ХОЛЕРНЫЙ ЗАТВОРНИК
(Продолжение)
Как А.С. Пушкин переносил карантин в Большом Болдине
«Мараю бумагу и злюсь..»
То, что Пушкин не сумел прорваться «на удалую» в Москву это было для него благо. Как он узнает позже, до Москвы ему предстояло миновать 14 карантинов и на каждом задержаться на 14 дней. Роковая цифра — 14. И сегодня вирусные бактерии именно на столько дней заставляют окунаться в необычное состояние карантина в котором есть и тревога ожидания и радость, если с очередной заразой разминулись. Ну, а Пушкин бы точно не успел на собственную свадьбу, назначенную на май 1831 года.
Теперь ему предстояло смириться с тем положение, в котором оказался. Одно дело, когда он мечтал об осени и если бы сочинительство не заладилось, то он унес бы из Болдина ноги, а тут — сидеть!
«Одна молодая женщина из Константинополя говорила мне когда-то, что от чумы умирает только простонародье всё это прекрасно, но всё же порядочные люди тоже должны принимать меры предосторожности, так как именно это спасает их, а не их изящество и хороший тон».
Вот и главный программный вывод, который сделал поэт для будущего сидения в карантине: для болезни все равны и спасаться надо всем миром. Даже в своём заточении он может это делать. Как сейчас говорят, что лёжа на диване мы можем спасти мир.
На первое время занятий хватало:
«Я занялся моими делами, перечитывая Кольриджа, сочиняя сказки и не ездя по соседям».
Сэмюэль Тейлор Кольридж… Увлекательное чтение, да ещё и на «англицком» языке. Кому неизвестно это имя? Что, никому? Английский стихотворец, романтик. А ещё была антология британской поэзии с его любимым Барри Корнуоллем. В память о чтении его в болдинском затворе, остался перевод стихотворения «Пью за здравие Мери». Если любопытно, то в интернете вы можете найти весёлую песенку на эти стихи, так сказать из карантина в карантин.
Что ещё: второй том «Истории русского народа» Николая Полевого, антология афоризмов Жан Поля.
И почему-то неприхватил ни одной рабочей тетради. Вот это была и есть загадка.
Пушкин с удивлением узнал, что теперь ему следует принять обязательную должность. Министром внутренних дел было предписано, что все помещики, оказавшиеся в зоне холеры становятся «инспекторами» карантинов. Но он ещё не помещик. Всё равно следует вступить в должность хоть с исполнением самых легких дел. Пушкин вновь идёт в отказ.
Приехавший в Лукоянов Министр внутренних дел Г.Г. Закревский, узнав о «бунте» Пушкина, выписал ему строгое предписание и тот как миленький должность принял.
«…Мы оцеплены карантинами, но зараза к нам еще не проникла. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами. Ни соседей, ни книг. Погода ужасная. Я провожу время в том, что мараю бумагу и злюсь. Не знаю, что делается на белом свете… Здесь я газет не читаю. Я так глупею, что это просто прелесть».
О том, что он выполнял ещё одну общественную работу в Болдино, стало известно лишь через три года после карантина.
В 1833 году Пушкин посещает Нижний Новгород и встречается с губернатором Бутурлиным. Пользуясь случаем, жена губернатора спросила его как он перенёс холерный карантин в Болдино. Вот как описывает его ответ писател В. Вересаев в книге «Пушкин в жизни»:
«Что же вы делали в деревне, А. С-ч? — спрашивала Бутурлина. — Скучали?» — «Некогда было, Анна Петровна. Я даже говорил проповеди». — «Проповеди?» — «Да, в церкви, с амвона, по случаю холеры. Увещевал их. — И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!»
Некогда было скучать? А что делал, не проповеди же каждый день читал. Да и эта одна-единственная, пожалуй, и была.
Написал 18 писем разным адресатам и о разном. Пушкинисты давно разобрали их по строчке и составили «портрет» чуть не каждого дня.
Мы не будем описывать эти дни в подробностях, о них можно прочитать в биографических книгах о поэте. Другим путём мы пойдём и попробуем отыскать у Пушкина «ахиллесову пяту»: что же было уязвимым в характере или здоровье Пушкина, на что мог повлиять долгий карантин.
«Ахиллесова пята»
Начнём с астрологии. Пушкин по знаку Близнец. Астромедицина приписывает им «букет звездных болезней» — нервной системы, легких, плеч и рук. От Пушкина всего этого скрывать было не надо. Своему другу Плетнёву он как-то писал:
«Если бы ты знал, как часто бываю подвержен так называемой ХАНДРЕ. В эти минуты я зол на целый свет и никакая поэзия не шевелит моего воображения».
Хандру он знал хорошо, она частенько была его спутницей жизни. Предупреждая в письмах о ней Плетнёва, он знал теперь с чем её можно сравнивать
«…Хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу… Но жизнь всё ещё богата; мы встретим ещё новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жёны наши — старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, весёлые ребята; а мальчики станут повесничать, а девочки сентиментальничать; а нам то и любо. Вздор, душа моя; не хандри — холера на днях пройдёт, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы…»
Пушкин не оставляет сам себя без пристального внимания ибо знает:
«Мой нрав — неровный, ревнивый, обидчивый, раздражительный и, вместе с тем, слабый — вот, что внушает мне тягостное раздумье».
Способен ли каждый из нас на такую самооценку?
Пушкин соглашался с тем, что уныние – грех, поэтому гнал его нещадно прочь.
А что тут удивляться. Пушкин отработал режим карантина еще в ссылке в Михайловском. Одно разнится — там в окружении были все свои, а тут окружение надо было создавать.
Неплохо обученный верховой езде самим героем Отечественной войны 1812 года Денисом Давыдовым, Пушкин ввечеру скачет знакомиться к соседям-помещикам, возвращается затемно всласть наговорившись. Он путешествует по окрестностям, записывая у крестьян песни и сказки. Его видят в Казаринском кусте, на Поганом конце, в чащах Лучинника и Осинника, он скачет в Апраксино, Черновское, калякает с рыбаками на Пьяне.
Скоро по всей округе разнеслась весть о новом помещике, которая удивляла странностью его поведения. Оно не укладывалось в привычный, абсолютно замедленный ритм жизни местных помещиков.
Один из исследователей творчества Пушкина М. Цявловский попробовал составить распорядок дня поэта в Михайловском:
«По ночам он, проснувшись, встаёт, садится за стол и пишет;
огонь в комнате его горит без перерыва;
на прогулки выходит с палкой фунтов на девять;
из пистолета в погребе выпускает до ста зарядов в утро;
в летнее время с утра купается в Сороти, зимой принимает ледяную ванну;
играет в два шара на бильярде;
в свободное время много ходит и ездит верхом по окрестностям Михайловского…»
Жалко что в болдинскую карантинную пору некому было примечать за Пушкиным все его чудачества, а то бы мы имели неплохой справочник поведения отшельника в диктуемых ему обстоятельствах. Тут Пушкин пример из примеров.
Помнится один болдинский эпизод. Как всегда, приехав в Болдино, мы зашли к тогдашнему директору пушкинского музея Геннадию Ивановичу Золотухину. Он, как всегда, рад был нашему визиту. Но это, я так к слову, визитеров у него и без нас хватало. Но с нами, как он признавался, мог поговорить на вольные темы. И вот он рассказывает: во время экскурсии, а были девчата из медучилища, одна девчушка, глядя на картину, где был изображён Пушкин в осеннем пасмурном пейзаже, воскликнула — «что же его художник расхристанным нарисовал, он же простыть может». И родилась у Геннадия Ивановича идея необычной экскурсии с рабочим названием «Пушкин и его здоровье». И, сами понимаете, у нас был вечер, где мы действительно много обсуждали здоровье поэта.
А тема-то оказалась большой. И во многом неизвестной.
Мы как-то смотрим на карантин Пушкина с долей ехидства: ага, поэт, изнеженная и обласканная твоя натура, попал в переплёт.
Но, как мы видим, психологически Александр Сергеевич к уединению и внезапному одиночеству был готов. Физически тоже. О спортивности Пушкина мы вам уже намекали. И теперь, вспоминая разговор с Геннадием Ивановичем Золотухиным, постараемся ответить на замечание той девушки из медучилища, которая позаботилась о здоровье Пушкина.
Расхристанный поэт в интерьере осени… А ведь и правда, художники его не жалели и не особенно кутали в одежду, выставляя в осенний пейзаж. Будь-то бы знали — Пушкин крепок и осеннее ненастье, кроме вдохновения, ему ничего не принесёт.
Если почитать о Пушкине, что о нём написано, то здоровым образом жизни это никак не назовёшь. Но мы любим читать о нездоровых образах жизни, это почему-то нам интереснее.
Кто бы читал о постоянном, ещё с лицейских лет, стремлении Пушкина поддерживать хорошую физическую форму. Он любил плавать, зимой перед завтраком принимал ванну со льдом. «Второй матерью» у него была баня. Во всех своих путешествиях он обязательно испробует местную баньку. К сожалению, о болдинских банях ничего сказать нельзя — были ли такие. Если и были, то остались не замечены.
Итак, ледяная купель по утрам, жар бани и скачка на лошади… Своеобразное сельское троеборье. Оно вам ничего не напоминает. Правильно, именно такой системы закаливания придерживался Суворов. Пушкин следовал своему кумиру.
В городе другие увлечения: он хорошо сражался на рапирах, был приверженцем английского бокса, практиковал прогулки с тросточкой. Только не надо представлять себе стариковские прогулки, когда трость служила опорой. Нет, у Пушкина была трость весом примерно 3,5 килограмма. Он ходил с ней так же легко и изящно, как это делали городские денди. Кстати, к денди был причислен Евгений Онегин. Так что вы можете представить, как выглядел Пушкин со своей тросточкой.
Доход с тридцати шести букв
Закончилась осень в Болдине. Дохнул уж зимний хлад. Холера приутихла. Получено разрешение на отъезд. Не медля! Теперь в письмах не надо делать приписку: «Прощайте, будьте живы!»
Но Болдино не хотело расставаться с Пушкиным.
29 ноября. Суббота 1830 год… Пушкин отъезжает в Москву. Тяжёлая карета запряжена тройкой лошадей. Пришли провожающие. Как водится — на посошок! Расцеловались! Высказали кучу напутственных слов. Болдинское духовенство благословило отъезжающего.
Пушкин шутил по поводу своего помещичьего будущего. Он говорил, что постоянный доход, как и прежде, он будет иметь «с тридцати шести букв Русской азбуки».
Правда, отъехать пришлось недалеко. На болдинском мосту карета провалилась. И Пушкин оставив её на попечение кучера вернулся домой в самый разгар его проводов.
Только 5 декабря окажется он в Москве.
Закончилось его испытание болдинским холерным затвором и началась «Болдинская осень».
В доме Гончаровых его встретили холодно. Но это уже сказ по другому поводу.
А мы лишь можем сказать Александру Сергеевичу Пушкину: «Здравствуйте, мы очень рады, что вы живы!» Ждите нас, как всегда осенью. А живы мы будем!
Вячеслав ФЁДОРОВ.
Вырезка из газеты «Московские ведомости» об итогах холеры в Нижегородской губернии. 1830 год.
#газета #землянижегородская #пушкин #эпидемия #холера #большоеболдино
