расти.
Подкова в автомашине охранит владельца от аварий. Конечно, при этом надо хорошо водить машину и не надеяться слепо на талисман. А вот на удачу в делах можно надеяться.
Еще совет. Если вам нужны помощь и поддержка, закопайте подкову в землю с северо-западной стороны дома. Но этот совет надо проверять.
Как видите, просьба нашего читателя не шутейная. К каждому делу надо подходить со знанием и обстоятельно.
Счастья вам и удачи в новом году!