Леонид Куравлев: «Актерский дар не проявлялся»
Это и Пашка Колокольников, и Шура Балаганов, Жорж Милославский, Афоня, и даже, если кто забыл, Робинзон Крузо. Фильмы с участием Леонида Вячеславовича всегда имели успех, одно лишь упоминание его фамилии вызывало у зрителей улыбку. Режиссеры это усвоили, и как промежуточный итог — 250 картин.Наметили встретиться в кафе на Малой Якиманке, неподалеку от дома, в котором живет Куравлев. Попросил занять столик в углу, где потемнее, чтобы никто не узнал. Однако операция сорвалась: едва вошел в кафе, все как ждали — тут же повернули головы в его сторону. «Он? Да точно! Сколько ему?» — прошелестело по залу.Мы сели за столик, заказали чай и начали беседу. Надо отдать должное посетителям — никто не мешал, не лез за автографами, просто украдкой снимали на мобильники. Кадры, думаю, удались: Леонид Вячеславович поражал энергией, озорной веселостью, а порой и детской непосредственностью.
— Когда у вас проявился актерский дар?
— Он у меня вообще не проявлялся. Даже не думал, что стану артистом. Вырос в простой московской семье. Отец работал слесарем на заводе, мать — дамский парикмахер. Жили в коммуналке — втроем в одной комнате. В этой же квартире размещался брат отца, он был инженером, получил отдельную комнату. Комнату имела и папина сестра — тетя Лиза. Мы любили собираться и петь. Отец играл на гитаре и баяне.
-Так вот откуда у вас вокальные способности! Помню, как вдохновенно распевали в фильме «Начало» на пару с Чуриковой…
— А еще «Лев Гурыч Синичкин», «Шла собака по роялю» — там я сам пою. Но в картине «Иван Васильевич меняет профессию» за меня это делает Валерий Золотухин. Так вот, возвращаясь к выбору профессии: уже в старшие классы ходил, а все не знал, кем быть. Учился я плохо. Особенно тяжело давалась математика. Как слышал «синус-косинус» — валился в обморок. А класс у нас был очень сильный — семь медалистов. Как говорится, в семье не без урода…
— Кто же вас надоумил пойти в актеры?
— Двоюродная сестра. Собрались мы как-то всей родней за столом, и дядя меня спрашивает: «Куда нацелился?» А я и не знаю. Куда без математики? Тогда Нина, дочка тети Лизы, говорит: «Попытай счастья во ВГИКе. Там не надо сдавать математику. Главное — понравиться комиссии». Правда, предупредила, что конкурс — сто человек на место. Сейчас, наверное, больше. Работать никто не хочет — все метят в артисты.
Выучил отрывки из Маяковского и «Поднятой целины», а также басню Крылова «Слон в случае». Хорошо, что не «Ворону и Лисицу» — ее читал каждый второй. Во время экзаменов у ВГИКа даже дежурила «скорая помощь». Потому что как только абитуриент объявлял «Ворону и Лисицу», с кем-то из комиссии делалось плохо. Это шутка, не пишите!..
В первый год мне поступить не удалось. На следующий пришел с тем же репертуаром — и меня зачислили. Попал на курс к величайшему мастеру Борису Бибикову, у которого учились Нонна Мордюкова, Вячеслав Тихонов и многие другие, ставшие прославленными артистами.
— Нравилось во ВГИКе?
— В общем-то, да. Но после второго курса Борис Владимирович меня отчислил, потому что я никак не проявил себя. Влепил двойку. Мне и Смирнову Боре. Я забрал документы, Борька же поехал к Бибикову домой. Принялся уговаривать: «Мне учиться у вас очень интересно, хотя знаю, что актером не стану». И Борис Владимирович поставил ему тройку. Заодно и мне, а то получилось бы несправедливо. Так что Борька меня спас. Он действительно стал не актером, а краеведом.
— Насколько мне известно, из всего курса больше всех прославились именно вы.
— Это благодаря Василию Шукшину. Его влияние, как говорят, переоценить невозможно. Шукшин учился на режиссуре у Ромма. Пригласил меня в свой учебный фильм «Из Лебяжьего сообщают». А Василий очень цепкий. Вынул из моей души все, что ему необходимо, — всю мою суть, а потом уехал на родину сочинять сценарий «Живет такой парень». Писал под меня. Вот с этого фильма и пошло мое восхождение.
— Но перед этим вы уже снялись в девяти картинах.
— В основном в эпизодах. Хотя две ленты были для меня очень значительными — «Мичман Панин», где я играл с Вячеславом Тихоновым, и «Когда деревья были большими» — всегда восхищался Никулиным. Однако настоящая актерская работа началась с Шукшиным. Его сценарий еще до утверждения на киностудии имени Горького приобрел известность, и к Василию Макаровичу многие обращались с просьбой дать роль. Владимир Высоцкий, Станислав Любшин — тогда они еще не были знаменитостями. Но Шукшин отвечал: «У меня уже есть Куравлев».
На репетициях Василий Макарович поступал очень интересно. Заставлял, помимо роли, подмечать, что творится по сторонам. Мог спросить, что увидел любопытного в автобусе или на улице. Со мной никто так не работал. Мы много смеялись, придумывали всякие чудачества, веселые мизансцены. Шукшин поощрял мою отсебятину.
— Настолько он был уверен в себе и своем выборе?
— Думаю, сомнения одолевали. Ведь неудача первой большой картины могла похоронить его как режиссера. И вот незадолго до съемок я прихожу к нему в студию. Вася стоит у окна, мрачно смотрит на дождь и вдруг произносит: «Неужели моя земля меня подведет?» Я почувствовал, что это он не только о погоде. А о том, получится ли фильм. И надо сказать, что земля не подвела. Когда мы приехали на Алтай, там стояло прекрасное бабье лето, доброе, ласковое, внимательное к человеку. И со съемками все ладилось.
Шукшин снимал очень быстро. Заранее знал все, до мельчайших нюансов. У него в голове все было раскадровано. Картина сразу сделалась народной — светлая, добрая, человечная. После нее я стал нарасхват. Шукшин этой ролью словно предложил меня всему режиссерскому сообществу.
— Вы снялись в двухстах пятидесяти фильмах. Какая роль самая значительная?
— Конечно, Паши Колокольникова. Лучше не было. Здесь моя сущность полностью совпала с характером героя. В ленте я был именно тем, кто есть в жизни.
— Сценарий к фильму «Печки-лавочки» Шукшин тоже делал под вас?
— Это так. Но я отказался, потому что не хотел повторяться. Шукшину сказал: «Ты же, Вася, сам актер. И сам написал сценарий. Лучше тебя никто не сыграет». И действительно, сегодня эту картину трудно представить без Шукшина.
— А неудачные роли были?
— Из всего, что я сыграл, примерно 12 работ могу назвать блестящими. Но тут не только моя заслуга. Не будь у меня замечательных партнеров, не было бы и успешных ролей. Я очень много впитывал от коллег по площадке, многому у них учился — Леонов, Юрский, Высоцкий, Новиков, Гердт, Вицин… Помните, как в комедии «Не может быть» Вицин играл подвыпившего папашу невесты? Гениально. Ни одного фрагмента мимо. Лишь такие актеры и способны насыщать. Они словно делятся своим талантом.
Сегодня мне грустно смотреть фильмы с моим участием. Многих из тех, с кем играл, уже нет в живых.
— При упоминании вашего имени перед глазами встают комедийные герои — Шура Балаганов, Жорж Милославский, Афоня…
— Образ Афони меня преследовал до девяностых, хотя фильм вышел в 1975‑м. Прохожие, узнавая на улице, кричали: «Афоня, гони рубль!» А между тем Данелия не хотел брать меня в картину. Говорил, что я слишком примелькался на экране. Вот посмотрите, кого режиссер пробовал на эту роль: Владимир Высоцкий, Николай Караченцов, Георгий Бурков, Владимир Носик, Борис Щербаков, Андрей Мартынов. Но в конце концов пришлось взять меня.
Честно говоря, загадка: почему в народе так любят Афоню? Ему даже памятник поставили в Ярославле, где снималась лента. По сути, Афоня — лгун, алкаш, подонок, эгоист. Мне кажется, Данелия сам не разобрался с этим героем. Однако к нему — всенародная любовь. Непонятно.
— Вы один из немногих киноактеров, которые никогда не играли в театре. Хотели бы попробовать?
— Никогда не хотел. А зачем? Я не успевал сниматься в кино. Так сложилось, что мог по своему усмотрению выбирать роли, настолько много поступало предложений. Они и сейчас есть. Я был свободным человеком, не привязанным к службе. Числился в Театре киноактера, приглашали в спектакли, уверяя, что на меня зритель пойдет. Но отказывался — не хватало времени. Так что моя нога на сцену не ступала ни разу.
— Многие ваши коллеги после долгих лет работы мучаются, что не сыграли чего-то важного.
— Кто-то страдает, что не сыграл Гамлета или Хлестакова. Я тоже не сыграл Гамлета и Хлестакова, зато за плечами много других героев, порой совсем неожиданных — Робинзон Крузо, например. Помню, когда Говорухин взял меня на эту роль, комиссия встала на дыбы. «Зачем вы утвердили Куравлева? У него комедийный имидж! Он — Шура Балаганов, а Робинзон Крузо — англичанин, аристократ». Говорухин ответил: «Снимать буду только Куравлева. Потому что весь фильм перед зрителями будет одно и то же лицо, и любой артист на двадцатой минуте наскучит. А за Куравлевым наблюдать интересно». И Говорухин не ошибся. Картина разошлась по сорока странам.
— Есть ли у вас кумиры среди мировых знаменитостей?
— Если вы намекаете на иностранных актеров, то среди них нет ни одного, кем бы я мог восхищаться. Помню, иду как-то по «Мосфильму», захожу в павильон № 13, а там гробовая тишина. В чем дело? Вдруг навстречу выскакивает ассистент режиссера с шальными глазами: «Тише, у нас снимается сам Де Ниро». Я чуть не рассмеялся. Да артистов такого уровня в каждом нашем провинциальном театре отыщется с пяток. Вообще, это миф, что зарубежные звезды сплошь гениальные. Самые лучшие — наши. Один Олег Ефремов чего стоит.
— Надо полагать, американское кино вы не любите?
— А за что его любить? За эффекты? Но это всего лишь приправа. Где, извините, главное блюдо? Американские картины ни уму, ни сердцу. Я был в США четыре раза. Скучные они. Да и вкуса особого нет. В 2008‑м я снялся в фильме «Книга мастеров» по мотивам русских сказок. Его делали в России на американские деньги. Но что американцы понимают в русских сказках? По контракту лента должна была монтироваться в Голливуде. Вот там и отрезали лучшие куски, это существенно картину испортило. Можно не понимать наши сказки, однако художественный вкус, по крайней мере, должен быть.
А в прошлом году принял участие в наполовину иностранном фильме с чудовищным названием «Весь этот джем». Сценарий не понравился, но роль священника, которую мне предложили, показалась вполне приличной. Согласился отчасти и из-за того, что снова захотелось услышать команду «Мотор!». У меня от нее сердце замирает…
— Народ вас любит. Вы это ощущаете?
— Мне приятно ловить добрые взгляды и улыбки на улицах. Значит, действительно своими ролями я несу что-то положительное. Незнакомые люди часто говорят, что любят меня. Но не все. Есть, которые ненавидят. Недавно мне рассказали: в Интернете кто-то написал от моего имени, что якобы я мечтаю о развале России, чтобы она поскорее накрылась медным тазом. Очень расстроился от такой чудовищной лжи. Я все пропускаю через сердце, хотя понимаю, что написать такое мог лишь завистник, которому природа не дала и крупицы таланта.
— В отличие от многих коллег, вы свою семью не выводите под свет софитов…
— Жена скончалась от сердечного заболевания. Большая трагедия… Это у Нины наследственное. Отец ее тоже умер от сердечного приступа. Очень интересный человек. У него не было руки, и он ухитрялся одной рукой не только все делать по хозяйству, но и шить дочерям платья. А еще изобрел приспособление для чистки картошки. Когда у нас с Ниной через 17 лет после дочери родился сын, мы назвали его Васей — в честь Шукшина и в честь моего тестя. Сейчас у меня три внука — один меньше другого.
— Дети не пошли по актерской линии?
— Сын — нет. И слава Богу. А дочь окончила Щукинское училище, снялась в семи фильмах, но потом у нее не заладилось. Бывает, что в актерской профессии не все ладится. Я же не могу требовать от режиссеров, чтобы они снимали мою дочь. Вот такой я, лапоть русский. Дочь нашла себя в другой области. Кстати, который час? Боюсь, она уже разыскивает меня. Заболтались что-то мы с вами…
Действительно, три часа пролетели незаметно. Актер засобирался домой. Но прежде чем мы вышли на улицу, Леонид Вячеславович подписал открытки с «Афоней» и раздал их посетителям кафе, которые не сводили с него глаз.
«Это добрый, веселый человек, — писал Шукшин о Куравлеве. — Нам нужны такие люди в жизни, на экране, в книгах — везде. Как бы ни сложилась жизнь, какой бы ни была она трудной, порой при встрече с добрым человеком заражаешься от него верой, необходимой силой для преодоления трудностей. Это необходимо нам в жизни. Это трудно воспитывается, это рождается вместе с человеком. И важно потом не потерять это, сохранить в силе и нести это чувство к людям».
Беседу вел
Александр АНДРЮХИН.
(portal-kultura.ru)