Поиск прекратить
Долгое время она вообще замалчивалась. Ветераны флота считали ее позорной и старались не вспоминать. Они отмахивались и от вопросов молодых морских офицеров, которые хотели прояснить слухи, которые ходили на флоте. Причин для такой стойкой нелюбви было предостаточно. Одна из главных — вина большого флотского начальства. «Сокрушительный» погиб не от оружия противника и не в боевой обстановке. Это была авария, переросшая в катастрофу. Родственникам тех, кто служил на «Сокрушительном», сообщали, что случилось это «при выполнении боевого задания». Здесь никакого сомнения нет. «Сокрушительный» вышел выполнять боевое задание по сопровождению конвоя союзников. Но что же с ним случилось?Сегодня есть возможность до деталей восстановить ход трагических событий. И мы это сделаем, потому что в экстремальных ситуациях всегда находятся люди, которые до конца выполняют воинский долг. На «Сокрушительном» таким человеком стал командир БЧ-3 старший лейтенант Геннадий Лекарев. Он наш земляк. На Северном флоте его имя известно, неизвестен только подвиг, который он совершил.
17 ноября 1942 года из Архангельска в Исландию вышел очередной конвой PQ-15 с сырьем в обмен на технику и продовольствие по ленд-лизу в составе 28 транспортов и 11 британских кораблей охранения.
На выходе из Белого моря к составу эскорта конвоя присоединился лидер «Баку» и эскадренный миноносец «Сокрушительный». На лидере «Баку» держал свой брейд-вымпел командир дивизиона, капитан I ранга П. И. Колчин.
К полудню 20 ноября ветер, сопровождаемый снежными зарядами, достиг ураганной силы. В условиях почти нулевой видимости транспорты и корабли охранения потеряли друг друга из виду, конвой рассеялся. Наши корабли с разрешения командира конвоя, английского адмирала, не дойдя до назначенной точки сопровождения, стали разворачиваться, чтобы следовать на базу.
В левый борт «Сокрушительного» постоянно ударяли огромные волны. Командир корабля изменил курс на 50 градусов и сбавил ход до 6 узлов.
20 ноября 1942 года, 14 часов 30 минут. Не выдержав продольной нагрузки, лопнули листы настила верхней палубы между кормовой надстройкой и 130-миллиметровым орудием № 4. Одновременно образовался гофр на наружной обшивке левого борта, затем последовал обрыв обоих валопроводов гребных винтов. Через три минуты кормовая часть оторвалась и затонула, унеся с собой шесть матросов, не успевших покинуть отсеки. Вскоре последовал мощный взрыв — это сработали, достигнув заданной глубины, взрыватели глубинных бомб.
20 ноября 1942 года, 14 часов 40 минут. На лидер «Баку» была послана радиограмма об аварии с указанием координат. Экипаж «Сокрушительного» ждал помощи.
Лидер «Баку», в свою очередь, также оказался в плачевном состоянии. Нарушилась герметичность корпуса. Вода затопила все носовые помещения. Крен корабля доходил до 40 градусов. Экипаж вел напряженную борьбу за сохранение корабля, но пытался в этих условиях найти «Сокрушительный».
Из военного дневника командующего Северным флотом адмирала А. Головко:
«20 ноября. Нынче трудный день. Вышел срок автономности еще одной подводной лодки. О причинах, почему она не возвратилась, приходится лишь гадать. Возможно, подорвалась на мине. Может быть, командир не справился с управлением и лодка провалилась на большую, чем может выдержать корпус, глубину. Кто скажет, если свидетелей происшедшего нет…
Метеосводка плохая. К двум часам ветер в Баренцевом море усилился до девяти-десяти баллов. Представляю, что происходит сейчас там, где идет конвой, возвращающийся от нас и сопровождаемый нашими кораблями: лидером «Баку» и эскадренным миноносцем «Сокрушительный»! Однако неясно, почему «Сокрушительный» отвернул от конвоя прежде срока, не дойдя до назначенной точки сопровождения. Стало это известно из проходящей радиограммы, которую командир «Сокрушительного» Курилех дал на лидер «Баку» в адрес командира дивизиона Колчина около тринадцати часов: «Отвернул от конвоя, лег на курс сто девяносто, ход пять узлов». Почему такой ход? Что-нибудь стряслось с котлами? Или сдают крепления? Предполагать беду не хочется, но майская история с «Громким», у которого на волне оторвало нос, не выходит из головы. Полтора часа гадаем, в чем дело.
…Не дожидаясь донесения, приказываю «Баку» немедленно идти на помощь «Сокрушительному». Одновременно приказываю: эскадренным миноносцам «Урицкий» и «Куйбышев», находящимся в Иоканьги, и эскадренному миноносцу «Разумный», находящемуся в Кольском заливе, идти на помощь «Сокрушительному» и, найдя его, вести в Кольский залив; спасательным судам «Шквал» и «Память Руслана», буксирному пароходу № 2 быть в готовности к выходу в море».
21 ноября 1942 года, 18 часов 15 минут. К месту «Сокрушительного» — широта 75 градусов 1 минута, долгота 41 градус 25 минут, это в четырехстах милях к северу от Иоканьги, подошли «Куйбышев» и «Урицкий». Позже подошел «Разумный», и началась спасательная операция.
Все попытки взять аварийный корабль на буксир не удались. Стальные тросы не выдерживали и рвались. Командир «Разумного» просил разрешения снять людей и отказаться от буксировки.
Много раз «Разумный» приближался к «Сокрушительному» для того, чтобы дать возможность людям поврежденного корабля перебраться на его палубу. Благополучно прыгнуть с борта «Сокрушительного» на палубу «Разумного» удалось только одному человеку.
«Куйбышев» и «Урицкий» подошли к «Сокрушительному» с разных бортов и начали спасать людей с помощью подобия канатной дороги: по натянутому стальному тросу между кораблями в перемещающейся по тросу «беседке». Таким образом на борт «Куйбышева» было переправлено 97 человек. Но стальной трос оборвался. Завели пеньковый трос, он не выдержал.
Тогда пришлось спасать людей прямо на воде при помощи спасательных кругов, к которым были привязаны пеньковые концы. Так было спасено еще 79 человек. С другого борта на «Урицкий» перебрались 11 человек.
22 ноября 1942 года, 8 часов. Дошла очередь эвакуировать тех, кто нес вахту у действующих механизмов. Но вскоре поступила команда вахту вернуть на места, надеясь все-таки спасти корабль.
22 ноября 1942 года, 15 часов. Ветер и волнение моря усилились. Волны перекатывались через палубы кораблей, угрожая смыть за борт находившихся там людей. К этому времени топлива на кораблях оставалось только на обратный переход, поэтому спасательные работы прекратили, оставив на аварийном корабле 15 человек во главе с офицерами — старшими лейтенантами Геннадием Лекаревым и Ильей Владимировым — с задачей удержать корабль на плаву до подхода буксировщиков.
Оставшимся было обещано, что при улучшении погоды они будут сняты с аварийного корабля подводной лодкой.
Всего за время спасательной операции был спасен 191 человек. В ходе спасения погибли 18 человек.
22 ноября 1942 года, 23 часа. В район аварии вышли два тихоходных тральщика, которые в 9 часов 25 ноября подошли к месту аварии. После организованного поиска тральщики ничего не обнаружили…
Из военного дневника командующего Северным флотом адмирала А. Головко:
«…Поведение Курилеха (командира «Сокрушительного») начинает проясняться. Он, нарушив устав и старый морской обычай, покинул корабль чуть ли не с первой группой переправленных на «Куйбышев». А должен был уходить последним.
…Курилеха придется отдать под суд. Это, бесспорно, трус, личность без стыда и совести, не имеющая понятия ни о чести командира, ни о долге настоящего человека. Досадно, что не распознал Курилеха раньше.
Жизнь все время вносит поправки в наши представления о людях. Владимиров, Лекарев и с ними 13 человек, оставшиеся на борту «Сокрушительного», скорее всего, самые смелые люди из всего экипажа. Сердце сжимается при мысли, что именно они могут погибнуть.
…Жалею, что не послал вчера к «Сокрушительному» тральщики. Это моя ошибка».
Политработники флота и военная цензура тщательно «отработали» легенду гибели «Сокрушительного». В этой легенде были только героические страницы, и ничего больше. Спустя много лет, когда стало возможным говорить правду, в которую не вмешивались цензоры, прояснились и неприглядные страницы этой истории. Вот как, к примеру, вспоминал об одном из случаев спасшийся краснофлотец Петр Никифоров:
«В пятом десятке спасающихся оказались доктор Иванов и командир БЧ-4 Анисимов, между которыми произошла стычка, кому спасаться первому.
Этот позорный случай произошел в присутствии большого числа краснофлотцев, дисциплинированно выстроившихся на палубе, и удивительно, что возмущенные матросы не выбросили спорщиков за борт. За эти «художества» Иванов и Анисимов впоследствии угодили в штрафной батальон.
Поскольку командир корабля капитан 3-го ранга Курилех сказался больным, матросы на руках перенесли его на полубак, а затем переправили на «Куйбышев». Они и не думали, что оказывают командиру медвежью услугу.
Личным составом с момента аварии никто толком не занимался, а теперь наступило полное безвластие. Оценив ситуацию, старший лейтенант Лекарев собрал около 50 матросов на третьей палубе и заявил примерно следующее:
«Командование корабль покинуло, но кто-то из оставшихся должен руководить; или выбирайте командира из своей среды, или разрешите командовать мне». Моряки единогласно проголосовали за нового командира — Лекарева».
Вскоре в штаб флота с эсминца ушло сообщение, что на борту осталось пятнадцать человек для поддержания корабля на плаву. Старший лейтенант Владимиров толково доложил: «Подняли пары, запустили механизмы, эсминец держится хорошо».
25 ноября 1942 года, 9 часов 10 минут. Оба тральщика прибыли в район аварии «Сокрушительного» и начали поиск строем фронта, смещая галсы на восток. Поиск проводится в условиях снежных зарядов при северо-западном ветре до пяти баллов. Волнение моря четыре балла. «Сокрушительный» не обнаружен.
Из военного дневника командующего Северным флотом адмирала А. Головко:
«…Подтвердилось самое неприятное. Курилех оказался настоящим трусом. Ушел по счету сорок седьмым, хотя должен был и сейчас находиться на месте Владимирова и Лекарева. Заместитель Курилеха Калмыков ушел следом за командиром. Действительно, два сапога пара. Струсили, оба струсили, в то время как личный состав вел себя отлично. Не отстал от командира и заместитель артиллерист Исаенко. Все — честь, совесть, долг — затмила боязнь за свою жизнь. Ну что же, суд воздаст должное им. По заслугам каждому.
Нет, не может это исключение заслонить в трагедии «Сокрушительного» героическую историю корабля и его людей. Владимиров и Лекарев — вот имена, которые останутся в истории флота. С болью в сердце подписываю приказ по флоту: поиски «Сокрушительного» прекратить, корабль считать погибшим».
В мемуарных записях одного из бывших матросов «Сокрушительного» есть такая строчка:
«При высадке спасенных моряков на пирс офицеры «Сокрушительного» начали было командовать оставшимися в живых, но их команды повисали в воздухе, личный состав им не подчинялся».
Свою оценку поступку офицеров матросы дали. Впереди предстоял суд, который должен был определить вину каждого из офицеров.
Согласно приказу командующего Северным флотом адмирала А. Головко поиск эсминца «Сокрушительный» прекратили.
До сих пор неизвестно, как погиб «Сокрушительный». На аварийном эсминце не было радиста, и связи с кораблем не было. Как вспоминали спасшиеся моряки, «Сокрушительный» мог держаться на воде, топлива для вспомогательных механизмов хватило бы на несколько недель, работали насосы, откачивавшие воду из трюмов. Единственная беда — корабль не мог управляться и был предоставлен штормовым волнам. Они его и добили…
Бытовала версия потопления неуправляемого корабля подводной лодкой противника. Но в архивах этому подтверждения пока не нашлось.
Поиск эсминца шел три недели. По расчетам дрейфа — четыре мили в час — определили приблизительное место его гибели: «широта 73 градуса 30 минут северная, долгота 43 градуса 00 минут восточная». Ныне этот район Баренцева моря объявлен памятным местом, проходя которое корабли Северного флота приспускают Андреевские флаги. Оставшиеся на эсминце матросы считаются погибшими при выполнении боевого задания.
Именами старших лейтенантов Геннадия Лекарева и Ильи Владимирова были названы тральщики, пришедшие из США в октябре 1943 года. Оба корабля отвоевали до победных залпов 1945 года. Исключены из состава флота через три десятка лет после войны.
Выяснением биографий офицеров, оставшихся на эсминце «Сокрушительный», долгое время занимался писатель-маринист Владимир Виленович Шигин. Вот что он пишет о своем поиске:
«К сожалению, пока не удалось даже в архивах ВМФ найти сколько-нибудь полные сведения о политруке Владимирове. Что же касается старшего лейтенанта Лекарева, то в архиве имеется почему-то не его личное дело, а только служебная карточка.
Согласно этой карточке, Лекарев Геннадий Евдокимович родился в Горьковской области, из крестьян, закончил один курс Архангельского лесотехнического института и ВВМУ имени Фрунзе в 1940 году. Сразу же после окончания училища он был назначен командиром минно-торпедной боевой части на «Сокрушительный». Вместе с другими погибшими на эсминце исключен из списков ВМФ 20.01.1943 года. За свой подвиг старший лейтенант Лекарев и политрук Владимиров были награждены посмертно орденами Отечественной войны I степени.
В Иоканьгской военно-морской базе служила секретчицей сестра Лекарева Людмила. В ноябре 1942 года она получила письмо от брата. Геннадий сообщал о возможном заходе «Сокрушительного» в Иоканьгскую базу. Однако «Сокрушительный» в базу не зашел, а остался на рейде. 18 ноября Лекареву вызвали к дежурному штаба базы и разрешили идти на попутном штабном катере на встречу с братом.
Последняя встреча брата с сестрой продолжалась два часа. Впоследствии Людмила Лекарева вспоминала, что Геннадий был в хорошем настроении, бодрый, веселый, много вспоминал о родных, просил чаще писать письма. Потом их пригласили на обед, но пообедать вместе они не успели… По трансляции объявили, что корабль снимается с якоря. Шлюпкой девушку переправили на эсминец «Громкий», пришедший вскоре штабной катер доставил Людмилу на берег. А спустя пару недель, дежуря в секретной части штаба, Людмила случайно наткнулась в одном из приказов на сообщение о гибели «Сокрушительного»… В память о погибшем брате Людмиле осталась лишь фотография Геннадия, сделанная всего за несколько дней до его последнего выхода в море.
Мне удалось познакомиться с несколькими письмами, которые он писал родителям. Вот некоторые строки из его писем:
«Духу немецкой гадины на своей земле, на своих водах не потерпим».
«Приходится встречаться с противником подводным, надводным и особенно часто — с вражеской авиацией».
«В одном из походов за три дня фашисты выпустили на нас 212 бомб и 14 торпед. Мы выстояли, а фашисты потеряли свыше двух десятков самолетов. Все это было далеко от берега, и наши истребители не могли помочь нам, но корабли сами справились неплохо».
Геннадий беспокоился о здоровье семьи, о работе в колхозе:
«Как у вас дела на колхозных полях? Даете ли фронту продукты питания?»
В ответ родители писали:
«Колхоз досрочно рассчитался с государством по всем показателям. Все деревенские семьи работают дни и даже ночи. Наша семья заработала почти полторы тысячи трудодней. Вы на фронте, а мы в тылу отстояли Родину. Не гулять подлому фашисту по родной земле. Бейте врага что есть мочи. Таков наш родительский наказ». И сын воевал с врагом долгие страшные месяцы.
Память о Геннадии Лекареве живет на его родной земле. В краснобаковской средней школе № 1 есть уголок, рассказывающий о подвиге земляка.
Расправа над офицерами «Сокрушительного», которые покинули эсминец в первых рядах спасавшихся, была более чем суровой. Военный трибунал в тонкостях случившегося не разбирался. Был факт ухода с корабля командования — был.
В архиве ВМФ находится официальный документ, повествующий о событиях, происходивших на «Сокрушительном». В секретных пакетах он был разослан начальникам политуправлений флотов, начальникам политотделов флотилий, ВМУЗов, командирам и начальникам политотделов ВМФ.
В документе уже четко обозначено русло следствия и задача военному трибуналу:
«Народный комиссар ВМФ адмирал флота товарищ Кузнецов о поведении командира эсминца Курилеха указал, что поведение командира нарушило вековые традиции флота. Народный комиссар потребовал сурово наказать командиров, не выполнивших свой боевой долг. Виновники этого преступления отданы под суд военного трибунала и понесут беспощадную кару как подлые трусы и злостные преступники».
Какой же трибунал будет перечить народному комиссару ВМФ? Приговор гласил: командира корабля капитана 2-го ранга Курилеха и командира БЧ-2 капитана-лейтенанта Исаенко — расстрелять, старпому Рудакову и замполиту Калмыкову определить меру наказания — лишение свободы на 10 лет, командира БЧ-4 Анисимова, доктора Иванова, командира БЧ-1 Григорьева и БЧ-5 Сухарева направить в штрафной батальон на фронт.
Ветеран Северного флота контр-адмирал в отставке В. П. Лосик вспоминал, что авария «Сокрушительного» несколько раз разбиралась на занятиях командования флота с командирами кораблей в 1950-е годы. При этом, однако, разбиралось исключительно маневрирование командира эсминца в штормовых условиях, которое признавалось неграмотным как по выбранному курсу в отношении волны, так и по скорости хода. Об остальных обстоятельствах трагедии «Сокрушительного» руководители занятий особо не распространялись.
Долгие годы эсминец «Сокрушительный» был отрицательным примером и несмываемым «пятном» флота. При этом журнал боевых действий эсминца был обозначен секретным и упрятан в архив. В него никто и не заглядывал. Неизвестно было и то, как воевал эсминец до своего трагического конца. А из боев он не выходил.
С начала войны до 1 сентября 1942 года «Сокрушительный» сделал 40 боевых походов, пройдя в общей сложности 22385 миль за 1516 ходовых часов. За это время «Сокрушительный» выпустил по врагу 1639 130-мм снарядов, 855 — 76-мм, 2053 — 37-мм снаряда, в том числе по самолетам — 84 снаряда. Сбито 6 самолетов врага, два из которых сбито совместно с другими кораблями. Зенитчики «Сокрушительного» считались лучшими на всем Северном флоте. По данным, подтвержденным разведкой, артобстрелами уничтожено на берегу около 2000 солдат и офицеров противника. Эсминец участвовал в конвоировании более 200 иностранных и советских торговых судов, поставил несколько сотен мин заграждения. От боевого воздействия противника на «Сокрушительном» не пострадал ни один человек.
По боевым заслугам эсминец «Сокрушительный» считался одним из лучших кораблей Северного флота и был кандидатом на присвоение гвардейского знамени, а его командир вполне мог бы получить звание Героя Советского Союза. И это не безосновательное предположение. Эсминец «Гремящий», который по боевой результативности был вторым, заслужил гвардейское звание, а его командир позднее станет Героем Советского Союза.
Имена осужденных командиров боевых частей эсминца «Сокрушительный» всплыли из забвения только в наши дни. А надо ли было вообще вспоминать их? Война — дело жестокое, и поведение людей оценивается по жестким военным законам. Были у командира эсминца «Сокрушительный» капитана
3-го ранга Михаила Курилеха смягчающие обстоятельства, которые могли повлиять на праведный суд? Конечно, были, даже одно то, что за три месяца до случившегося он был награжден орденом Красного Знамени «за проявленное мужество и героизм». На мостике, в бою не дрогнул, а тут… Ветераны флота, служившие с ним, даже после войны, зная о его судьбе, не могли сказать о нем ничего плохого.
Есть версия, что командира эсминца матросы спасли вопреки его желанию. Мы уже знаем, что он был не совсем здоров, и матросы, подхватив его, переправили на другой корабль. Звучала ли эта версия на суде, мы не знаем, но военный трибунал и не думал рассматривать факты, которые бы смягчили участь командира.
Как сложилась судьба остальных офицеров, удалось ли им уцелеть, воюя в штрафных батальонах, неизвестно. Но если даже удалось, тяжесть вины не давала им права заявить о себе. И все-таки судьба одного из офицеров является исключением.
Смертный приговор был вынесен и старпому эсминца капитан-лейтенанту Олимпию Рудакову. Но, видимо, трибунал посчитал, что двух жертв — командира и его помощника — хватит, и, разжаловав старпома в рядовые, отправил его на десять лет в исправительно-трудовой лагерь, а оттуда в штрафной батальон рядовым минометного взвода. Летом 1943 года судимость с него сняли как с «искупившего свою вину кровью», а это значит, что в бою он был ранен. Ему вернули офицерское звание и назначили командиром огневой истребительной противотанковой батареи «сорокопяток».
Через год он вернулся на Северный флот и тут же получил должность помощника командира эсминца «Громкий», а окончание войны встретил командиром крейсера «Мурманск». Закончил Олимпий Иванович Рудаков морскую карьеру контр-адмиралом.
Возвращение морского офицера на флот, где его считали трусом, вне всякого сомнения, можно назвать поступком нравственным и героическим. Возможно, и командование флота пересмотрело свои взгляды на ситуацию с эсминцем «Сокрушительный» и поняло, что погорячилось. Если вина командования в гибели корабля была самой минимальной — виноват шторм, то потеря пятнадцати моряков, которые остались на корабле, обеспечивая его живучесть, целиком на его совести. Можно было спасти всю команду эсминца и расстрелять обреченный корабль? Командир миноносца «Куйбышев», куда переправлялись с аварийного корабля матросы, именно так и думал поступить. Но команды с берега не последовало.
Сам командующий Северным флотом адмирал А. Головко в своих дневниках признавался в ошибках и промедлениях, которые были допущены в ходе спасательной операции. Они в конечном итоге и решили судьбы офицерского состава «Сокрушительного», грубо поделив его на героев и трусов.
История трагедии эскадренного миноносца «Сокрушительный» явила не только примеры трусости и малодушия, но и жертвенности во имя спасения товарищей. А потому неправы те, кто старается скрыть правду об этой трагической странице нашей военно-морской истории.
«Сокрушительный» был, и мы обязаны помнить о тех, кто погиб на боевых постах, выполнив до конца свой воинский и человеческий долг.
Подготовил
Константин СОЛОМИН.