Душа не терпит пустоты
Случай этот для нашей области уникальный. Давно уже возводятся храмы в исправительных колониях, есть домовые церкви в больницах, но на территории учреждения, где живут дети-сироты, дети-инвалиды: с синдромом Дауна, аутизмом, среди которых много «тяжелых», церкви у нас еще не строили. Первая появилась в Автозаводском районе Нижнего Новгорода. Расписывал храм художник Николай Сметанин с помощниками. Это тот самый человек, который несколько лет назад сам стоял с кружкой для подаяний в Александро-Невском соборе, собирая средства для открытия всего лишь молельной комнаты в этом спецучреждении.
В предгорьях
Урала
Николай Александрович помнит себя вот с какого момента. Дом полон света. Новый, только что построенный отцом деревянный дом. И пахнет в нем только что срубленным деревом… Маленький Коля (было ли лет пять-то?) идет по этому дому сквозь солнечный свет, а на стенах картины. Аленушка на бережку горюет, три богатыря, Иван Царевич на сером волке…
— Отец очень хорошие копии делал, и Васнецова в том числе, — рассказывает Николай Сметанин. — А новогодние открытки так срисовывал, что не отличишь! Он даже уроки живописи брал. Но на самом деле считал это делом несерьезным. Развлечением только.
Александр Спиридонович Сметанин был изобретателем. Он всегда что-то изобретал, настоящий шукшинский герой! То ветряк электрический смастерит, то еще что-то. А мастер был на все руки и хозяин настоящий. Всегда у Сметаниных и скотина, и пасека. Отличался глава семьи еще склонностью к перемене мест, всю страну объездили. Но куда бы ни приезжали, везде строил дом и обзаводился хозяйством.
Жила семья сначала в Башкирии, в предгорьях Урала, в деревне Давыдовке. Почти все жители ее были с Вятки, раскулачили их в коллективизацию и выслали. А они на новом месте деревню основали.
У Сметаниных детей было четверо, Николай — единственный сын. Он с раннего детства хорошо рисовал (в отца уродился), но тот, как уже сказано, серьезного значения этому не придавал. Только когда в восьмом классе домой пришла учительница Коли и начала распекать родителей, почему не отдают талантливого мальчика в художественную школу, задумался. Думал основательно и долго. И вот в десятом классе Николай пошел в первый класс художественной школы в Набережных Челнах. Сидел за мольбертом вместе с младшими школьниками. После школы год работал на стройке. Причем художником-оформителем. Потом армия. Там тоже это дело продолжил — плакаты рисовал и карты. И именно в армии понял, что надо все-таки поступать в художественное училище. Что и сделал, вернувшись со службы.
От темного периода
к букетному
В Чебоксарском художественном училище Николай Сметанин познакомился со своей будущей женой. Время учебы пролетело быстро, и молодая семья приехала на родину супруги в Горький. Здесь родились два сына. Здесь Николай Александрович нашел свое призвание.
— Хотя никогда не думал о самостоятельном творчестве, — признается художник. — Считал, что чем-то прикладным займусь, оформителем буду. И действительно, стал писать афиши.
Сейчас работы Николая Сметанина есть в собрании Нижегородского художественного музея, ряде музеев страны, частных коллекциях за границей. Переход от афиш к картинам был очень болезненным. Один из первых периодов своего творчества художник называет темным. Душа искала чего-то. В ней было как будто пусто, но в то же время чувствовал: что-то вот-вот откроется. Ждать было тяжело. Он писал тогда картины вроде «Черного квадрата» Малевича — практически темный холст, без светлых красок. Но однажды что-то изменилось, и начался период «букетный» — цветов и ярких красок… Но душа все искала чего-то. К тому времени Николай был членом известного творческого объединения «Черный пруд».
— А когда переходил на икону, — признается Николай Александрович, — было даже желание сжечь все прежние работы. Слава Богу, не сжег. А путь к иконописи был непростой. Девяностые годы, духовный подъем. А у меня искания… Однажды привязалось выражение «страшный суд» — все крутится и крутится в голове. Надо, думаю, в церковь сходить. Пришел в Карповку, народу много. Тесно, я постоял, ничего не понял и ушел. Ну, думаю почему-то, надо сельским хозяйством заняться. Буду-ка баранов разводить.
Про сельское хозяйство и православное братство
Но стать животноводом Николаю Александровичу не довелось. Посоветовали ему знакомые поехать в село Талызино на самом краю нашей области. Там, говорят, батюшка живет, овец держит. Поехал туда, пообщался со священником. Назад поехал, а о баранах и думать забыл, зато стал чаще в храм заглядывать. Особенно в Александро-Невский собор, там православное братство организовалось.
— Однажды пришел к нам покойный владыка Николай, — вспоминает художник. — Я тогда картин уже не писал, а к иконе еще не пришел. Кризис был творческий. В братство просто так ходил, пообщаться. А митрополит пришел и начал спрашивать, кто чем у нас занимается. Дошла до меня очередь. Я плечами пожимаю. А все на выручку: «Он помогает в том-то и том-то…» — «А по профессии вы кто?» — опять у меня спрашивает. «Художник». И он на прощание потом говорит нашим: «Хорошо бы сделать так, чтобы художник у вас занимался своим делом».
При братстве открылась иконописная мастерская, и Николай Сметанин стал там преподавать. Учил детей и сам учился иконописи — ездил в Троице-Сергиеву лавру. Затем как-то неожиданно для себя занялся фреской. Первые храмы, которые расписывал, — в Свято-Успенской Флорищевой пустыни. Потом было множество других. Но храм в доме-интернате для детей-инвалидов — это особая история.
Алтарь
как в Византии
Церковь эту освятили летом прошлого года в честь святого великомученика и целителя Пантелеимона. Ведь она возведена в первую очередь для больных детей.
С 1995 года в интернате изучают основы православной культуры. А в 2009‑м здесь появилась небольшая молельная комната. Идея ее обустройства возникла у директора, Михаила Ивановича Жинько, и Николая Сметанина, одного из организаторов иконописной мастерской «Традиция».
— Когда задумали открывать молельню, с финансами было очень сложно, — рассказывает Николай Александрович. — Пришлось даже стоять с кружкой в Александро-Невском соборе. Да все было непросто, начинать всегда тяжело. Комната находилась в блоке, где самые трудные дети, они, помню, забегали в алтарь, а я их там ловил. Но на работу очень вдохновили слова одного воспитанника. Рассказывали им про Бога, и он вдруг говорит: «Нам тоже кусочек рая хочется».
Потом было решено построить небольшой храм. Его возводили почти шесть лет на средства благотворителей, среди которых, кстати, и директор дома-интерната.
Николай Сметанин с помощниками расписали церковь Великомученика и Целителя Пантелеимона в византийско-романской манере. В этом же стиле сделан и алтарь. Он отделен от помещения храма рядом колонн, высота иконостаса небольшая, поэтому прихожане, в том числе и дети, могут видеть происходящее в алтаре.
— Мне очень нравится граница византийского и романского искусства, — говорит руководитель мастерской «Традиция». — Это искусство архаично, а мы, русские, все в душе архаики. Такой наивный, детский стиль, думаю, близок и ребятам из интерната. Они приходили в храм, когда еще шла роспись. Меня это очень радовало. «Вы что пришли? Просто так?» — «Нет, молиться. Мы встанем, прочитаем правило, попросим Господа о помощи». Кто о чем просит. Чтоб бабушка приехала, например. И так каждый день.
Сейчас в храме регулярно идут службы. Приходят на них не только дети и сотрудники интерната, но и жители окрестных домов.
Запечатлеть
истину
Когда-то у Николая Сметанина появилось ощущение, что он должен что-то увидеть, что-то необыкновенно важное. Результатом этого ожидания стал приход к вере. И сейчас Николай Александрович прекрасно видит разницу между просто художником и человеком, который пишет икону. Светский художник живет в ощущениях, в поисках тайны, истины. А церковный… Он изображает истину. Разница громадная.
— Мы знаем истину, знаем ее имя, дорогу, по которой надо идти, чтобы приблизиться к Богу, — говорит иконописец. — Но иногда не идем, не ищем Его (мы ж такие умные, мы уже все узнали, в церковь ходим, обряды исполняем). Вот когда иконописец перестает искать Бога, стремиться к нему, тогда в его творчестве наступает такой же «темный период». Душа должна стремиться к духовному совершенству. Это трудно, но без этого никак.
Надежда МУРАВЬЕВА.