Исторические подделки
Российским авторам биографии иностранных лидеров удаются лучше, чем отечественных, — работы о советских руководителях нередко политизированы, не всегда достоверны, а порой и вовсе основаны на поддельных документах. О том, с чем это связано и как ориентироваться читателю в книгах биографического жанра, рассказал в летней читальне на ВДНХ историк, автор книги «Сталин. Жизнь одного вождя» Олег Хлевнюк. Вот тезисы его выступления, которые помогут вам ориентироваться в потоке биографической литературы.
О себе, любимом…
В советский период биографический жанр продолжал развиваться. Вожди первого плана — Сталин, Ленин — были в СССР объектом культа и изучения исключительно официальной историографией, то есть не просто каким-то конкретным автором, но целым коллективом. Как правило, все это издавалось, взвешивалось, рецензировалось в Институте марксизма-ленинизма (ИМЛ) при ЦК КПСС.
«Ленин. Краткая биография» и сталинская биография были официозом, но если первую писали ученые-пропагандисты из официальных структур, то вторую по большей части писал и правил сам Сталин. Этот текст есть в архиве, с огромным количеством исправлений, вписанных пассажей, порой очень любопытных: иногда Сталин вписывал прославлявшие самого себя строки. Он же подбирал иллюстрации к публикации и относился к этому очень серьезно. Например, свое немного нелепое фото в буденовке, видимо, времен Гражданской войны, он забраковал.
После Сталина наступили другие времена, но советские вожди продолжали обзаводиться разными биографическими изданиями — можно вспомнить хотя бы брежневские книги «Малая земля», «Целина», «Возрождение». Трилогия была хорошо написана и должна была пробуждать теплые, положительные эмоции к вождю, что, вероятно, и происходило. Нужно сказать, что эти книги были написаны очень разумно, они небольшие, легко читаются, что было важным и основательным пропагандистским приемом.
Делать жизнь с кого?
Одной из важнейших задач Хрущева было противопоставить ленинский период с господствующей демократией и правильным социализмом сталинскому периоду, который, как известно, Никита Сергеевич критиковал. Соответственно, было необходимо возвысить ленинский период, и за счет не только самого Владимира Ильича, но и тех людей, которые его окружали. Их было не так много, большая часть из них погибла в 1930‑е годы, другие стали оппозиционерами, но из тех, кто оставался, попытались сделать примеры для подражания.
В этом смысле очень характерна фигура Феликса Дзержинского, оказавшегося очень удобным вождем. Он был пусть и не первого ряда, но соратником Ленина. С другой стороны, он очень вовремя умер в 1926 году, поэтому не стал жертвой репрессий. В результате о Дзержинском в этот период стали писать, снимать фильмы.
О многом свидетельствует последовательность событий: 1956 год — ХХ съезд партии, 1957 год — открывают Детский мир на Лубянке, который смягчал прежний символизм этого места. В 1958 году устанавливают памятник Дзержинскому, вокруг которого сегодня так много споров, но тогда он стал символом изменения роли карательных органов в советской системе. Дело в том, что из имеющихся руководителей этих органов один только Феликс Эдмундович оставался революционным, ленинским символом. Трудно представить себе на площади памятник Ягоде, Ежову или Берии.
Хорошей фигурой для примера пламенной жизни стал Сергей Киров. Он был верным и вполне лояльным соратником Сталина, но в конце концов стал жертвой террористического акта одиночки. При Хрущеве придумали версию, что Кирова на самом деле приказал убить Сталин, потому что партийный деятель выступал против вождя, возглавлял некую оппозицию ему. Такая версия фактически стала при Хрущеве официальной. Сейчас мы знаем, что она вряд ли соответствовала действительности. Несколько комиссий, работавших над этим делом и искавших доказательства убийства Кирова в результате заговора сверху, ничего не нашли. Тем не менее Киров стал героем, непричастным к злодеяниям Сталина, более того, сопротивлявшимся им. О нем было написано множество биографий, которые выходили как во времена Хрущева, так и позднее.
Такие биографии появлялись не только под официальными грифами партийных институтов, но в виде обычной публицистической литературы, в частности в известной серии «Жизнь замечательных людей», которая выходит до сих пор. Нужно сказать, что в брежневский период в этом смысле многое изменилось, биографии стали писать менее активно.
Доверяй, но проверять надо
Очень любопытные вещи произошли в перестройку: первое время биографии вообще перестали публиковать. В той же серии ЖЗЛ долгие годы, практически десять лет, не появлялось почти никаких биографий советских вождей. Конечно, здесь можно сказать, что это было определенное редакционное замешательство — о ком писать?
Многое зависело и от историков — они не предлагали обществу и издательствам хорошие, качественные тексты. Можно вспомнить трилогию Дмитрия Волкогонова «Сталин», «Троцкий», «Ленин». Это было неплохо для того времени, он ввел в оборот какие-то новые материалы, однако это были очень хаотичные и не очень понятные тексты, они вызывали интерес скорее в силу новизны проблематики, чем своего содержания.
Прошло время, и только в 2002 году в ЖЗЛ появилась книга о Ленине. Интересно, что она была написана Робертом Пейном еще в 1964 году. Конечно, за 38 лет книга не могла не устареть.
Появление книги Пейна отражало определенную тенденцию: биографии ряда «спорных» вождей публиковались в исполнении иностранных авторов. Так, позже в ЖЗЛ опубликовали книгу Уильяма Таубмана о Хрущеве. Выбор был безошибочным со всех точек зрения. Во-первых, это качественная работа. Во-вторых, прохрущевские симпатии автора не вызывали резкой реакции, поскольку автор был иностранцем.
Можно заметить еще одну важную тенденцию в серии ЖЗЛ — биографии советских вождей в ней до сих пор пишут в основном публицисты. Писатель Святослав Рыбас написал о Сталине и Громыко, журналист Алексей Волынец — о Жданове, бывший партработник Виктор Прибытков — о Черненко, у которого он был помощником. Есть только несколько биографий, написанных профессиональными историками — это все тот же Таубман или, например, Георгий Чернявский с его книгой о Троцком.
Написанные публицистами биографии советских вождей, нередко достаточно качественные, тем не менее отличаются некоторыми особенностями. В них слабо прописан исторический контекст, что очевидно отражает уровень подготовки автора. Особый акцент делается на личную жизнь и пикантные детали из жизни вождя. В принципе, это важно, но очевидно, что политический лидер интересен нам своей деятельностью. Публицистические биографии в этом смысле недостаточны.
Важной причиной этой слабости публицистических биографий является плохое знание источников, опора на сомнительные материалы в ущерб архивам и документальным публикациям. Например, публицисты предпочитают мемуары с их яркими характеристиками и деталями. Однако у мемуаров, как известно, есть существенный недостаток — они достоверны лишь в некоторой степени.
Как переписывают историю
Поскольку источников для биографий не хватает, их начинают изобретать. Фальшивые документы — не такая большая редкость в истории. Что касается советской истории, то их начали изготавливать еще в довоенные годы, и потом поток создания фальшивок только увеличивался.
Наше время также отмечено расцветом поддельных документов. Родоначальником новейших подделок я бы назвал писателя Владимира Успенского, автора вышедшей в конце 1980‑х годов книги «Тайный советник вождя». Она вызвала колоссальный интерес, ее тираж составил сотни тысяч экземпляров. Эта книга была публицистическим произведением, но, как утверждал Успенский, он писал ее на основании рукописи одного тайного советника Сталина, долгие годы работавшего при нем. Особо секретные документы этого человека якобы попали в руки автора и легли в основу произведения.
Этот пример оказался заразительным. Мы столкнулись с потоком подделок. Их жертвой стал, например, писатель Владимир Карпов, автор известной книги «Генералиссимус». Наиболее «сенсационные» открытия в этой книге основаны как раз на поддельных документах: соглашении НКВД с гестапо, отчете Берии о результатах массовых репрессий, который свидетельствовал о том, что из всех осужденных врагов народа 90 процентов были евреями, и так далее. Способы и обстоятельства изготовления этих фальшивок, а также их авторы нам практически неизвестны, и такие сфабрикованные материалы без труда опровергаются подлинными документами.
Одна из известных последних подделок — «дневники Берии». Они появились после очень долгой пропагандистской кампании, в которой участвовали даже многотиражные центральные газеты. Этот «Личный дневник Берии» выходит до сих пор, его автор — публицист, пишущий под именем Кремлев.
Он объяснял, что получил документы, конечно, от засекреченного источника, причем не в виде копий, а в виде компьютерного набора. Объяснение нелепое, но понятное — как иначе оправдать отсутствие подлинника.
В случае с «дневниками Берии», как и в других подобных случаях, историки без особого труда могут доказать факт фальсификации. Тот же Кремлев, судя по всему, никогда не работал в архивах, а поэтому и его «Берия» пишет в «дневнике» только о том, что опубликовано в литературе. Огромные пласты деятельности Берии, поскольку они зафиксированы только в архивных документах, вообще не попали в «дневник». Например, в нем нет упоминаний о регулярных многочасовых заседаниях Берии в Оперативном бюро ГКО СССР, которое он возглавлял во время войны. Этот важнейший орган военной власти отнимал у Берии огромное количество времени и сил, но в «дневнике» об этом ничего не сказано. Подобные примеры и сопоставления «дневников» с подлинными документами можно продолжать.
Историки, например профессор Владимир Козлов, провели убедительную критику «дневников Берии». В ответ Кремлев выпустил очередной том — «Дневники Берии — не фальшивка! Новые доказательства». Очевидно, что никакой диалог профессиональной историографии и легковесной публицистики, склонной к фальшивым материалам, невозможен.
Пересмотр с подтасовкой
По сравнению с примитивными фальсификациями, которые достаточно легко определяются образованным читателем, большую угрозу представляют определенные приемы, используемые профессиональными историками в угоду сенсационности.
Важным примером этого может служить концепция пересмотра террора 1930‑х годов и роли в нем Сталина. Концепцию эту начали выдвигать западные историки левого направления тридцать лет назад. Одним из наиболее активных ее защитников был и остается американский профессор Джон Арчибальд Гетти.
Неожиданным образом много лет спустя эта концепция оказалась востребованной в современной России. Московский историк Юрий Жуков взял предположения Гетти на вооружение и даже развил их.
Суть этой концепции и «исторических» взглядов Жукова состоит в том, чтобы убедить читателей: Сталин не был жестоким, репрессивным диктатором, а, наоборот, являлся приверженцем демократии.
Его стремлением было дать стране конституцию и свободные выборы, а также подавить своекорыстных и влиятельных чиновников. Предложенные Сталиным альтернативные выборы якобы всполошили олигархов 1930‑х годов (секретарей обкомов и других). Испугавшись проигрыша на выборах, они принудили Сталина развязать террор. Сталин, якобы не обладавший достаточной властью, вынужден был согласиться. Эта концепция сталинской непричастности в разных форматах тиражируется в средствах массовой информации, не говоря уже об интернет-пространстве.
Вместе с тем историки располагают огромным количеством документов, однозначно доказывающих, что инициатором и руководителем массовых репрессивных операций 1937-1938 годов, в ходе которых было арестовано более 1,5 миллиона и расстреляно около 700 тысяч человек, являлся именно Сталин.
В архивах доступны соответствующие приказы НКВД, решения Политбюро, подписанные Сталиным, его личные распоряжения о проведении репрессий и так далее.
Современный читатель, интересующийся советской историей, оказался в сложной ситуации, сталкиваясь с большим количеством недостоверной информации, как откровенно фальшивой, так и упакованной в наукообразные обертки. Бороться с этим можно, нужно только проявлять определенную бдительность и разборчивость в выборе чтения.
Записала
Виктория КУЗЬМЕНКО.
(lenta.ru)