ОСИЛИМ, ДОЛЖНЫ ОСИЛИТЬ
(Окончание. Начало в №20)
Дорогой мой, молчащий корреспондент! Вы меня испортили: я привык часто получать письма, и теперь, когда их нет, я выхожу из колеи. Каждый день прихожу к писарю и спрашиваю, есть ли письма. И писарь (земляк мой из Мурома, в гражданстве — бухгалтер) рапортует: «Так точно, письма бойцам и командирам есть; только вам нет». И повесив нос я ухожу. Что вы там, в зеленом Леонтьеве делаете? Здесь много ягод, появились грибы, к сожалению, их некогда собирать. А у вас? Как растет ваша картошка? Когда впервые будете ее есть с новыми зелеными, пахучими, хрустящими огурцами? Вася, передай Вере, что я недавно получил письмо от ее отца. Он находится где-то на западе, живет хорошо. Как живут мама и тятя, как их здоровье? Что они делают? Я надеюсь по возвращении найти их по-прежнему здоровыми. О своей жизни мне сказать нечего. Живу, как и вообще живут на войне. Крупных боев у нас пока нет. Они пока идут на юге. Погода стала теплее, что меня, да и всех нас, обрадовало. А то здесь была очень скверная погода. Жду письмо.
С приветом, Иван. 29.6.42 г.
Вася! Получил сегодня твою милую посылку. Сначала я подумал, что в ней одни конверты, но, кроме них, нашел письмо, а потом посмотрел в один из конвертов и увидел, что они не пустые. Очень хорошая выдумка, благодарю тебя за неё. У меня как раз уже не стало бумаги для писем, и твоя посылка пришла кстати. Вася, я пишу торопливо, и у меня сейчас дурное настроение, да и не возмутится твоя девятнадцатилетняя душа сухостью послания. Я и сам стал сух. Пусть и сух, война, братец мой! Она заставляет делать то, что нужно для войны. Со времени последнего моего письма многих моих товарищей не стало, а я всё жив. Смерть долго вертелась вокруг меня, но ничего у неё со мной не вышло. Пока я пишу эти строки, наша артиллерия задает такой концерт немцам! Наша артиллерия — страшная сила, немецкой с ней не справиться. Здесь много ягод. К сожалению, мало возможности собирать их. Как у вас? Карандаш мой не очинен, дурно пишет, а мне не хочется вставать и идти искать нож. Прости солдата за лень. Напиши мне о Леонтьеве, об огурцах, картошке, маме, тяте, Вере, няне, о себе. В более благоприятный час я напишу более вразумительное письмо. А пока желаю хорошо жить тебе и всем, кто с тобой. Желаю мира и покоя в Леонтьеве, о котором я так часто вспоминаю.
Иван. 16.7.42 г.
Милый Вася! Я хранил некоторые твои письма, позавчера их пришлось уничтожить. Но одно я всё-таки сохранил, от 11 мая, написанное после проводов Фиски. Я и его должен уничтожить, и вот перед уничтожением я его еще раз прочитал. От него веет многим хорошим. Там есть строчки: «Сердце сжималось от боли при воспоминании о прошлом, связанном с вами. Вспоминались вечера у нас дома, когда ты бывал». Я с удивлением гляжу на тогдашнего себя: как это так было? А где те люди, которые сидели рядом со мной? Где Сашка Рубанов, Колька Перевезенцев, Наместников и другие? Живы ли они, и увижу ли я их когда-нибудь? Я сижу в кустах, в яме, у меня пока есть свободные минуты. Надо мной день и ночь летят пули, снаряды, мины, наши и немецкие, самолеты. Идет крупный бой. Мы начали наступление крупными силами. Я даже не знаю, какое сегодня число, 7 или 8 июля? Погода установилась хорошая, но по ночам холодно. В бою я совершенно спокоен. То ли это презрение, забвение смерти, то ли привычка. Но только о смерти не думается, и ее бояться не приходится. Если и из этого боя я выйду живым, то буду верить, что проживу столько, сколько мне захочется. Передавай привет маме, тяте, няне, Вере, напиши, что в деревне, какие вести с фронта о наших людях. Я надеюсь, что ты еще дома. Твоих писем не было давно. Гденибудь лежат. Ну пиши, буду ждать.
С приветом, твой Иван.
Я только вчера закончил это письмо, получил твое. Пиши еще. Я еще жив и удивляюсь этому. Как Мих. В.? Сейчас здесь настоящее пекло. На днях вы прочтете о наступлении наших войск, так вот, это здесь.
Это мы. Иван.
Вася! Сейчас мы тронемся в путь. Перед отъездом я хочу, пока свободен, дать тебе маленькую картинку войны. Я лежу на окраине деревни, за которую мы дрались зимой. Вечереет. Солнце закатывается. Это мне напоминает родное Леонтьево, детство. Но ни мычания коров, ни криков мальчишек, ни голосов баб, ни других звуков, которые бывают в эту пору в деревне, здесь не слышно. Тихий, хороший вечер. Появился в небе серп луны. Слышен скрип телег, но это не телеги с сеном и снопами, то телеги военные. Из 250 домов деревни, домов каменных, ни одного не осталось целого. Враг не щадит никого и ничего. Во мне кипит, бурлит через край злоба к нему. Одолеем, Вася, одолеем! Кончаю — пошли.
Привет, Иван. 27.7.42 г.
Пришлось письмо прервать на два дня… Сейчас сюда летят снаряды. На меня сыплется земля. 29.7.42 г. Вася, вчера получил твое письмо, хотел на него ответить и вот обнаружил это не отосланное тебе письмо. Были сильные бои и я забыл о нём.
Привет, Иван. 30.7.42 г.
Я познакомил вас с фронтовыми письмами поэта Ивана Рогова. Думаю, что даже те, кто никогда не знал и никогда не видел его, уже по одним только письмам могут представить, каким он был. Иван Михайлович Рогов родился 27 июля 1913 года в крестьянской семье. Детство его было нелёгким, бедным. Его сестра Анфиса Михайловна Сырова рассказывала: «Семья у нас была большая, одних только детей шестеро… Мы по очереди носили обувь и одежду: старшим купят, а младшие донашивают. Этим объяснялось то, почему отец не хотел, чтобы Ваня учился дальше четвертого класса. Но Ваня сказал: «Я у вас ничего не прошу. В чём есть, в том и уйду. Я буду работать и учиться». Тогда отец ответил: «Ну раз так, то иди». Ваня учился в селе Панине. Там и жил. И дома брал на целую неделю только буханку хлеба. Помню, один раз он пришел домой на выходной день. Валенки у него были такие, что в них и дома ходить уже нельзя. А на другой день отправился он снова в Панино, вышел за деревню в поле, да и возвратился обратно. Заплакал и говорит: «В этих валенках идти нельзя, снег набивается. Дайте мне лапти, но я всё равно буду учиться». Когда началась война, Иван Рогов окончил последний курс Горьковского пединститута и был направлен областным военкоматом в Арзамасское стрелково-минометное училище младших командиров. Писал ли Рогов стихи на фронте — не установлено. Во всяком случае, ни одного стихотворения того времени до его родственников и друзей не дошло. Не посылал он их и в письмах. Сколько я не искал его сослуживцев, тоже никого не нашел. Наверное, никому из них не удалось увидеть День Победы. Были его товарищи пехотинцами, а пули и осколки их не щадили. Слишком длинной была их фронтовая дорога.
Подготовил Константин ПОЗДНЯЕВ.
#газета #землянижегородская #возвращённыеимена #память