Шел войной художник

Мы с детства помним его рисунки к книгам о Ленине. Сегодняшнее появление его военных рисунков в выпуске «Возвращенные имена» не случайно. Мало кто знает, что Николай Николаевич Жуков имеет отношение к Нижнему Новгороду.

Во-первых, он здесь учился. В 1926 году он поступил в Нижегородский художественно-промышленный техникум, откуда за значительные успехи был переведен в Саратовское художественное училище.

Во-вторых, корни рода Жуковых нижегородские. Волжскими купцами были дед и прадед художника. Николай Николаевич любил бывать на родине своих предков.

Мы познакомим вас с фронтовыми рисунками художника и строчками его военных дневников.

Из дневника Николая Жукова:

«За пять дней до начала войны,
17 июня, я получил извещение из военкомата явиться для прохождения учебного сбора. 18 июня был мой последний цивильный вечер, а утром 19‑го холодный металл стригущей машинки смахнул мои кудри в общую кучу. Очень не хотелось прерывать работу даже на срок учебного сбора. Кудри вырастут и даже будут еще лучше. А время жаль. Я напряженно работал последние годы и был одержим в творческих поисках.

…Поезд с солдатами отходит от перрона. Нервно плывет толпа провожающих. Среди всех, торопливо взмахивая руками, судорожно сжимая платки, бегут, стараясь не отстать от поезда, родные, устремив влажные от слез глаза, полные любви, веры и благословения. Я подумал тогда, как можно выразительно в манере импрессионизма создать эту картину, «мутно видимую» как бы через покров слез, так много пролитых в тот год. Ехали мы на учебный сбор в город Молодечно. Объявление войны застало в Великих Луках. Потрясение было невероятным. Даже мирные строительные бревна, сложенные на платформах встречных поездов, воспринимались как дула орудий. Закаты солнца казались недобрыми, зловещими».

Из биографии:

«Начало Великой Отечественной войны Жуков встретил в Белоруссии. В первые месяцы он ушел на фронт солдатом. Уже в августе 1941 года Николай Николаевич был назначен фронтовым художником 29-й армии Калининского фронта (она почти вся погибла на Ржевско-Вяземском плацдарме). Рисунки печатались в армейской газете Калининского фронта, которая называлась «На разгром врага». Только за первые 4 месяца пребывания на фронте Жуков сделал более 100 рисунков.

Солдаты часто стояли у него за спиной в то время, когда художник делал наброски, и наблюдали за работой. Сам художник рассказывал об этом: «Я был весь мокрый от волнения, так хотел, чтобы меня не подвел карандаш, потому что от меня ждали правды — похож или не похож. В эти минуты я не мог сказать: «Отойдите, не смотрите!»

Из дневника Николая Жукова

Однажды, в холодный снежно-вихревой день, когда небо и земля образуют одну общую белую тьму, когда никто не мог ожидать налета авиации, какой-то дикий фашистский бомбовоз обрушился на деревню Двойня, где в то время располагалась наша редакция. Произошло это часов в 12 дня. Печатался очередной номер газеты, и каждый занимался своим делом. Неожиданно сразу над крышей дома раздался гул. Самолет летел очень низко, так как видимость, даже на дороге для автомашин, была слабой. Внезапный грохот создал впечатление, что самолет задел трубу нашей избы… и вслед за этим мы услышали взрыв бомбы. Почти прямым попаданием она угодила в дом наискосок от нас. Убиты были двое детей, хозяйка‑мать, сотрудник нашей редакции и шофер. На фоне метели с улицы был виден разрушенный дом. Как в кривой бревенчатой раме, в уцелевшей тремя стенами комнате стоял стол, на нем горячий самовар, упавшая на лавку икона. Повсюду виднелись какие-то вещи, придавленные бревнами и досками. Теплое, живое дыхание комнаты с самоваром запомнилось навсегда. Долго и упорно ломами копали могилу. Земля мерзлая, поддавалась туго. Похоронили недалеко от деревни. Минута молчания, холодный ветер трепал волосы, слезы застывали на щеках. Разошлись после троекратного оружейного залпа.

…Политуправление фронта организовало совещание работников печати редакций армейских и дивизионных газет, и поехавшие на это совещание наш редактор газеты и Фабиан Гарин попросили у меня папку с рисунками, чтобы показать их фронтовому начальству. Вернулись они, поняв ошибочность своего поступка. Во фронтовой газете Калининского фронта, где проходило совещание, работали журналисты и поэты Борис Полевой, Семен Кирсанов, Ираклий Андроников, Борис Ивантер и другие, принявшие решение издать сборник очерков и рассказов о героях Калининского фронта. У каждого из них накопилось много интересного фронтового материала, а пущенная по рукам на совещании для просмотра моя папка рисунков подкрепила эту мысль и встретила одобрение и просьбу к политотделу фронта — вызвать художника армейской газеты «На разгром врага» Жукова для иллюстрирования намечающегося сборника. Так в марте 1942 года я был откомандирован в распоряжение политуправления Калининского фронта…

Из биографии:

С 1943 года Жуков стал военным корреспондентом «Правды» и был назначен художественным руководителем студии имени М. Б. Грекова. Военные художники постоянно бывали в партизанских отрядах, делали иллюстрации к готовящимся к выходу военным рассказам, рисовали плакаты.

_Из дневника Мы двигались вместе с боевыми частями и были свидетелями полного разгрома немцев, начиная от форсирования реки Прони, взятия Могилева, освобождения Минска, Вильно и выхода на Неман, в направлении на Каунас. Зная немецкую организованность, дисциплину, стойкость и цепкость в бою, мы поражались мощи наших ударов. Разбиты все боевые порядки немцев, массовое пленение, на всех дорогах брошенная техника, обозы, имущество, повсюду следы подлинной паники. На полях колосилась спелая рожь, светились полевые цветы, пели птицы, а в хлебах разлагались на жаре сотни неубранных немецких солдат. Все мы сделали тогда большое количество рисунков. Сама жизнь подсказывала на каждом шагу острые сюжеты и темы.

* * *Вечером поехали к партизанам — завтра будет парад партизан Белоруссии. На огромном плацу расположились бригады партизан, около 150 тысяч. Картина для Сурикова: дымятся котлы, пасутся лошади, коровы, бригады расположены кучно, каждая на своем отведенном ей месте, с боевыми знаменами, и каждая бригада с чем-то обязательно отличительным — или с ученым петухом, или с особенным разнаряженным козлом: на рогах зеленая сетка, с ремнем на брюхе и с трофейным пистолетом. На речке гранатами глушат рыбу и тут же, на берегу, жарят, варят уху, запивая все самогоном и трофейным вином. К параду строят трибуны.

…Парад прошел великолепно: козел, о котором я упоминал, шел в колонне, важно держа дистанцию, и шел в такт оркестру — все поражались сказочному козлу, рассказывают про него диковинные вещи.

* * *В Вильно получили разрешение на работу, ордер на квартиру, зарегистрировались в комендатуре.

Заснули в 3.30. Кругом были пожары. Начался налет после ужина, когда только расположились, впервые сняв сапоги, штаны и гимнастерки. Как я упоминал, дом был рядом с товарной станцией, где сейчас стояло большое скопление воин-ских составов, а на возвышении, что возле дома, находилась зенитная батарея. Так что налетевшие самолеты бомбили именно этот участок с ужасающим остервенением. При первом ударе прямым попаданием был разрушен дом, стоящий от нас через дорогу. Взрывной волной у нас в комнате вырвало оконную раму, и со стены сорвалось тяжелое зеркало, которое теперь, как маятник, качалось над нашими головами. Многие товарищи, когда началась бомбежка, успели выбежать на улицу и укрыться в земляной щели. Аввакумов и я посчитали неудобным оставлять хозяйку с ее маленькими детьми, которые проснулись и, естественно, были в ужасе от всего происходящего. Мы лежали с Аввакумовым на полу в комнате хозяйки, прижав к себе ее детей. На всю жизнь останется в памяти, как рука моя сжимала теплую ладонь мальчика, а в ней четко пульсировало его волнующееся детское сердце. Каждая бомба, казалось, падает как раз на тебя, но страха не было. Все сознание было заполнено ощущением справедливости нашего дела, а близость детей заполняла сердце верой в победу жизни…

* * *В три часа ночи проснулись от голоса бешеной пальбы. Бьют автоматы, зенитки. Суматошная пистолетная стрельба. Трассирующие пули, слышны перебежки. Стрельба в нашем районе, иногда выстрелы где-то совсем рядом. Все встревожены. Возникли разные предположения: восстание, облава на оставшихся в засаде фашистов или бандитов, революция, десант. Стрельба становится страшно беспорядочной. Слышно уже в разных концах города. Все оделись, проверили пистолеты, вышли вниз. Там узнали от бойцов, что выступает Сталин. В комендатуре пошло оживление. Чистят, топят, жарят. Комендант нас поздравил с заключением мира.