ЛЕТОПИСЬ, ОМЫТАЯ СЛЕЗАМИ

О том, как дорого пришлось заплатить за мир

Когда началась Великая Отечественная война, мне было пять с половиной лет. Как пришло известие о вторжении в страну немцев — не помню. 22 июня 1941 года сохранилось в памяти словно в тумане. Никаких конкретных деталей. Только плач. Он слышался отовсюду, из каждого дома. Казалось, плачет всё село Красный Ватрас, где мы, Столбовы, жили. Из Красного Ватраса на фронт ушло около 500 мужчин: сильных, здоровых, крепких. Папу забрали на войну в начале сентября, повестку принесли прямо в поле. Больше мы его никогда не видели. Осталась мама одна с тремя ребятишками. Старшему брату исполнилось 9 лет, младшей сестрёнке Манечке — год. Перед самой войной она заболела и ослепла. Летом 1941-го закончилась наша счастливая жизнь, на смену ей пришла другая, полная лишений, бед и потерь. О том времени можно написать целую книгу. Авторы, читая её, омоют каждую страницу слезами. А сколько их пролили женщины и дети за те четыре года, что шла война, вспомнить страшно. Впрочем, маме всегда жилось непросто. Родилась она в большой крестьянской семье — из детей шесть девчонок и только один парень. Землю в ту пору нарезали исключительно на лиц мужского пола, так что деду поле досталось совсем невеликое. А кормить домочадцев как-то надо было. Мужики освоили промысел по выделке кожи и овчины, а женщины вязали на продажу носки да варежки. В 19 лет мама, Александра Петровна, вышла замуж. Вместе с супругом Петром Андреевичем вступили в колхоз. Дела в хозяйстве шли неплохо. В семье пошли ребятишки, обзавелись родители своим подворьем. Жизнь налаживалась… А тут война. В самую страду — сенокос, жатву — в колхозе остались одни женщины да старики с подростками на подхвате. Хороших лошадей тоже угнали на фронт. Клячи в хозяйстве не шибко выручали. Помню, мама уходила в луга с восходом солнца. Шла пешком несколько километров. Потом возвращалась, кормила нас и снова на сенокос. Всё делали вручную. Косили траву, ворошили, метали в стога просохшее сено. Домой мама возвращалась затемно. Но спать не ложилась, ждали домашние дела. После сенокоса сразу наступила жатва. Колосья срезали серпом. Поля разделили на участки площадью в гектар, за каждым закрепили по работнику. К жатве подключились уже и мы, дети. Снопы колосьев, связанные нашими мамами, складывали в бабки — своеобразные пирамиды. Жатва шла до поздней осени. А потом молотили хлеб. Весь урожай, до последнего зёрнышка, сдавали государству — на нужды фронта. Мы же питались картошкой со своего огорода. Было её немного, на всю зиму не хватало. Наши матери, чтобы мы не пухли от голода, и ночью работали. Носки вязали, а некоторые выделывали кожу. Всё это возили в город на продажу на свой страх и риск. Подобную деятельность власти пресекали и строго наказывали. Например, нашу соседку тётю Пашу на полтора года отправили за решётку, несмотря на то, что она растила четверых детей, один из которых инвалид, а муж её погиб на фронте. За старшего в доме остался 14-летний мальчишка. Маме тоже досталось. Ей отмерили полтора года принудительных работ. Манечку пришлось отдать в ясли, председатель колхоза распорядился. В конце ноября 1943 года сестрёнка заболела воспалением лёгких и умерла на наших с братом руках. Мама трудилась в Дзержинске. Хоронили Манечку без неё. С дочкой она даже не простилась. Когда в село ворвалась весть о Победе, мы не слишком и радовались. Понимали, что в нашей жизни мало что изменится. Папа не вернётся, так и будем тянуть свою лямку. Правда, кое-кому из мужиков посчастливилось уцелеть на фронте. Они приходили домой. Вернулся и наш дядя, старший брат отца, Александр Андреевич. Он прошёл всю войну без единого ранения. А мирной жизнью надышаться не довелось. Пошёл с мужиками ночью в лес, за дровами. Их заметил егерь, пальнул из ружья, ранил дядю. Спустя неделю он умер. Так оборвались наши мечты о том, что под дядиным крылом будет чуть полегче. И вот в колхозе наравне с мамой уже работает старший брат, а вскоре и я. Оглядываюсь назад, и до сих пор не понимаю, как выжили. Порой держались на одной только силе характера. Видно, уныние не в чести у русского народа. У меня перед глазами стоит картина из детства: женщины жнут колосья, тяжело им, сил нет, вдруг одна обращается к маме: «Ну-ка, Саня, запевай!». И льётся песня над полем, сдобренная смехом да слезами…

Геннадий СТОЛБОВ.

Спасский район,

с. Красный Ватрас.

#газета #землянижегородская #читатель #семья #память #спасское #красныйватрас