Posted in Благовест
29.02.2016

Свой среди чужих, чужой среди своих

И вот он приехал… Почитатели его таланта вспомнили, как смеялись когда-то.Олег Константинович живет ныне в небольшой немецкой деревушке Эглоффштайн, недалеко от Нюрнберга. И хотя в Германии он с 1991 года, до сих пор немецкий не выучил. Со своей второй женой, Габриэлой, общается исключительно по-русски. Олег Попов дебютировал как коверный клоун в 1951 году. И сегодня продолжает выступать. Что ж, наш знаменитый клоун Карандаш выходил на арену в 82 года, и публика принимала его на ура. Настоящие клоуны не стареют. Ныне сценический псевдоним Олега Попова — Счастливый Ганс. А счастливый ли?

Из­за хлебной
карточки

­ Олег Константинович, у нас говорили, что вы в Германии живете чуть ли не в бараке, нищенствуете, тяжело болеете.

­ Да­да… Лежу в постели, прокаженный… С другой стороны, пусть лучше так говорят, чем вообще молчат. Ведь если молчат, значит, ты умер. А так ­ в бараке, но живой. Да еще с красавицей женой. Я и по сей день активно выступаю. Почти каждый месяц выезжаем с женой на гастроли. И не только по Германии. Но разве я мог представить, что почти двадцать лет из своих восьмидесяти проведу вдалеке от России, от любимых зрителей, от тех мест, где провел детство, где узнал первый успех…

­ Вас прозвали Солнечным клоуном. Почему?

­ Как назвали, так и назвали ­ со стороны, может, виднее. Значит, теплый человек, не злой на вид. Мне нравится. А в детстве называли Жирный. Почему? Наверное, толстый был. Потом, когда стал клоуном, работал как Чижик. И еще Запоздалкин ­ все время «опаздывал» в номерах.

­ Хороший псевдоним помогает популярности. Яркий пример ­ Михаил Николаевич Румянцев, знаменитый Карандаш. Если не ошибаюсь, вы с ним работали.

­ Карандаш взял меня к себе в труппу. Вот уж кто был пахарь несусветный ­ из цирка почти не выходил. Все время репетировал, репетировал.

­ Кем вы мечтали стать в детстве?

­ Да кем только не мечтал! Когда мама заболела ­ доктором. Когда в футбол играли и соседке разбили стекло ­ стекольщиком. Обуви не было ­ сапожником. Увидел самолет ­ летчиком. В 11 лет я стал слесарем и этому очень рад. Всем начинающим клоунам советовал бы слесарное дело изучать. Потому что свой реквизит клоун должен делать сам. Дом в Эглоффштайне мне дорог тем, что здесь отличная мастерская. Целая фабрика моих грез!

­ Как же, занимаясь слесарным делом, вы попали в клоуны?

­ Скажу тебе по секрету: в цирковую школу я пошел из­за хлебной карточки. Я работал во время войны слесарем в полиграфкомбинате «Правда» и получал 550 граммов хлеба. А в цирковой школе давали 650. Вот эта «сотка» все и решила. И хотя меня ни в какую не отпускали, все равно ушел. К счастью! Уже будучи студентами училища, мы с дружками лазали через забор цирка на Цветном бульваре, чтобы «зайцем» проскочить в зал. Смотрели, как выступают артисты, учились…

­ Первый свой номер помните?

­ В 1950‑м я окончил училище и придумал свой первый номер. Но его зарубили. Сказали: «Космополитический». И меня отправили в тбилисский цирк. Там начал выступать гимнастом на проволоке. И сразу полный провал! Директор Кавсадзе был в ужасе. Я не растерялся: есть, мол, другой вариант, запрещенный. «Москва далеко. Давай!» Второй вариант рванул на ура. Выходил ­ падал. Смешно… Я позже узнал, в чем криминал. Оказывается, режиссер Сергей Дмитриевич Морозов, поставивший этот номер, был в плену, отсидел. Ну кто­то и написал куда следует: мол, сначала сдается врагу, а теперь делает номера с западным душком… Вскоре я приехал в Москву на конкурс с этим «запрещенным» номером и занял первое место.

­ В цирке стукачество было распространено? Читал, что Карандаша зажимали, не давали званий…

­ В те времена одно лишнее слово, и ты невыездной. Стукачей в труппе знали и вели себя очень осторожно. А с Карандашом случай особый. Его преследовало постоянное «хи‑хи‑ха‑ха», куда ни пойдет. И он замкнулся. Друзей у него почти не было. Когда встал вопрос, давать или не давать Карандашу Звезду Героя Соцтруда, министр культуры Фурцева сказала: «Он же не просыхает!» А кто тогда не пил… Она сама была не последней по этой части. Потом, конечно, ему дали и звание, и Звезду, но с каким скрипом! А ведь в то время никто не пользовался такой популярностью, как Карандаш. Это сейчас другие времена, но раньше! Зрители приходили «с благодарностью» за кулисы. И если ты с ними не «пропустил», ты не артист, а дерьмо. «Зазнался, презираешь простой народ. Никакой ты не артист!»

­ Но опасно же!

­ Да в том­то и дело. У меня была «проволока», ни капли нельзя. А многие были не в силах отказаться. Прямо перед выходом ­ бах! Стакан водки, и на трапецию. И не падали…

­ Что чаще всего вам из детства вспоминается?

­ Как мы с мамой встречаем отца в день получки. Мама отберет у него зарплату, а заначку он пропивал. Еще помню, как отец мне шарик подарил, я шел с ним и был самым счастливым на свете. Потом война. Одна мечта: не умереть от голода. Сосед мыло варил, а я его продавал. Помню, я ем кашу, а мама смотрит на меня и плачет. Это я потом узнал, что мама тоже была голодная, а отдала свою кашу мне.

­ Припомните самый счастливый день Олега Попова ­ начинающего клоуна.

­ Когда умер Сталин, выступления в цирке прекратились. Я был в Тбилиси, потом переехал в Баку. Неделю не работаем, две. Со временем разрешили показывать только спортивные номера, без клоунады. Наконец траур закончился. Директор говорит: «Давай сегодня рискнем, но только тихонечко. И без юмора». Когда я вышел на манеж, такая была овация! Зрители соскучились ­ им хотелось улыбаться, смеяться. Это было мое самое лучшее выступление.

Закосить
под придурка

­ Известно, что вы так и не вступили в партию.

­ Во­первых, моего папу в 1941 году посадили, в тюрьме он и умер. Он работал на Втором часовом заводе, и поговаривали, что якобы он часы для Сталина делал, а они остановились. Не знаю… Мама сразу вышла замуж, фамилию поменяла, чтобы нас не преследовали. А во­вторых, меня уговаривали вступить и даже угрожали. Но мне все время удавалось закосить под придурка.

­ Тем не менее вы были артистом супервыездным. Интересно, на вас досье в КГБ было?

­ Наверняка. Но если бы там было нечто «этакое», для меня сразу перекрыли бы все границы. Как известно, в каждую поездку с нами обязательно ехал «представитель отдела культуры». В основном это были люди хорошие. И смешные… Всем им мы давали подпольные прозвища. Однажды нас сопровождал кагэбэшник ­ ну копия Хрущев! Другого Чебурашкой назвали за оттопыренные уши. Третьего ­ Стальной челюстью, у него верхние зубы были из нержавейки. На банкете сидим с ним рядом, выпиваем. Он говорит: «Олег, почему меня называют Стальная челюсть?» Как бы, думаю, выкрутиться? «Дзержинский, ­ отвечаю, ­ был железный весь. А у тебя ­ только челюсть».

­ Многие в те годы о загранице только мечтали.

­ У нас один чудак, вылетая из Парижа, завернул свои старые ботинки в газету «Русская мысль». За это он больше ни разу в жизни никуда не выезжал. И рухнула карьера. А был ведь очень талантливый акробат.

Чугунная кепка

­ В 70‑е годы ходили разговоры, будто бы ваша коллекция автомобилей едва ли не больше брежневской…

­ Смешно. У меня был развалюха «Фольксваген». Потом «Москвич», который украли на второй день. В детстве я коллекционировал марки. Помню, лыжи на марку поменял. Мама меня так ругала! Позже собирал бутылки из­под водки. Охладел. Переключился на меню из ресторанов. Потом иконы, самовары… Это интересная штука: интерес, новые знакомые. Нашел то, что искал, и счастлив. Когда уезжал из России, ничего не взял с собой. Только цирковой реквизит.

­ А с первыми лицами государства приходилось встречаться? Скажем, на праздниках, банкетах?

­ Нет. Многие мои коллеги, которые с «высокими» людьми были на дружеской ноге, кончили плохо. Например, известный дрессировщик Евгений Рогальский дружил с министром внутренних дел Щелоковым. И когда тот попал в немилость, Рогальского посадили. Кстати, во время процесса над ним я сидел в зале суда. В перерыве тот попросил судью: мол, пустите ко мне на скамью подсудимых Олега Попова напоследок. Пустили. Я посидел, поерзал ­ надо же было попробовать своим задом, каково там. Так себе…

­ А вас могли упечь за решетку?

­ Запросто! И меня, и Никулина тянули по так называемому делу Калеватова, директора Госцирка. Калеватов попросил меня привезти из­за границы диктофон. Таскали потом меня на Петровку, 38. Следователь спрашивает: «Вы давали взятку директору Калеватову за то, чтобы ездить на гастроли за границу?» Бред!

­ Откуда взялась ваша знаменитая кепка, которую на Западе называли Кепка № 1 и Поповка? Кстати, это правда, что так называли?

­ Ха! Да. Во время моих гастролей в Париже даже устроили распродажу таких ­ раскупили! Первую кепку я нашел в 1953 году на «Мосфильме». Я снимался в цирковом фильме «Арена смелых», вот и присмотрел эту клетчатую кепку в костюмерной. Штук тридцать уже износил за всю жизнь. Рвутся они. Теперь сделал вечную ­ металлическую.

­ Не тяжела?

­ Ну не чугунная же.

­ Кто, по­вашему, самый великий клоун?

­ На мой взгляд, лучше Карандаша никого не было. А самый­самый ­ Чарли Чаплин. Не думал, что познакомлюсь с ним. Это было в Венеции, на гастролях, в 1964‑м. Мы с товарищами пригласили Чаплина на спектакль. Мы не знали английского, он ­ русского, но после выступления полчаса разговаривали. При этом помирали со смеху!

­ Это правда, что письма вам писали без адреса, просто «Олегу Попову»?

­ Да, даже из­за границы: «Москва. Олег Попов». И доходили. Некоторые удивительные: «Вы мне жизнь спасли!» Оказывается, у девушки случилась трагедия, шла броситься под поезд, проходила мимо цирка, и кто­то ей предложил билет. А там я выступал. Она посмотрела спектакль и передумала бросаться.

Чек на один миллион счастья

­ Внук не пошел по вашим стопам?

­ К сожалению, Женя продолжить профессию не захотел. Он живет в Москве в моей квартире, у него свой бизнес. Я уже прадедушка! Хотя у меня здесь семья и дом, гражданство я менять не собираюсь. У меня был и будет только один, российский паспорт. Я от Родины не отказывался. Я же не вор, не убийца, по тюрьмам не скитался…

­ Значит, вернетесь?

­ Может быть. Там похоронены мои предки, моя жена. Хоть на могилы сходить… Вот спрашивают, почему в Москву не приезжаю. А к кому ехать? Почти все мои друзья умерли. Я своего друга детства как­то встретил, а он та­а­кой глубокий старик! Пришел домой, и бегом к зеркалу: неужели и я такой? Слава богу, нет. Искусство молодит.

­ Карандаш подписал вам фотографию на память: «Желаю достичь большего, чем я». Добились, как думаете?

­ Открываю однажды Книгу рекордов Гиннесса и вдруг нахожу свою фамилию. Что я такого рекордного сделал? А там написано: «За огромную популярность как на Западе, так и на Востоке». Если верить книге, это большая редкость.

Беседу вел
Сергей ВОРОБЕЙ.

(interviewmg.ru)