ИСТЁК СРОК АРЕНДЫ, НО НЕ ПАМЯТИ
Те, кто внимательно следит за нашими публикациями об искусстве, культуре, истории и краеведении, безусловно, в курсе, что прошлой весной, в год 155-летия прославленного земляка, классика мировой литературы мы запустили проект «Максим Горький: открытия», давший старт целой серии материалов о писателе, людях и фактах, с ним связанных. На эту большую и дорогую сердцу нижегородцев тему газета вышла благодаря другому имени, некогда входившему в орбиту Горького. Речь об актёре, художнике и скульпторе Серафиме Судьбинине, представителе богородского купеческого рода Головастиковых. И тут искушённый читатель, конечно же, вспомнит и почти детективную историю нашего поиска нижегородских потомков Серафима Николаевича, когда найденная случайным образом могила русского мастера в Париже оказалась под угрозой уничтожения. Если вы пропустили увлекательный рассказ о том, как всем миром, подключая неравнодушных энтузиастов и целые министерства, удалось спасти позабытое захоронение, то приглашаем на сайт газеты и её официальную страницу в соцсети «ВКонтакте» к материалам «Линия Судьбинина», «Срок ожидания истёк» и «Шаг для потомков». Однако сохранению этого культурного наследия все мы обязаны, в первую очередь, нашей соотечественнице, а ныне парижанке Наталии Келеннек, которая обнаружила старое надгробие, много лет ухаживала за ним, а когда возникла острая необходимость поиска родственников Судьбинина, вышла на нашу редакцию. В результате незамедлительных совместных действий французскими властями могила была признана национальным достоянием и, таким образом, спасена. Буквально на днях из Парижа от Наталии Келеннек пришло новое письмо, но уже в форме очерка, посвящённого этой истории. Предлагаем услышать главного участника событий.
* * *
Самое обширное кладбище Парижа находится в пригороде Тье, в пятнадцати километрах на юго-восток. Ворота в стиле ар-деко ведут в широкие аллеи, на которых остроконечные тополя тянутся в бесконечность. Каждый участок, а их здесь сто тридцать, огорожен ровно подстриженной живой изгородью. Чёткие ряды захоронений геометрически размерены. В центре некрополя — впечатляющее пространство вечнозелёной травы, что напоминает загородный частный парк. Некрополь Тье был открыт в 1929 году, став одним из последних в Париже. В ту пору в городской черте уже не было места для захоронений, поэтому под них выбрали подходящий загородный пустырь. Впервые я посетила это кладбище в 1993-м, здесь находится могила родителей моего мужа. Низкие ряды каменных прямоугольников с невысокими стелами умиротворяли своей однотипностью, но однажды супруг обратил моё внимание на единственный на этом участке памятник. На нём значилась русская фамилия, выгравированная на камне по-французски. Надпись «Серафим Судьбинин» вызвала в памяти имя некогда прославленного драматического актёра Ивана Ивановича Судьбинина, блиставшего на заре XX века в пьесах Александра Островского. Дата смерти — 1944 год, указана и профессия — скульптор-керамик. Подойдя ближе, на фоне креста-барельефа мы прочли ещё одно имя — Ольга Судьбинина. Безусловно, это были русские эмигранты. Памятник символично рассказывал о погребённых под ним: круглая база, а в квадрате стенок — гончарный круг и печь, две тонкие колонны, тянущиеся вверх, как руки, объединяющиеся в согласии в знак вечного союза двух любящих людей. Мы посещали кладбище несколько раз в год. Проходя мимо могилы Судьбинина, я всегда отмечала буйство травы на ней. «Наверное, родственники далеко… Всё-таки давно умер…», — такие мысли возникали всякий раз. С годами сомнения рассеивались, становилось ясно: сюда никто никогда не придёт… Однажды, в конце 1999 года, издали увидела красные знаки на колонках памятника, а на круглой базе — табличку с надписью. Нечто подобное я уже встречала. Так предупреждают о необходимости платы за продление срока аренды участка. Иначе могилу уничтожат, освободив место под новое захоронение. Узнав об угрозе, нависшей над могилой Судьбинина, чётко понимала, что, кроме меня, никто не среагирует. В павильоне администрации кладбища, куда в эмоциональном порыве отправилась, громко обратилась ко всем: «Этого нельзя делать, зачем этот вандализм! Русский скульптор, создатель…» «Мы ищем родственников» — ответ служащего охладил меня. Через месяц ни таблички, ни красных знаков на могиле Серафима Судьбинина уже не было. На каменный круг я положила крестик и посадила выносливый седум, ведь приближалась зима. А в рождественскую ночь 1999 года по Франции пронёсся сильнейший ураган. Когда мы снова пришли в Тье, то увидели, что тополиная аллея буквально сметена стихией, уцелело лишь несколько изрядно поломанных деревьев. Колонны памятника Судьбинина остались единственными вертикальными элементами этого участка кладбища. Я до сих пор ничего не знала о скульпторе, ведь в ту пору у меня ещё не было доступа в интернет, а в книгах о русской эмиграции имя Судьбинина не встречалось. Впрочем, однажды оно попалось в каталогах музея Севрского фарфора и музея декоративного искусства в Париже, где находятся произведения мастера. С покупкой компьютера появилась и информация. Фамилия Судьбинин оказалась театральным псевдонимом, ведь Серафим Николаевич Головастиков двенадцать лет являлся актёром Московского художественного театра у Константина Сергеевича Станиславского. Игру Судьбинина в пьесе «На дне» высоко оценил её автор — Алексей Максимович Горький. Талант художника Судьбинин унаследовал от предков-иконописцев Головастиковых из села Богородское Нижегородской губернии. Первая скульптура Судьбинина — Станиславский в роли доктора Штокмана по пьесе Ибсена — была подарена Горькому и находилась в его кабинете (и находится до сих пор как один из экспонатов музея-квартиры Горького в Нижнем Новгороде. — Ред.). При поддержке купца-мецената Саввы Тимофеевича Морозова Судьбинин уехал учиться в Париж, в мастерскую Родена. Набравшись опыта, первым начал создавать статуэтки артистов-современников и участвовал в парижской выставке «Русский балет С.П. Дягилева». Вернуться в большевистскую Россию после нескольких лет жизни не только во Франции, но и в США Серафим Николаевич не решился, это было опасно. И всё же в интервью Судьбинин признавался: «Я — нижегородец», «К сожалению, я лишён всякого контакта с моей страной». Сегодня его имя известно на родине только узкому кругу специалистов, таких, например, как сотрудница петербургского Эрмитажа, искусствовед Екатерина Хмельницкая, в 2010-м написавшая монографию «Серафим Судьбинин — на переломе эпох: от модерна до ар-деко», которую я с большим интересом прочла. Однако с грустью увидела в книге вердикт: «Местонахождение его могилы неизвестно». Безусловно, если она нигде не указана, только так и можно написать. Но могила Серафима Судьбинина существует, вот только срок аренды участка под неё давно истёк. Кстати, из архивных документов кладбища выяснилось, что последний раз деньги вносились в 1967 году, когда некая Ольга Жихарева, уже находясь в доме престарелых в Бретани, оплатила срок концессии ещё на тридцать лет. Известно, что в 1943-м, за год до смерти, Серафим Николаевич ездил к друзьям именно в Бретань. Последние месяцы жизни выдались тяжёлыми для скульптора. В оккупированном фашистами Париже для него не было работы. Он дарил свои произведения музеям города. Одиночество, безденежье, болезни… К сожалению, сегодня нет его выставок, памятных мест, нет фильмов, посвящённых Судьбинину… Во Франции скульптором интересуются, пожалуй, только организаторы аукционов, которые ищут его произведения. Спустя годы, придя на кладбище в ноябре 2020-го, застала грустную картину: один из бортиков могилы упал, за высокими зарослями на сыром камне не было видно почти стёртую надпись, темно-коричневые мхи облепили колонны. В соцсетях обратилась за помощью в группу соотечественников, живущих во Франции, и отклик был бурный. Две дамы оказались особенно активны, и мы встретились в ближайшее воскресенье на кладбище Тье. Ольга и Светлана пришли с цветами и садовыми инструментами. Прямоугольник заброшенной земли быстро превратился в цветник. Накрапывал дождь, но мы не замечали его. Говорили о возможности переноса захоронения в Сент-Женевьев-де-Буа, где находится самый известный русский некрополь, за состоянием которого следит посольство России. Во Франции право продления срока могил имеют только родственники или близкие друзья, по поручению. Участок земли — это оплаченная собственность конкретного лица. А если близких нет, да и времени прошло много? Серафим Судьбинин — один из представителей российской культуры «без границ». Его творчество принадлежит двум странам и требует бережного отношения. После того, как могила русского скульптора обрела цветущий вид, мы произнесли речь: «Серафим Николаевич, к вам пришли русские дамы с цветами!» Вскоре по интернету я получила сообщение от Татьяны Львовны Грачёвой из Нижнего Новгорода. Она занимается архивами и поиском предков нижегородцев. Татьяна Львовна написала мне: «Вообще интересная штука жизнь. Ещё пять дней назад я не знала про Судьбинина и вас не знала. И вот собрала интересную информацию…» Серафим Головастиков оказался выходцем из семьи купцов-старообрядцев поморского согласия, потомком крепостных неграфской линии рода Шереметевых и родственником местного историка Александра Савельева. У отца Серафима Николаевича было ещё два брата, но в документах прямых наследников найти не удалось. В Богородске сейчас проживает более двадцати семейств Головастиковых, однако разбираться в их корнях нужно с семнадцатого века. Татьяна Грачёва обратилась за помощью к газете «Земля нижегородская», редакция поручила эту тему журналисту Андрею Дмитриеву. Он откликнулся очень живо, изучил всю открытую информацию о скульпторе и написал статью о нём. Статья получила много отзывов, но родственники так и не находились. Не среагировала и администрация города. Тогда Андрей Дмитриев отправил письмо в Министерство иностранных дел России, его переслали в посольство России во Франции. Запрос адресовали в центральное бюро некрополей Парижа. Почти год не было ответа, а потом к общей радости могилу Судьбинина внесли в список известных фамилий некрополя Тье. Теперь его имя можно увидеть на плане при входе и прочесть о нём в интернете. Эта новость вдохновила меня ещё раз зайти в павильон администрации с вопросом: «Как появилось имя скульптора среди известных захоронений, после 76 лет забвения?» Ответ был логичен: «По мере того как захоронением интересуются. Каждые четыре года этот список дополняется». В ответ на письмо Министерства иностранных дел России и посольства России во Франции, бюро некрополей Парижа приняло решение не разрушать могилу русского скульптора. Теперь её нужно реставрировать, ведь время сильно повредило надгробие. Мы приходим на кладбища, чтобы встретиться с теми, кто оставил память после себя. Уважение к былому одухотворяет наши души. Вспомним слова Ивана Бунина: «Страсть к кладбищам — очень русская черта»… Я бы добавила: это и осмысление жизни.
Наталия КЕЛЕННЕК (Франция).
Фото из архива автора.
Редакция газеты «Земля нижегородская» благодарит Наталию Келеннек за неравнодушие, участие в сохранении памяти о нашем земляке. Спасибо и за присланный очерк, желание поделиться своими переживаниями с редакцией и читателями.