Две жизни Николая Баранова
В коллекцию его фотографий входит целая галерея портретов нижегородских губернаторов, которых он застал у власти. Нам мало что известно о них. Чье-то правление губернией оставило небольшой след, а чье-то прошло и вовсе незаметно. Но среди них выделяется один, которого мы можем без натяжки назвать легендарным, — Николай Михайлович Баранов.
Существуют два его портрета, которые сделал Максим Дмитриев, и оба нам пригодятся в нашем повествовании.
Нижегородская отмель
Не правда ли, этот человек с фотографии нижегородского светописца Максима Дмитриева очень похож на Дон Кихота. По крайней мере, именно таким нас приучили видеть странствующего рыцаря художники, придумавшие его образ. Сухощав, высок, даже долговяз, грустные задумчивые глаза, как и полагается, закрученные длинные усы и короткая с сединой бородка… Чем не Дон Кихот? Нет коня, зато он возглавлял Нижегородское общество любителей конского бега.
Интересно, при жизни в этом человеке находили сходство с Дон Кихотом или это интуитивно подчеркнул фотограф? Он не стал просить его занять место в кресле, куда любил усаживать своих гостей. Он это сделает, но позже, когда будет снимать Дон Кихота в гражданской одежде.
Поэт Борис Садовской «признавал» в этом человеке «исхудавшего ястреба». Похоже, но обидно. Впрочем, поэты не церемонились с людьми у власти. Ладно хоть без хлестких эпиграмм обошлось…
А перед нами портрет 38 го нижегородского губернатора Николая Михайловича Баранова, который пятнадцать лет нес личную ответственность за вверенную ему губернию.
Его награды и генеральские эполеты — все было заслужено и добыто в боях и трудах. Его портреты тиражировались на спичечных этикетках и плитках шоколада. Он познал славу, но она не размягчила его. По словам современников, он оставался «человеком с железной волей в вопросах, которым придавал государственное значение».
Будь он посговорчивее, его имя могло стоять в ряду славных российских адмиралов. Но он с копьем штурмовал «мельницы» и не жалел об этом…
Николай Михайлович хорошо писал, и одна из его статей с критикой флота и морского министерства вызвала бурную реакцию. Ему пришлось стоять навытяжку перед великим князем Константином Николаевичем, сказавшим ему, что такую статью может написать только подлец. На что Баранов ответил:
— Ваше императорское величество, я не знаю, как бы мне надлежало ответить тому, кто мне сказал бы такое слово, но я не отвечаю на оскорбления только двум категориям лиц, а именно французским кокоткам и великим князьям.
Морская карьера его закатилась… Впереди была губернаторская отмель: Ковенская губерния, градоначальник в Петербурге, Архангельск и Нижний Новгород…
Туда, где назревала война
А карьера начиналась блестяще. По примеру отца и дяди он выбрал службу флотского офицера. Род Барановых был хоть и дворянский, но небогатый. Фамильное поместье стояло в Кологривском уезде Костромской губернии. Паренька ждал Морской кадетский корпус.
Что же дальше? На флоте он послужил недолго, перешел в «Русское общество пароходства и торговли». Затем снова флот. Возглавил модельную мастерскую Петербургского порта. Скажем, должность не пыльная. А уж дальше — директорствовал в Морском музее, занимался созданием военно морских экспозиций на различных российских и международных выставках. Ничего не скажешь, искал молодой флот-ский офицер спокойные и хлебные места службы… Дальше бы и говорить о нем не стоило.
Но есть у репортера Власа Дорошевича, который был хорошо знаком с Барановым, такие слова:
«Говорить с этим человеком — было не замечать времени. Он интересовался всем. Военным делом и литературой, политикой и искусством, вопросами экономики, бытовыми. Всем. И по всякому вопросу его мнение было интересно. Потому что оно было оригинально и всегда свое собственное. Он умел, что редко, думать не по шаблону. И смело высказывать свое мнение».
Тишину и спокойствие первых лет своей службы он пустил в дело: копил знания, расширял кругозор…
В восемнадцать лет занялся переделкой винтовки. В те годы Россия серьезно отставала в области вооружения. А тут новая дульнозарядная винтовка поступает в войска. Такое впечатление, что в военном ведомстве сидели генералы, участвовавшие еще в Бородинском сражении.
Баранов нашел, по крайней мере, промежуточное решение: переделать дульнозарядную винтовку под унитарный металлический патрон. Будучи директором Морского музея, он подает рапорт в военное ведомство. И ему… выделяют 10000 винтовок на переделку. У него появляется влиятельный друг — промышленник Путилов, на чьих заводах планируется разместить заказ.
После непродолжительных испытаний винтовка Баранова поступает на вооружение флотских экипажей, уходящих в длительное плавание в Средиземное море и Тихий океан.
Но Баранов этим не ограничивается. Он модернизирует флот-ский револьвер системы Галана, и его принимают на вооружение как «абордажный пистолет-револьвер обр. 1870 г.». Почти четыре десятка лет был он на вооружении флотских офицеров.
Только этими работами Николай Михайлович Баранов увековечил себя как оружейник.
В «Военной энциклопедии» И. Сытина генерал Н. Баранов сравнивается с адмиралом С. Макаровым: «Оба они были тружениками, изобретателями в лучшем значении этого слова, настоящими военными людьми, рожденными администраторами и полководцами».
После того как Николай Михайлович Баранов исполнил роль «паркетного» морского офицера, он отбывает на Черномор-ский флот, где назревали боевые действия.
Был ли подвиг?
После Крымской войны России было запрещено иметь сильный флот на Черном море. Только в 1871 году российское правительство заявило об отказе соблюдать эти ограничения, но воссоздать Черноморский флот не успели.
Под свое командование капитан-лейтенант Николай Баранов принял винтовой торговый пароход «Веста». Назначения на «Весту» добился и лейтенант Степан Макаров. Оба офицера много думали над использованием минных катеров для борьбы с крупными силами противника.
«Весту» доукомплектовали экипажем добровольцев, установили девять орудий и два минных катера с шестовыми минами.
9 июля 1877 года на теперь уже боевой корабль поступила секретная депеша главкома Черноморского флота. «Весте» предписывалось совершить пятисуточный поход по указанному маршруту.
Выход планировался на 10 июля… Кто тогда знал, что этот смертельно опасный поход обратится в череду судебных тяжб, взаимных обвинений офицеров и перессорит возможных претендентов на самые высокие должности в российской военно мор-ской иерархии.
Но это произойдет позже, примерно через год, а пока «Веста» шла своим 12-узловым ходом навстречу неизвестности, о которой утром следующего дня сообщил дежурный офицер: на горизонте показался дым… Вскоре появился турецкий броненосный корвет «Фетхи-Буленд» — «Он начинает победу».
«Веста» приняла вызов бронированного монстра, который тут же дал понять, что будет стремиться отрезать пароход от берега. Началась артиллерийская дуэль. Баранов маневрировал, не давая «Весте» появиться бортом под пушечные залпы. Пять часов длился непрерывный бой. На «Весте» уже решили пойти на таран и взорваться вместе с неприятелем. Но два удачных попадания в «Фетхи-Буленд» решили исход боя. Броненосец стал уходить…
В письменном докладе главкому Баранов указал:
«Видя два орудия у себя подбитыми, имея в корпусе две пробоины, двух офицеров убитыми и четырех ранеными и палубу, заваленную осколками и разорванным человеческим мясом, и, что главное, видя, что машинисты и кочегары едва держатся на ногах после пятичасового боя, я не решился энергично преследовать убегавшего быстроходного врага, тем более что он поднял какой-то сигнал, и на горизонте стали показываться еще рангоуты судов».
Скандал разразился осенью, когда в лондонской газете «Тайм» было опубликовано письмо английского офицера, находившегося на турецкой службе. Он утверждал, что бой происходил «только в воображении господина Баранова».
Возможно, это было провокационное письмо, но слово было сказано…
К тому времени все моряки с «Весты» были награждены. Царь произвел лейтенанта Баранова в капитаны 2 го ранга и флигель-адъютанты, наградил орденом Святого Георгия 4-й степени.
Морские историки до сих пор не могут прийти к однозначному мнению: был ли подвиг?
Масло в огонь
А вот масла в огонь через год подольет офицер с «Весты» Зиновий Рождественский. В годовщину боя «Весты» он выступит с разоблачительной статьей в одной из газет. Утверждал тоже: «Веста» бежала с поля боя. Но показательно: перед этим он сходит «исповедоваться» к вице-адмиралу Г. И. Бутакову. Сохранились воспоминания этого разговора, записанные со слов адмирала. Рождественский пожалуется, что Георгий, полученный за это псевдосражение, жжет его. На что мудрый адмирал даст ему совет:
«Вот, видите, Георгий на моей груди. Я, по совести, должен признаться, что дело, за которое его получил, не выдающееся, и Георгия я не заслужил. Зато потом три дела, за которые награждение Георгиевским крестом было вполне заслуженным, не дали мне ни малейшей награды, поэтому я считаю, что Георгиевский крест могу носить как вполне заслуженный, хотя не за то дело, за которое его получил.
Так рекомендую и вам поступать в дальнейшей вашей службе. В деле «Весты» нет ничего позорного. Уходить от неуязвимого для вас броненосца являлось делом неизбежной необходимости».
Степан Макаров ответил Рождественскому так:
«О чем думал всероссийская известность… г. Рождественский, покупая в прошлом году орден-ские ленточки и штаб-офицерские эполеты».
Кстати, в послужном списке будущего вице-адмирала Зиновия Рождественского нет упоминания о службе на «Весте», видимо, вышел на ней один-единственный раз. А вот к русско-японской войне он был уже начальником Главного морского штаба и чуть позже возглавил 2-ю Тихоокеанскую эскадру, с которой пойдет к Цусиме. Чем это все кончится, известно нам из истории.
А что же Баранов? Если он и незаслуженно получил своего Георгия, то доблестно его «отработал», командуя пароходом «Россия». В одном из походов в декабре 1877 года российским морякам встретился турецкий пароход «Мерсина». Потребовался один выстрел, чтобы пароход сдался. На его борту находились 800 турецких солдат, готовых к десанту на российский берег.
Что же касается статьи Рождественского, то Баранов не оставил ее без ответа. Пробовал судиться, назвав статью «пасквилем, марающим честь Черноморского флота». Суд не нашел в писании ничего, порочащего честь флота. Тогда Баранов сам взялся за перо. Результат мы знаем.
Николай Михайлович Баранов сошел на берег… Трудно сказать, какого флотоводца потеряла Россия. Но уже после смерти Баранова его именем назовут миноносец Черноморского флота — «Капитан-лейтенант Баранов» и, как видим, сохранят то звание, с которым он прибыл на флот.
Будем считать, что так закончилась его военная жизнь. Но была еще одна жизнь — после отставки. Как вспоминают современники, Баранова всегда «била лихорадка остающейся без применения энергии».
С ней он и приехал в Нижний Новгород.
Вячеслав ФЕДОРОВ.