Белые пятна Бородина
Кто же победил?
Самое интересное, что после сражения каждый из полководцев, нисколько не смущаясь, объявил победителем… себя любимого. Вот что писал французский главнокомандующий Наполеон Бонапарт по поводу прошедшей баталии: «Московская битва (так император именовал это сражение) — мое самое великое сражение: это схватка гигантов. Русские имели под ружьем 170 тысяч человек; они имели за собой все преимущества: численное превосходство в пехоте, кавалерии, артиллерии, прекрасную позицию. Они были побеждены!»
Русский главнокомандующий, князь Кутузов, тоже не остался в долгу. В ночь, последовавшую за сражением, он написал императору Александру I о том, что «…баталия, 26-го числа бывшая, была самая кровопролитнейшая из всех тех, которые в новейших временах известны. Место баталии нами одержано совершенно, и неприятель ретировался тогда в ту позицию, с которой пришел нас атаковать».
Исходя из этого сообщения, государь объявил о Бородинском сражении как о победе, на радостях произвел Кутузова в фельдмаршалы с пожалованием 100 тыс. рублей, а всем бывшим в сражении нижним чинам распорядился «…вы-дать по пяти рублей на каждого».
А русские генералы против
Итак, перед нами достаточно редкая ситуация, когда ни один из полководцев не захотел признать своего поражения. Но если французские маршалы были целиком и полностью согласны с мнением своего командующего, то вот русские офицеры и генералы не были столь единодушны в оценке результатов сражения.
Так, например, известный полководец и участник баталии Михаил Барклай де Толли считал, что русские войска проиграли эту битву. Подобную оценку дали и офицер штаба русской армии, в будущем известный военный теоретик Карл фон Клаузевиц, а также начальник штаба генерал Беннингсен.
Чтобы разобраться в том, кто же все-таки победил, давайте вспомним, как происходило само сражение. Оно началось утром 7 сентября (26 августа по старому стилю) 1812 года на поле около села Бородина (в 125 км западнее Москвы). Численность французской армии, наступавшей на Москву, составляла 134 тысячи регулярных войск при 587 орудиях. В русской армии было 114 тыс. регулярных войск при 640 орудиях, около 10 тыс. казаков и 31700 ратников ополчения.
Как видим, на начало сражения русские численно превосходили противника, хотя по качеству войск несколько уступали ему (ополченцев вряд ли можно было считать полноценными солдатами). Кроме того, французы с самого начала избрали тактику наступательного боя, а русские в основном оборонялись, ограничиваясь небольшими контратаками. Битва продолжалась весь день и к 17 часам вечера русские войска вынуждены были оставить все свои позиции и отойти на расстояние около 1 км. Тем не менее, несмотря на большие потери, солдаты не были деморализованы.
К 19.00 битва затихла. Многие историки впоследствии писали, что Наполеон приказал отвести войска на прежние позиции, однако, по воспоминаниям большинства французских офицеров, этого не произошло, и армия осталась ночевать на поле сражения, выставив пикеты. Так что донесение Кутузова об отступлении французов, скорее всего, является некоторым преувеличением.
Французы
продолжали наступать
Но может быть, это была «пиррова победа»? К сожалению, нет. Согласно официальным данным, потери русской армии в этот день убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 39300 человек (это только регулярные войска, сколько погибло казаков и ополченцев, никто не считал), а по другим данным — 42,5 тыс. солдат и офицеров.
Потери французов, к сожалению, до сих пор точно неизвестны, поскольку большая часть документов армии Наполеона погибла при отступлении ее из России. Однако многие историки называют цифру 30-35 тыс. человек, хотя в отечественной литературе часто приводилось число французских потерь 58478 человек. Однако эти цифры основаны на сведениях перебежчика Александра Шмидта, якобы служившего в канцелярии генерала Бертье, что в дальнейшем оказалось ложью.
Кроме того, у Наполеона оставались неиспользованными около 18 тыс. человек резерва, тогда как у русских неиспользованный резерв не превышал 5 тыс. солдат и офицеров. Как видим, боеспособность русской армии из-за понесенных потерь после сражения была куда более низкой, чем у неприятеля. Так что, получается, и здесь французы остались в выигрыше.
Но самое главное заключается в том, что после битвы французы нашли в себе силы продолжить наступление, а русским ничего не оставалось, как отступать (кстати, исходя именно из этого факта, М. Барклай де Толли счел битву проигранной). И не просто отступать, но и еще оставить на произвол судьбы Москву и ее обитателей, ведь французы стремились именно туда. Что из этого вышло, мы все прекрасно помним.
Некоторые историки считают, что, хоть Наполеон и оставил за собой Бородинское поле, но не добился главной цели — уничтожения русской армии, и поэтому якобы проиграл. На самом деле, судя по воспоминаниям приближенных французского императора, в битве на Бородинском поле он хотел лишь разгромить неприятеля, а затем заключить мирный договор с Александром I. О полном уничтожении русских войск никто и не помышлял.
Сберегли,
что осталось
Но следует заметить, что, хотя формально русские войска и не были уничтожены, ситуацию в армии после Бородинского сражения можно оценить как крайне тяжелую. На поле боя полегли самые опытные солдаты и офицеры, которых нельзя было заменить никакими резервистами. Неудивительно, что ни о каком сражении на следующий день не могло быть и речи. Сберечь бы то, что осталось.
Основной причиной поражения русских в Бородинской битве очевидцы сражения считали тот факт, что Кутузов… вообще никак не командовал армией.
В этом смысле весьма красноречиво мнение опытнейшего генерала Н. Н. Раевского, который после сражения сокрушался: «Нами никто не командовал».
А вот свидетельство еще одного очевидца событий, В. И. Ливенштерна: «Кутузов показывался редко». Он же потом написал: «Кутузов не сходил весь день с места».
Связь между штабом армии и действующими частями также была ниже всякой критики. По воспоминаниям К. фон Клаузевица, все донесения из войск поступали к адъютанту главнокомандующего, полковнику Толю, который не всегда своевременно докладывал о перемене обстановки. Сам же Кутузов в тот день ни разу не появился на позициях (эх, видел бы Александр Васильевич Суворов, как воюет его ученик — не избежать бы князю хорошей трепки!).
Кроме того, все указывали на серьезные ошибки в изначальном построении армии. Русские войска стояли плотными колоннами настолько близко друг от друга, что французские снаряды поражали даже солдат резервных полков, не принимавших участия в битве. Иногда ядра неприятельских орудий вызывали взрывы пороха и снарядов на складах запасных боеприпасов.
Интересный факт: известно, что император Александр I «писал Барклаю де Толли, что Кутузова он назначил главнокомандующим против своей воли». Чью же волю он выполнял? Сам император в одном из писем великой княгине Екатерине Павловне признался: «В Петербурге я нашел всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова — к этому взывали все. Так как я знаю Кутузова, то я против его назначения, но когда Растопчин в своем письме ко мне… известил меня, что и в Москве все за Кутузова, мне не оставалось ничего иного, как уступить единодушному желанию».
Уже назначив Кутузова, император встретился с Жаном-Батистом Бернадоттом (бывшим наполеоновским маршалом, усыновленным королем Швеции и ставшим в 1810 году наследником престола) и предложил ему стать главнокомандующим над всеми русскими армиями.
Мог ли кто-то иной командовать русскими войсками под Бородином? Мог, военный министр генерал Барклай де Толли.
Вот что пишет по этому поводу генерал майор, философ и декабрист М. А. Фонвизин.
«При всех достоинствах Барклая де Толли, человека с самым благородным, независимым характером, геройски храброго, благодушного и в высшей степени честного и бескорыстного, армия его не любила за то только, что он — немец!»
Еще в 1807 году Барклай высказывал известному историку Нибуру свои мысли, что если бы ему пришлось быть во время войны главнокомандующим, он бы завлек французскую армию к Волге и только там дал генеральное сражение.
Начинать войну с Наполеоном пришлось ему, он командовал русской армией и начал претворять этот план. Не Наполеон шел к Москве. Его вел туда Барклай де Толли…
Вел, изматывая армию Наполеона боями и стычками. И тогда на Барклая ополчились тайные «доброжелатели» Наполеона, обвинив командующего в… измене. Не поняли его замысла и многие генералы. Дошло до того, что в среде солдат начали слагать против него частушки, в которых нередко звучало и слово «трус».
Чрезвычайный комитет, со-бравшийся смещать Барклая де Толли, имел в списке пять кандидатур главнокомандующего. Кутузов
в этом списке был пятым, в итоге имя его «соединило все голоса».
Внешне спокойно отреагировал Барклай де Толли на свое отстранение от командования армией. Только генерал Ермолов в своих «Записках» обмолвился: «С удивлением видел слезы на глазах его, которые он старался скрыть».
Моральная победа
Что же получается, в Бородинской битве победили французы? Несмотря ни на что, не стоит делать столь однозначного вывода. Да, конечно же, в военном отношении русская армия потерпела поражение. Однако морально проигравшим оказался… неприятель. Об этом говорит тот факт, что после сражения в течение нескольких дней француз-ские войска не решались начать преследование «побежденного» противника. Да и потом, когда все-таки возобновили наступление, двигались с крайней осторожностью, если не сказать, боязливо. Согласитесь, победители так себя не ведут.
Именно эта моральная победа над противником, вызванная стойкостью и героизмом русских воинов, окончательно предопределила общую победу в Отечественной войне 1812 года. Французы после Бородинского сражения утратили весь наступательный пыл и воевали скорее по инерции, только для того, чтобы самим целыми остаться.
Этим-то и воспользовался, надо отдать ему должное, талант-ливый стратег и психолог Михаил Илларионович Кутузов. Тогда, после Бородинской битвы, он понял то, чего не поняли другие: морально надломленный неприятель обязательно проиграет. Собственно говоря, так оно и вышло.
Исходя из этого, можно сказать, что в Бородинском сражении победили и русские, и французы. Просто каждый по-своему.
Уместно вспомнить одну из крылатых мыслей императора Наполеона, которые он любил записывать в своем дневнике: «Самая большая опасность бывает в момент победы».
Антон ЕВСЕЕВ.