Бункер для вождя
Москва. Государственный Комитет Обороны принял решение об эвакуации столицы СССР г. Москвы: «Сов. секретно. Особой важности. Ввиду неблагополучного положения Можайской оборонительной линии Государственный Комитет Обороны постановил: 1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев (НКПС — т. Каганович — обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД — т. Берия — организует их охрану). 2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотова (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке). 3. Немедленно эвакуироваться органам Наркомата обороны и Наркомвоенмора в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба — в Арзамас. 4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД — т. Берия и т. Щербакову — произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также всего электрооборудования метро (включая водопровод и канализацию). Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин». На заседании ГКО Берия настоятельным образом советовал Сталину покинуть столицу: «Москва — не Советский Союз. Оборонять Москву — дело бесполезное. Оставаться в Москве опасно».
Подсказка Ивана Грозного
В городе началась паника. Дороги в горьковском направлении были забиты транспортом. Продовольственные магазины на окраине Москвы были разграблены.
О ситуации в Горьком в те октябрьские дни можно прочитать в дневниковых записях преподавателя Горьковского педагогического института профессора Н. М. Добротвора:
«15 октября. В народе создается неладное настроение. Главная беда, что народ не знает, каково истинное положение на фронте. Живем совершенно впотьмах. А отсюда, вполне естественно, живут слухами, нередко исходящими из враждебного лагеря. Наши информсводки почти не слушают. Они, надо сказать, возмутительно плохо составляются. Иной раз, кажется, носят издевательский характер над советскими людьми.
17 октября. Через Горький идут вереницы автомобилей из Москвы, причем едут преимущественно взрослые люди и мужчины. Должно быть, руководящий состав: пока преобладают автомобили ЗИС. Нехорошо, что едет немало молодых, здоровых людей в возрасте 25-30 лет. Настроение тяжелое. Некоторые уже начали эвакуироваться из Горького. Тревожно на сердце. Все как-то пусто и безутешно…»
Но не только сдача Москвы входила в планы Верховного Главнокомандующего.
Маршал Москаленко вспоминал: «Сталин, Берия и Молотов обсуждали вопрос о капитуляции. Они договорились между собой отдать немцам Прибалтику, Молдавию и часть других республик. Пытались связаться с Гитлером через болгарского посла… говорил Молотов, назвав предложение «возможным вторым братским договором». Болгарский посол посредником быть отказался…»
17 октября в Куйбышев — эту «запасную столицу» — переезжает председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин. Эвакуируется часть аппарата ЦК ВКП (б), некоторые отделы Наркомата обороны, ЦК ВЛКСМ и Совнарком.
А вот выполнила ли приказ основная группа Генштаба, которой предписывалось прибыть в Арзамас?
Известно, что оперативная группа Генштаба осталась в Москве. Тогда кто же
уехал в Арзамас?
Ни у Александра Михайловича Василевского, ни у Сергея Матвеевича Штеменко, возглавлявших Генштаб в разное время и написавших воспоминания, нет даже упоминаний об Арзамасе. Здесь допустимы два варианта: или Генштаб в Арзамас не переезжал, или все эти сведения до сих пор сокрыты.
Но не будем торопиться с выводами. События только разворачиваются.
Арзамасские краеведы готовы назвать одну важную примету военных лет: недалеко от города существовал секретный, хорошо замаскированный и охраняемый аэродром. С самого начала было ясно, что он предназначался для приема особо важных самолетов. Сразу же пошел слух, что возможен прилет Сталина. Известно даже кодовое название — «Объект 808».
Аэродром — примета распространенная. Во время войны по области было построено десятка два запасных аэродромов. В Арзамасе же постоянно формировались и отправлялись на фронт воинские соединения и эшелоны с грузами. Вот для их прикрытия и прилета высокого начальства этот аэродром и был создан. Убедительно?
В Интернете есть публикация «Правительственная ВЧ — связь в годы Великой Отечественной войны». Ее автор — П. Н. Воронин, специалист по международной правительственной связи. Вот в его воспоминаниях можно найти упоминание об Арзамасе.
«Перемещение Ставки Верховного Главнокомандования предполагалось дважды — в 1941 и 1944 гг.
В 1941 году, когда немцы вплотную подошли к Москве и до линии фронта оставалось 20-30 км, руководство Генерального штаба обратилось к Сталину с предложением о перемещении Ставки вглубь страны. Согласно положениям о ведении военных операций Верховное Главнокомандование должно находиться от линии фронта на расстоянии 200-300 км. Ситуация требовала определить пункт, куда может быть перемещена Ставка.
По словам маршала И. Т. Переcыпкина, Сталин подошел к карте и сказал: «Когда Иван Грозный брал Казань, у него ставка была в Арзамасе, остановимся и мы на этом городе».
С группой специалистов я выехал в Арзамас для организации работ по монтажу ВЧ-станции. Для Сталина выбрали двухэтажный дом, первый этаж которого отдали для ВЧ-станции. При монтаже предусмотрели возможность выхода на фронт, минуя Москву.
Однако в Арзамас приехал только начальник Генштаба Б. М. Шапошников, но ненадолго. Вместо Арзамаса для размещения Ставки и правительства начали готовить помещение в Горьком. Но и ему дали отбой. Работы прекратили, и мы вернулись в Москву.
Второй раз решение о перемещении Ставки в Минск было принято в 1944 году».
От Генштаба в Арзамасе находилась небольшая группа оперативных работников, «обслуживающих» какое-нибудь из направлений. Скорее всего, южное. Быть может, она ведала перевозками и доставками военных грузов на сталинградском направлении, попутно занимаясь формированием и комплектацией воинских соединений.
Опять же по слухам, на станции Арзамас-1 долгое время стоял поезд особого назначения. Он усиленно охранялся, и никто не мог к нему приблизиться. Выход из вагонов был на противоположную от станции сторону. Прямо к вагонам под маскировочные сети подходили и грузовики, и легковые машины. Даже вечером обитатели вагонов их не покидали, видимо, там и жили.
Возможно, это и был поезд, где располагались работники Генштаба.
Казалось бы, все ясно: никакого бункера Сталина в Арзамасе не было. Но в этот городок мы еще вернемся. Не все военные тайны там раскрыты.
«Объект № 74»
5 ноября 1941 года на заседании городского комитета обороны города Горького было принято решение о передаче строительному управлению НКВД особого «Объекта № 74». Больше никаких подробностей. НКВД за «пустышки» не хватался, объект действительно был важным и секретным.
В моем архиве сохранилась газетная публикация двадцатилетней давности. В ней я нашел воспоминания инженера-строителя В. Князева, вот что он писал:
«10 декабря 1941 года мне вручили пакет, адресованный начальнику какого-то отдела НКВД, с приказом о передаче ему команды строителей численностью 150 человек.
В хорошо обставленном кабинете у массивного письменного стола сидел неприятный темноволосый, темноглазый человек явно кавказского облика, в форме, с четырьмя шпалами в петлицах. Он молча взял пакет, вскрыл его и прочел короткое письмо начальника штаба бригады, после чего сказал с резко выраженным акцентом: «Хорошо! Эти люди нам очень нужны. Давай завтра с утра своих людей. Куда и кому, тебе покажут».
Стоявшая у подъезда «эмка», раскрашенная пятнами желтого, зеленого и коричневого цвета, через несколько минут доставила нас в район волжской набережной.
Провожатый остановил машину и велел шоферу ждать нас здесь. «Дальше немного пройдем пешком, — сказал он, — на машине туда не подъедешь». Пройдя несколько шагов в сторону от дороги, с подъемом в гору, мы вышли на небольшую горизонтальную площадку, которая была спланирована из свеженасыпанного грунта и тянулась в длину вдоль всего откоса. Вокруг площадки и кое-где в пределах ее чернели мертвые старые липы бывшего Александровского сада, силуэты которых резко выделялись на фоне заснеженной поверхности. От площадки до набережной по вертикали, очевидно, было не менее 60-70 метров.
Первое, на что я обратил внимание, были три штольни, расположенные в линию у основания откоса, метрах в двадцати одна от другой. Две из них, находящиеся в работе, чернели входами и были связаны узкоколейкой. Из одной штольни периодически выкатывались вагонетки, груженные разрыхленным серовато-желтым мергелем, которые разворачивались на поворотном круге, продвигались вдоль площадки, разгружались и, развернувшись на втором поворотном круге, снова скрывались во второй штольне.
Работы в третьей штольне, видимо, были закончены. Оттуда нужно было не просто нырять в отверстие, а входить в добротную массивную дверь с подковками.
Мой провожатый, не задерживаясь на площадке, с ходу протащил меня к закопченной штольне, коротко сказав, что идем к начальнику объекта.
Прямо по направлению штольни располагался вход из тамбура со стальной защитно-герметической дверью, около которой стоял часовой с винтовкой. Вправо и влево было по одной двери того же типа, что и входная. В одну из них, в правой стороне, вошли мы с моим провожатым и оказались в миниатюрном, хорошо освещенном кабинетике.
Здесь было сухо, тепло, светло и, несмотря на малый объем, не душно. Никакой шум извне сюда не проникал, и был еле слышен спокойный ровный гул работающего где-то в глубине вентилятора. Что это вентилятор, подтверждалось еле заметным движением воздуха, обмен которого непрерывно шел через какие-то приточно-вытяжные щели в полу или облицовке стен и потолка.
Невольно промелькнула мысль, что, судя по этому «предбаннику», где мы были сейчас, расположенному перед входом в основные помещения, в этих штольнях под шестидесятиметровой толщей, вероятно, достаточно уютно даже во время бомбежек.
Рано утром после завтрака, еще в сумерках, подготовленные наши люди были построены с вещмешками за спиной. Все они знали, что передаются в другую строительную организацию, и по внешним признакам эта передача не только никого не волновала, но даже приветствовалась, поскольку большинство считало, что одно дело армия, а другое — строительная организация. Чем дальше от армии, тем лучше.
В колонне было 150 разношерстно одетых, полуобмундированных людей — кто в шапке, кто в буденовке, кто в шинели, кто в ватнике, но все по форме обутые в ботинки с традиционными обмотками. Часа два добирались до места.
Колонна шла, не привлекая никакого внимания ни со стороны военных, ни со стороны населения. Все давно уже привыкли к постоянному перемещению по городу в строю всевозможных обмундированных и необмундированных мужиков с оружием и без него в сторону вокзалов и от них.
На объекте, куда мы привели команду уже около 11 часов, кроме самого начальника, в приемке участвовало несколько его сотрудников, по форме которых наши строители тотчас же смекнули, что это за строительная организация».
Эта газетная публикация в «Нижегородском рабочем» получила свое продолжение. На нее откликнулся старший научный сотрудник Нижегородского архитектурно-строительного университета, кандидат технических наук С. Краснов. Он писал:
«Руководство страны не исключало возможности взятия фашистами Москвы уже в конце лета 1941 года. Поэтому соответствующим ведомствам НКВД был отдан приказ о строительстве надежных укрытий — бункеров — в ряде городов страны. В сооружении одного из них — в Арзамасе (так и тянется туда след. — Авт.) — некоторое участие принимал мой дед, в то время майор инженерных войск Красной армии.
Подобное секретное задание получили и горьковчане. Целых три бункера было спешно и скрыто возведено под Верхне-Волжской набережной — для «хозяина», для Берии и запасной. Основное убежище покоилось под роскошным зданием купца-пароходчика Рукавишникова.
Очевидцы вспоминали, что это укрытие было шедевром не только в инженерном смысле, но и в плане маскировки. Чего стоили одни ситцевые занавесочки на сымитированных окнах — их так любили высочайшие чины!
На много десятков метров (высота знаменитого нижегородского Откоса 70-100 метров) работал подъемник-лифт, в котором вполне умещался автомобиль. В случае опасности обитатели бункера могли беспрепятственно спуститься к Волге и продолжить свой путь по воде, хотя есть вероятность, что их ждал тоннель, прорытый под Волгой в Заволжье.
…Вот что, кроме прочего, рассказал мне бывший доцент Нижегородского архитектурно-строительного университета В. Кривоногов:
— В конце 1940-х годов компетентные органы пригласили студента строительного института, хорошего геодезиста-практика В. Мирмикова замерить осадку убежища. К ему в бригаду попал и я.
Не знаю, сколько бы мне пришлось лазать с мерной рейкой, но майор госбезопасности как-то надел на меня свою фуражку и, смеясь, произнес: «Кривоногов, ты наш!»
«Нашим» становиться не хотелось, и на следующий день я под каким-то предлогом на работу не вышел.
Вскоре катакомбы засыпали песком, и только вентиляционная шахта возле бывшего кафе «Чайка» пугала своим видом прохожих до 1960-х годов. Потом убрали и ее».
В этом рассказе ценна одна деталь — ситцевые занавески. Мы с ними еще встретимся в дальнейшем повествовании. Но вот эти занавесочки на окнах, которые окнами на самом деле и не были, деталь очень важная.
В областном архиве отыскался документ, в котором значилось, что на «Объект № 74» срочно вызывался драпировщик из театра оперы и балета. Видимо, он создал соответствующий уют в бункере. Было это в конце ноября 1941 года. Здесь мы можем говорить об окончании лишь первого этапа работ.
На сегодня известно, что только в сентябре 1942 года на очередном заседании городского совета обороны слушался вопрос о полной приемке строительного «Объекта № 74». Комиссия нашла, что работы выполнены в полном объеме и в соответствии с метростроевским проектом без строительных недоделок.
Земля скрывает следы
В фондах Российского государственного архива социально-политической истории хранится постановление Государственного Комитета Обороны № 945 СС от 22 ноября 1941 года «О строительстве специальных убежищ в городах Саратове, Ярославле, Горьком, Казани, Ульяновске, Куйбышеве, Сталинграде».
Документ подписан И. Сталиным. «ГКО постановляет, — написано в нем, — построить в перечисленных городах командные пункты — бомбоубежища. Строительство, помимо Куйбышева (там строился особо мощный бункер лично для Сталина. — Авт.), производить по типу, принятому для города Горького, с полезной площадью в Горьком — 300 квадратных метров, в Саратове, Ярославле, Казани, Ульяновске, Сталинграде — 200 квадратных метров. К работе приступить с 1 декабря 1941 года и закончить к 20 января 1942 года. Руководство строительством поручить НКВД СССР, а непосредственное выполнение работ возложить на Метрострой НКПС СССР… На члена ГКО товарища Берия возложить наблюдение за выполнением настоящего постановления».
Судя по датам строительства, бункер в Горьком начали сооружать досрочно, видимо, поэтому он и явился эталонным.
На сегодняшний день известно, что только в Куйбышеве удалось достроить бункер до конца, и теперь каждый желающий может совершить туда экскурсию.
192 ступени ведут на глубину 37 метров, в помещение, предназначенное лично для Сталина.
Вождь здесь никогда не был, хотя попытка уехать из Москвы в «запасную столицу» была предпринята 18 октября 1941 года. Сталин появился на перроне одного из вокзалов, где его ждал специальный поезд, но в последний момент раздумал покидать столицу.
Его дочь, Светлана Аллилуева, вспоминает:
«Нас собрали и отправили в Куйбышев: долго грузили вещи в специальный вагон. Поедет ли отец из Москвы, было неизвестно, на всякий случай грузили и его библиотеку.
…В Куйбышеве было подготовлено жилье и для отца. Ждали, что он сюда приедет. Отремонтировали несколько дач на берегу Волги, выстроили под землей колоссальное бомбоубежище. В городе для него отвели бывшее здание обкома, устроили там такие же пустынные комнаты со столами и диванами, какие были у него в Москве. Все это ожидало его напрасно целую зиму».
Бункер к этому времени еще не был готов.
В Центральном музее Вооруженных сил есть любопытная экспозиция — «Бункер Сталина». Но речь там не о «бомбоубежище 1-й категории», построенном в Куйбышеве. Вождь располагал убежищем в Москве. Под стадионом в Измайлове еще задолго до войны начали строить подземное сооружение с залом заседаний Ставки Верховного Главнокомандования Красной армии, рабочим кабинетом И. В. Сталина и кабинетами генералитета. От убежища шла 17-километровая дорога до Кремля.
Здесь Сталин работал в ноябре 1941 года. Здесь принимались решения, оставить Москву врагу или защищать ее.
Спускался Сталин под землю в кремлевское бомбоубежище, где тоже был оборудован кабинет.
Светлана Аллилуева пишет: «Отец был в убежище, в Кремле, и я спустилась туда. Такие же комнаты, отделанные деревянными панелями, тот же большой стол с приборами, как и у него в Кунцеве, точно такая же мебель. Коменданты гордились тем, как они здорово скопировали Ближнюю дачу, считая, что угождают этим отцу».
Примерно так же выглядит бункер в Куйбышеве, наверное, такой же интерьер был и в горьковском бункере.
Но имелись и особенности. В комнате отдыха шесть дверей. Одна — в санузел, пять остальных — в никуда.
В акте о приемке об этих дверях ни слова. Экскурсоводы предполагают, что эти двери должны были создавать впечатление объемности, нивелировать давящее ощущение огромной глубины.
Строительство в Куйбышеве велось, естественно, тайно. Вынутый из котлована грунт увозили на пожарных машинах по трем маршрутам — за город. Для этого понадобилось 7500 рейсов. С Урала доставляли чугунные тюбинги для облицовки тоннелей. Их тоже везли тайно, накрыв брезентом.
Точно так же скрытно производились работы по строительству бункеров в Саратове и Ярославле. Следы этих строек отыскали только недавно.
В Нижнем Новгороде следы «Бункера Сталина» отыскивать было не нужно. Городская легенда, бытовавшая в кухонных разговорах, точно указывала его точный адрес — Верхне-Волжская набережная.
Но легенда легендой, а был ли на самом деле в толще Верхне-Волжской набережной «Бункер Сталина»? Кажется, мы подкрепили его существование воспоминаниями очевидцев, и все-таки есть сомнение…
Совсем недавно из недр архива был извлечен документ, который подтверждает, что легендарный «Бункер Сталина» в Горьком существовал. Вот этот документ, на котором стоит гриф «Рассекречено»:
«СОВНАРКОМ Союза СССР
товарищу БЕРИЯ Л. П.
16 июня 1945 года.
Убежища штоленного типа, построенные в Волжском откосе города Горького, имеют деревянные несущие конструкции и находятся в аварийном состоянии, т. к. большинство элементов конструкций поражены грибком, а некоторые рамы деформированы.
Участок откоса, в котором расположены убежища, является старым оползневым, и, вследствие того что выемка грунта из штолен нарушила режим грунтовых вод в откосе, имеет место наличие трещин, что может отразиться как на устойчивости откоса, так и на зданиях, находящихся на бровке откоса.
Обследования специалистами подтверждают необходимость замены в убежищах деревянных конструкций железобетонными или ликвидации указанных убежищ путем их засыпки, поэтому просим Вас:
а) дать указание Госплану СССР об отпуске Горьковскому горисполкому цемента — 3500 т, круглого железа — 700 т и нефтебитума — 1200 т или
б) разрешить ликвидацию имеющихся в городе убежищ тоннельного типа;
в) для производства работ по реконструкции убежищ направить в г. Горький 3000 военнопленных.
Секретарь Горьковского обкома ВКП (б)
М. Родионов».
Видимо, разрешение на ликвидацию бункера было получено, и началась его ликвидация. Так что нам никогда не доведется увидеть секретную реликвию времен войны, но, видимо, она мало чем отличалась от той, что сохранилась в Самаре, поэтому мы так подробно ее и описали.
Но это еще не все.
В сборнике «Москва военная» есть воспоминания заместителя начальника 1-го отдела НКВД Дмитрия Николаевича Шадрина. Он принимал непосредственное участие в обустройстве схронов вождя. Есть в этих воспоминания и упоминания о секретных бункерах в Горьком:
«Еще в 1942 году сделали очень хорошее убежище для членов Политбюро в Горьком. На окраине города, на берегу Оки: я ездил туда — выбирать место и потом посмотреть, что получилось. Это была дача первого секретаря обкома — особняк на высоком берегу. Дом построили, прорыли канал, сделали вниз лифт и в самом низу, уже почти на уровне реки, рабочий кабинет Сталина. И оттуда был выход на Оку: можно было выйти к реке, посидеть, погулять. Но Сталин там никогда не был».
Главная городская легенда о бункере Сталина в толще Верхне-Волжской набережной отвлекает нас от этих воспоминаний. Быть может, об этом же бункере пишет и Д. Н. Шадрин, лишь спутав Волгу с Окой? Бывает со стариками. Но не похоже. Он упоминает, что строили подземное укрытие на окраине Горького. Верхне-Волжскую набережную при всем желании окраиной не назовешь. Один четкий ориентир есть — дача первого секретаря обкома. Но это тоже была секретная стройка, и вряд ли о ней было известно горожанами, и берег там, судя по всему, охранялся так, что и близко не подойдешь. Так что это был за объект? До сих пор сие неизвестно.
Известно другое: в протоколе № 19 заседания Горьковского городского комитета обороны, датированном сентябрем 1942 года, говорится о принятии от Метростроя и НКВД не только командных пунктов, но и специальных бомбоубежищ (объекты № 3, 4, 5, 6, 7). Видимо, секретная стройка на Оке, о которой мы и сейчас ничего не знаем, и есть один из этих объектов.
Стройка
в Черном лесу
И все-таки мы вновь возвращаемся в Арзамас. Отсюда исходит еще один слух. Говорят, что в Черном лесу недалеко от города можно увидеть следы неизвестной стройки. Старожилы поясняют, что именно здесь в годы войны строили бункер Сталину.
Разъезд «408-й километр». Он недалеко от Арзамаса. Здесь сходятся две железнодорожные ветки: одна — из Нижнего Новгорода, другая — из Москвы. Стратегический узел даже по мирным меркам. Наше появление с фотоаппаратами вызвало тревожное подозрение у местных жителей.
За железной дорогой лес. Он действительно черный от дубов и лип. Ну а сейчас еще и желтый — от осенних листьев. Куда же нам идти?
— Не подскажете, где здесь в годы войны шла стройка…
— Да, бункер Сталину строили. Вас проводить?
Знакомимся. Наш провожатый Валерий Конев — местный житель, заядлый грибник, оттого и знает все в лесу.
Сразу скажем: без провожатого найти здесь ямы — следы военной стройки — довольно трудно.
Во время войны в этих местах располагалась воинская часть. Вся местность была огорожена несколькими рядами колючей проволоки, а дороги перекрыты.
Что делалось за колючей проволокой, никто не знал. Потом, когда воинская часть снялась и уехала, все увидели огромные котлованы. Никто их даже не пытался закапывать — не мешали. Со временем края поросли травой, вымахали деревья.
А по окрестностям прошел слух: строили бункер для Сталина. И, как мы теперь уже знаем, этот слух не был лишен реальности — Сталин планировал перенести Ставку в Арзамас.
— Вам какие котлованы показать, буквой «П» или «Ш»? — спрашивает Валерий.
— Начнем с «П».
И он ведет нас прямиком через кустарник к поросшей травой горе. С нее и открывается вид на котлован, действительно напоминающий букву «П». Точно такой же вид на «Ш». Но если эти котлованы могли быть использованы под схроны военной техники — есть выходы для их покидания, то следующий котлован в привычное объяснение не укладывается: две овальные ямы, между ними ход. А что это могло быть?
Стоим с видами знатоков, рассуждаем. Здесь мог быть узел связи: два отсека, соединенные ходом, — в одном отсеке штабисты, в другом аппаратура? А почему бы и нет?
Вдоль лесной дороги, по которой мы шли, через равные промежутки встречались небольшие ямы, почти круглые. Это могли быть следы от бетонных колпаков дотов охранения.
Пытаемся вычертить схему расположения котлованов, но сбиваемся, теряя ориентировку.
А где-то ведь в недрах архива Министерства обороны есть документы по этому строительству. Глянуть бы на них, и все бы прояснилось, но, думается, с них до сих пор не снят гриф секретности.
Беспокойное любопытство к стройке проявлял и враг: над Арзамасом не раз появлялись самолеты-разведчики. Нет сомнения, что у немцев были аэрофотоснимки производившихся работ, и они пытались угадать, что же это строится в тщательной маскировке.
Пытались они выяснить подробности и с помощью разведчиков. Одну из выброшенных групп парашютистов блокировали и задержали у ближайшего села Хватовка.
Видимо, уже зимой 1942 года надобность в секретной стройке отпала. Был произведен только цикл земляных работ, до бетонирования дело не дошло.
Так что же все-таки строили в Черном лесу? Будет ли раскрыта когда-нибудь эта военная тайна?