«Сбылась школьная мечта — выхожу на пенсию»
Я стоял на посту
и даже
не подозревал о Высоцком
— Олег Григорьевич, 60 лет для вас — это этап? Подведение итогов, анализ пройденного пути этому сопутствуют?
— Это событие, о котором я мечтал со второго класса (улыбается).
— Вы о пенсии?
— Это же здорово: на работу ходить не надо, на учебу тоже, деньги платят, делай что хочешь — хоть на рыбалку, хоть в кино. Слава богу, пенсионный возраст в России не изменили, так что 19 февраля моя мечта сбылась.
— У вас в Москве будет большой концерт. Близкие будут с вами в этот день?
— Из близких ко мне на концерт приедут 80 детей из Челябинска — визит организует Благотворительный фонд культурных инициатив, где работает мой сын Сергей. Дети приедут в Москву, пойдут на экскурсию в Кремль, в Третьякову, а потом споют на концерте. А из родных будет мой старший сын Сергей, внук Олег, внучки Настя и Нюша, брат с женой, невестка, а еще Ивановы из Риги (смеется)…
— У вас огромная семья — четверо детей, трое внуков. Успеваете хоть как-то видеться со всеми?
— Сложно. Но объезжаю их по возможности. Когда гастроли или свободное время выдалось. Вообще, передвигаться по стране — большое дело! Матушка мне говорила: «Поезжай в Иваново — там у тебя дед похоронен». Это ее отец. Он воевал, умер в госпитале под Ивановом, получив тяжелые ранения, в 1943 году. И вот благодаря профессии я оказался там! Приехал с концертом, а потом привез и детей туда, на кладбище в деревне Балино. Помню, был жаркий день, я тащил их по проселкам, они не понимали, зачем мы туда идем. Кладбище оказалось крайне ухоженным! Как в американских фильмах, знаете? Чистота, травка, обелиски вровень. Но это летом. А сам я впервые оказался там зимой, и надгробные плиты припорошило снегом. Я разгреб обелисков 150, после чего пошел в администрацию и говорю: «Вы бы хоть участки пронумеровали! Схему сделали. Как людям понять, где лежат их родственники?» А они говорят: «За 15 лет вы единственный, кто приехал». А ведь тогда в Иваново в госпиталь свозили раненых со всей страны. Грустная тема.
— Давайте о более позитивном. Кто из ваших детей чем увлекается?
— Старший — Сергей, ему 35 лет, — работает в благотворительном фонде. Его сын, мой внук, занимается бальными танцами, выступает на соревнованиях и даже выигрывает призы. Средний сын — Филипп Август, ему 31 год, — создал группу «Стимфония», играют тяжелый рок. Младшей дочери, Даше, в этом году 15 лет, и пока я не знаю, что определенного рассказать о ней. Просто хороший человек! (Улыбается.)
Булат Шалвович, не пишется!
— А вы в возрасте 15 лет уже понимали, что станете музыкантом?
— В то время я даже не подозревал, что есть авторская песня. В 1976 году я служил в Москве в ВМФ, охранял адмирала флота Советского Союза. И, стоя на посту, совершенно не знал, что в этом городе в это время творили Владимир Высоцкий и Булат Окуджава. Конечно, почитывал разные стихотворения, но совершенно не думал, что буду писать сам. Сначала мы с комсоргом роты Володей хотели поступать в МГИМО, но потом я прибежал к нему и сказал: «Прости, не пойду я с тобой! Продам какую-нибудь Аляску, а потом отвечай. Лучше поеду в Челябинск, у меня родители старенькие. И поступлю в институт физкультуры». Так и вышло. Вернулся — поступил. И ни о какой авторской песне не подозревал. И только в пионерском лагере в 1977 году после армии меня прострелило: пошли катушечные бобины, на которых были Юрий Визбор, Александр Городницкий, Владимир Ланцберг. Я проникся, начал ездить и перезаписывать эти «катушки». А в 1987 году Булат Шалвович прислал мне письмо.
— Это был шок?
— Еще бы! Он увидел передачу на ТВ с моим участием, позвонил в «Останкино», узнал мой адрес и написал письмо. И я в Челябинске его получил, совершенно обалдевший. Пришел на занятия в клуб самодеятельной песни «Моримоша», что означало сокращенное от «морить мошек», и показал письмо от Окуджавы, в котором он высказал желание встретиться.
— И вы встречались?
— Не раз. Когда мы говорим о существовании судьбы, то не понимаем на самом деле, что это значит. Где Окуджава и где я? Люди с совершенно разных планет — другое образование, поколение, история. И тем не менее я не раз бывал у него дома в Безбожном переулке и на даче в Переделкине вместе с Константином Тарасовым (постоянным аккомпаниатором Олега Митяева до 1998 года. — Авт.). Мы подолгу разговаривали, и я все время думал: «Какой же интерес я могу для него представлять?» И тогда решил предложить: «Хотите, познакомлю вас с Макаревичем?» Он говорит: «Хочу!» Познакомил. А потом познакомил Булата Шалвовича с «Ивасями» (бардовский дуэт Алексея Иващенко и Георгия Васильева. — Авт.). Так и завертелось. Это было бесценное общение. Как-то раз я пришел и сказал: «Булат Шалвович, что-то не пишется!» Он ответил: «Так бывает. Пока читайте». Ведь это рецепт на все времена!
— По-вашему, Высоцкий и Окуджава сегодня могли бы влиять на общество, как тогда?
— Даже не представляю. Когда грянула перестройка и все пошатнулось, непонятно было, что делать. И все повернулись к Окуджаве как к камертону. Потому что все знали, он не соврет. Это привилегия настоящего поэта. Он не может врать и не смолчит. Проблема в том, что сегодня… Не уверен, что подобное возможно. Вера, надежда и любовь, которые проповедовал Окуджава, — не государственная политика. Недавно я посмотрел фильм новосибирского документалиста Павла Головкина «Темное небо, белые облака». Так вот, это потрясающая работа! Фильм о детской киностудии «Поиск», где ребятишки создают прекрасные мультфильмы. Это то, о чем я долблю многие годы, и есть наша национальная идея — образование и воспитание детей.
Как распознать,
кто герой,
а кто подонок?
— Было ли у вас желание спеть о чем-то подобном и злободневном? Ваши песни обычно пронизаны лиризмом, но не остро социальны.
— Если бы я знал, про кого и про что надо рубануть, куда ударить, кто подонок, а кто герой, то рубанул бы. Но как разобрать? Информации много, но как выяснить, где правда? Про одного и того же человека и хорошо, и плохо. И кому верить? А казалось, что при наличии Интернета стало невозможно соврать. Я много говорил с Эльдаром Рязановым и Петром Тодоровским на эти темы. Они отмечали, что все вокруг плохо. И я спрашивал: «А как сделать, чтобы было хорошо? Расскажите, покажите, куда идти». Безмолвствовали.
— Такую функцию может взять на себя телевизор? За музыкальными телепроектами следите — «Голос», «Три аккорда»?
— (Машет рукой.) Ой, даже говорить не о чем. Вот у них есть фраза на все времена: «Это бизнес». Как будто это что-то объясняет! Отсутствие вкуса, национальной идеи, мысли. Простой пример. На одном из каналов, когда оставалось 30 секунд до начала следующей передачи, лучшие современные поэты читали свои стихи. В бросовое время! То есть это единственная для них возможность. Позорище.
— Но ведь есть телеканал «Культура»…
— И снова нет! Там существует огромный разрыв между публикой и продуктом. Ведь это передачи для рафинированной интеллигенции, подготовленных людей — концерты из Венской оперы, балет. Человеку неподготовленному сложно получить от этого удовольствие, проще замахнуть стакан водки. Между обычным зрителем и подготовленным пропасть! А ведь авторская песня — она и есть переходная ступенька к более высокому. Но ее мы нигде не слышим.
— Часто вас посещают фатальные мысли? Вот, к примеру, по вашей мужской генетической линии многие гибли в возрасте 50-60 лет…
— Не часто. Да, дед умер около 50 лет. Отец тоже. Но они жили в Курске и в такое время — война, самогонка, курево, тяжелый труд в горячем цеху на трубопрокатном заводе. Наверно, это не карма, а отношение к здоровью. Однако государством все было продумано, оно заботилось о человеке! Отец был из курской деревни, его завербовали на челябинский завод, дали комнату в городском общежитии, потом квартиру, зарплату. Если человек хотел изменить жизнь к лучшему, возможности были. И рабочая честь вызывала уважение. Мы строили коммунизм, возможно, шли не туда. Но человек простой двигался в правильном направлении.
Надо верить
в свое
— Как поэт, тонко чувствующий реальность, знаете, что нас ждет впереди?
— Нашли Вангу! (Смеется.) Никогда не брал на себя ответственности предсказывать будущее. Более того, я никогда не хотел забираться на трибуну и вещать оттуда.
— По крайней мере, понятно, что экономика сейчас не в лучшем состоянии. А вы в сложных финансовых ситуациях часто говорили себе: «Крепитесь, люди, скоро лето»?
— Бог уберег. Потрясения я прошел ровно. В перестройку мы с Костей Тарасовым отправились в Германию и дали там за пять лет 400 концертов. И это только для германской аудитории! Немцы делали смешные подстрочники к нашим выступлениям — в одном из них песня «Ермак» была проиллюстрирована схемой битвы хана Кучума и «казакен фюрера» Ермака. Я увидел такую схему впервые.
— Одна из важных составляющих каждого вашего концерта — записки. Что самое неожиданное предлагали слушатели?
— Таких записок довольно много. Например: «Я хожу на ваши концерты много лет, вы для меня стали как родной. Можно, когда я приеду в Москву, остановлюсь у вас дома?»
— Во все времена авторская песня была востребована и интересна. Но есть и те, кто считает бардовскую эстетику нарочито фальшивой: костер, свитер, лыжи у печки стоят, псевдозадушевные беседы. Почему, как вам кажется?
— Все люди разные. Кто-то и издевается. Но и над священниками глумятся, но они верят в свое. Не сказал бы, что в авторской песне заложена фальшивая интонация. Беда в том, что уровень аудитории катастрофически падает. Даже я становлюсь «элитным» артистом. Уровень обыдления нации растет. Высокое искусство пробуждает чувства, а низкое — инстинкты. И у нас воспитана культура потребления низкого искусства, этим заполнены все каналы.
— Итак, в 60 выходите на пенсию. Чем, кроме рыбалки, хотите заняться?
— Надеюсь, что в целом все останется как и есть. Просто пенсия — это одна из мечт. А у меня их целый список, и напротив почти каждой есть цена. Кто-то всегда может помочь с их исполнением — купить автобус детишкам нашего лицея, к примеру. За что им огромное спасибо. Нет цены только у мечты № 4.
— Что это за мечта?
— Дотащить раскладушку до поля, «в разомлевшего клевера запах», лечь и спокойно, оторвавшись от земли, полететь путешествовать по земному шару.
Беседу вел Егор АРЕФЬЕВ.
(teleprogramma.pro)
Фото из личного архива.