Фёдор Добронравов: Я и есть человек из народа!
Главный вопрос от миллионов ваших поклонников: скоро ли выйдет продолжение сериала «Сваты»?
Когда выйдет, не знаю, но сейчас мы снимаем в Белоруссии, прекрасной и безопасной стране, куда выехали и наша сторона, и украинская. Надеюсь, всё получится. Продолжение здорово написано, команда та же не только актёрский состав, но даже обслуживающий персонал не поменялся. Уже одиннадцать лет как мы вместе, при этом целых пять лет был перерыв.
Вам интересно работать в этом сериале?
Конечно! Замечательный сериал, очень мудрый, нежный и трепетный. Он затрагивает не только разные проблемы, но и жизнь разных поколений от прадедовстариков, какими были Ольга Аросева и Владимир Зельдин, до праправнуков. Как же они выросли за эти пять лет, пока не было съёмок! Мы любим друг друга и снимаемся с таким же подъёмом, что и в начале. Очень многие зрители ждут продолжения, а в последнее время «Сватам» даже начали приписывать разные чудеса! Один зритель написал нам: «Я был в такой депрессии, чуть до самоубийства себя не довёл. А стал смотреть ваших «Сватов», и всё ушло, я вернулся в жизнь, в семью, на работу…» «Сваты» вошли в тройку самых популярных комедийных сериалов.
Каким образом это произошло?
Думаю, русскоязычная публика смотрит сериал во всём мире. Потому что в нём наша российская жизнь такая колоритная! Андрей Яковлев, бессменный автор сценария и режиссёр, ездит в МонтеКарло и каждый год получает там призы. (Телевизионный фестиваль в МонтеКарло является наиболее престижным и авторитетным в Европе; там сериал «Сваты» уже несколько лет входит в тройку лидеров, собирающих у экранов наибольшее количество зрителей в мире наряду с американскими сериалами «Отчаянные домохозяйки» и «Американская семейка». – Ред.)
Как вы считаете, в чём притягательность «Сватов», помимо нашего национального колорита?
Когда мы только собирались снимать, предполагалось, что это будет просто двухсерийный фильм. Андрей Яковлев тогда сказал: «Если бы наш фильм по своей эстетике получился таким же, как «Любовь и голуби», я был бы счастлив». Наверное, эти слова вошли нам в души, так что мы в этом направлении постоянно и работаем. В нашем фильме есть душевное тепло.
Вы настоящий народный артист, официальное звание лишь подтверждает любовь зрителей к вашим героям. При этом судьба долго не пускала вас в профессию. Можно ли сказать, что вы переломили собственную судьбу?
Да нет, ничего не пришлось ломать. Наверное, я просто так сильно мечтал стать артистом, так подетски это любил, что всё сбылось.
Может быть, судьба дала вам время, чтобы изучить жизнь, познакомиться со множеством людей? Ведь это помогает создавать столь достоверные образы человека из народа.
Но я и есть из народа! Мой папа строитель, мама всю жизнь работала на хлебокомбинате. Все родственники из деревни, сестра была дояркой. Я из этого вырос. Мои роли, полюбившиеся зрителям, они и есть мои детство, юность, то, что я понимаю и люблю. А наблюдать и запоминать это наша профессия, это делает каждый артист.
А вам предлагали роли иного плана? Вы бы сами хотели сыграть чтонибудь совсем другое?
Были робкие шаги у Дружининой, у Урсуляка в «Дачниках» по Горькому, но это всё же эпизоды. Большой такой роли пока не было, но, думаю, она у меня впереди.
На режиссёров при выборе артистов действуют стереотипы?
К сожалению, да, не предлагают того, что я хотел бы сыграть. Ну, буду работой доказывать, что способен и на другое.
И сейчас у вас для этого есть инструмент. Я имею в виду ваш продюсерский центр «Фёдор Добронравов».
Компания была создана в том числе и для того, чтобы можно было сыграть чтонибудь ещё. Не знаю, как сложится судьба моего центра, всё очень сложно. Как оказалось, в коммерческом плане я человек неприспособленный. Слава богу, есть друзья, которые в этом понимают и на которых я могу положиться, сам бы ни за что на такое не решился. Мне по жизни очень везёт на хороших людей. Если бы не было Сергея Викторовича Чемезова, возглавляемого им Ростеха, не было бы и моего продюсерского центра. Считаю, о таких людях надо говорить. Они сказали: давай мы тебя поддержим. И поддержали. Потом я попросил денег у Министерства культуры на картину «Жилибыли» дали. Оказалось, и это возможно!
У вашего продюсерского центра уже есть новый проект?
На данный момент мы сделали лишь один фильм «Жилибыли» (картина уже получила несколько наград на кинофестивалях, однако проката ещё не было. Ред.). Но есть коекакие задумки. Я хочу снять фильм вроде тех, что в советское время воспевали профессии: «Девчата», «Весна на Заречной улице», «Высота». Сейчас мы с Алексеем Бородачёвым, написавшим сценарий «Жилибыли», думаем, как подступиться к такой теме. Это трудно. Современное российское кино долго отучало зрителей от фильмов, где есть паузы, когда можно задуматься. Было слишком много детективов, стрелялокдогонялок. Но у русского человека всётаки иная ментальность, я вижу это по спектаклям, на которых люди плачут. У меня две работы в Театре Антона Чехова, которым руководит Леонид Трушкин. В пьесе «Спасатель» играю с Геннадием Хазановым, а в спектакле «Забор» с Ингой Оболдиной и моим младшим сыном Иваном Добронравовым. Трушкин последний романтик постсоветского театра, у него нет ни одного спектакля, где не присутствует душа.
Чем для вас особенно значима профессия артиста?
Мне нравится, что у меня великая, трепетная и беззащитная профессия. Дело чести не предать её и не оскорбить. Артист всё время на виду и не имеет права на дурацкие, глупые поступки, потому что профессия ничего не прощает. Мне об этом говорила Ольга Александровна Аросева, да и другие артисты старого поколения: «Не предавай профессию. Она не прощает таких вещей и обязательно вернёт предательство».
Но посмотрите, сколько на телевидении токшоу, в которых многие известные люди, в том числе артисты, буквально выворачиваются наизнанку. В чём причина засилья подобных программ?
Мне кажется, это потеря какогото душевного качества и у создателей этих шоу, и у зрителей, то есть у общества в целом. Умирает известный человек через пять минут в эфире уже готовое токшоу. Я даже подумал: как бы сделать так, чтобы юридически запретить говорить о себе хотя бы в течение 40 дней после ухода. Чтобы родственники могли погоревать без вмешательства прессы, телевидения. Я хотел бы, чтобы всё происходило по христианским законам, а не какимто евроамериканским. Уже просто боюсь журналистов, все хотят залезть поглубже в душу.
Считаю, публика не должна знать мельчайшие подробности жизни артиста. Я был воспитан иначе шёл в киоск «Союзпечати», покупал фотографии Тихонова, Папанова, смотрел на эти лица и фантазировал: как они живут, как отдыхают, как дышат. Мир моих фантазий об артистах был гораздо богаче, чем их прозаическая жизнь, в которой они ездили по стране в поисках заработка. Мне они представлялись небожителями. Так и должно быть. Я очень много общался с великой актрисой Ольгой Александровной Аросевой, и она мне говорила, что раньше всё это было запрещено театральным кодексом. Если артисту давали главные роли, если он играл героя, то не имел права идти на базар за покупками. Комик имел право, массовка тоже, а герои не могли. И это было здорово. Поэтому я никогда не соглашаюсь ни на какие токшоу. Никого не осуждаю, люди идут туда по разным причинам: когото подзабыли, комуто нужна помощь…
Как же прекратить поток этих разрушающих программ?
Телеканалы зарабатывают деньги, но государство должно хоть както всё это контролировать. Некоторые программы просто не могут существовать на ТВ, они разлагают человеческие души.
Вместе с Леонидом Агутиным вы стали победителями в телешоу «Две звезды». А как оказались в этом проекте?
Для меня была огромная честь познакомиться с Лёней Агутиным. А оказался я там очень просто: позвонил Эдуард Радзюкевич и сообщил, что предложил меня Леониду Агутину, который как раз искал партнёра для участия в проекте.
И что вам дала эта передача? Что в себе открыли, став победителем сезона?
Ещё раз убедился, что никакой я не певец, когда увидел, какого уровня там музыканты. Да, у меня есть какойто голос, но я птица не их полёта. Конечно, можно было бы после этого проекта даже изменить свою судьбу стать певцом и собирать залы, а то и стадионы, но я не считаю себя вправе. Да, мои герои иногда поют в «Сватах», в спектаклях, но я очень волнуюсь, во рту пересыхает, когда выхожу на сцену. Я и на Красной площади пел в День города, и 9 Мая в концертах участвую. Просят не отказываю, но меня так колотит! На премьерах спектаклей никогда до такой степени не волнуюсь. Казалось бы, вот тебе и оркестр, и ты один стоишь в свете прожекторов… Но для меня это слишком. Так что не буду всерьёз заниматься пением, это всётаки другая профессия.
В детстве вы хотели быть клоуном. Чувствовали в себе комический дар?
Моим кумиром был Леонид Енгибаров, и нельзя сказать, что, глядя на него, все смеялись. Слушали, раскрыв рот, потому что у него было другое качество юмора. У Славы Полунина совсем другой юмор, иногда даже плакать хочется. Так что это профессия многосторонняя. Да, я хотел быть клоуном, мне нравилось, когда я выходил и люди смеялись. И самому нравилось смеяться, да и сейчас тоже. Порой даже физическая боль вызывает во мне смех.
Уверены, что ваши сыновья правильно выбрали свою судьбу, став артистами?
Я пытался отговорить и того, и другого, но оба ответили: папа, в отличие от тебя, мы больше ничего не умеем. У меня правда много профессий я и слесарь, и сборщик, и мастер лаконаливной машины. Много чего делал, пока не стал артистом. А сыновья выросли за кулисами, знают театр и любят. И сызмальства понимают, какой это тяжкий труд. Мы долго жили трудно, не было ни денег, ничего, впереди одна работа. И так многие годы, без всякой отдачи. Но даже в минуты отчаяния мне почемуто казалось, что там, впереди, должно быть нечто такое… светлое и хорошее. Я верил, и эта вера помогала. Слава богу, и жена в меня верила и поддерживала, тянула на себе весь груз нашего ужасного быта. Так что мои дети знали, куда шли. Хотя они намного умнее меня, думают гораздо быстрее. Они так сильно отличаются, что я уже не вправе служить для них примером в профессиональном плане. Сыновья счастливы в профессии, и это главное.
Вы не раз сетовали, что даже на любимую рыбалку нет времени. А кроме рыбалки есть увлечения?
Раньше, когда мы жили в Воронеже, у нас не было денег, я жене всю бижутерию делал сам из подручного материала – клипсы, бусы. Сейчас собираю станки, свёрла чтобы были. Когда придёт старость, стану меньше работать, уединюсь на даче и начну снова всем этим заниматься, потому что мне очень нравится. А сейчас правда нет времени. Слава богу, есть рыбалка. Александр Анатольевич Ширвиндт не отказывает в компании, иногда уезжаем с ним на какойнибудь водоёмчик посмотреть на поплавки. Это успокаивает.
Какой самый дорогой подарок сделали жене, когда жизнь наладилась?
– У нас в семье деньги общие, всё открыто. Когда приехали на гастроли в Израиль, я сказал жене: «Здесь есть алмазная биржа, поезжай, выбери себе чтонибудь». Она там коечто купила, а потом долго себя корила. Знаю, надо уметь делать женщине неожиданные подарки, но вот я не умею. Цветов у нас в доме после каждого спектакля столько, что вся квартира уставлена букетами. А подарки я даже не делать, а выбирать не умею. Слишком много думаю о работе, и если чтонибудь покупаю – всё невпопад. Десять раз подряд ошибся, а потом сказал жене: «Солнышко, чтобы мы не собирали дома всякую ерунду, купи сама чего тебе хочется».
Расспрашивала
Эвелина ГУРЕЦКАЯ
(moyasemya).